Библиотекарша
Шрифт:
– Ты думаешь, что забудут?
– Если это произошло через 30 с лишним лет после "Чучела", - припечатала Ника, - значит, люди уже неисправимы!
После апрельских дождей во дворике все пошло в рост, и к крыльцу Лиля шла, как через джунгли. В этот маленький домик с резными наличниками, расписными ставнями и скрипучим крыльцом она переехала полгода назад. Домик Лиле достался по завещанию от бабушки. До этого Лиля жила на четвертом этаже "хрущевки" с видом на заводские корпуса, и даже евроокна не спасали от шума и грохота.
Раньше домик бабушки Вали был самым опрятным и ухоженным в "одноэтажном районе". Дедушка сам обшил кирпичный дом досками и украсил резьбой на радость любимой жене, а бабушка заботливо ухаживала за садом, выращивала обожаемую обоими белую смородину и разбила клумбы с фиалками, ноготками и анютиными глазками. От калитки
За полгода после вступления в права наследования Лиля успела вычистить дом, отремонтировать все, что требовало ухода, и ждала светлых летних вечеров, чтобы заняться двором и садом. По выходным приезжала из Питера Вероника и помогала ей. Деятельная натура Ники не любила безделья даже в выходные дни.
Немногочисленные прохожие, все как один знакомые, останавливались, здороваясь с библиотекарем, спрашивали о новых книгах, просили продлить литературу или отложить для них свежий номер журнала.
– А вот ты у меня ничего не получишь, если еще одну книгу разрисуешь, - строго сказала Лиля соседскому мальчику, спросившему ее о рассказах Бианки.
– Любишь рисовать, запишись в школьный кружок!
– Ну, Лилия Андреевна, я ж ничего...
– Ага, а кто Пушкину в "Руслане и Людмиле" "балаклаву" пририсовал? Полтергейст? Смотри у меня, художник!
– Лиля отперла калитку.
– Завтра придешь, я отложила для тебя сборник. Но если вернешь книгу не в том виде, в каком взял, разговор будет другой!
*
После ужина Лиля достала книгу но, как только раскрыла ее на крыльце, из соседнего двора раздался звучный голос соседки. Дородная краснощекая Изаура, совсем не похожая на героиню сериала, в честь которой была названа, снимала с веревок простыни и предупреждала своих детей, пятилетних двойняшек Бенедикта и Луизу, что сейчас с ними будет, если они не "заткнутся и не пойдут спать сейчас же". Изаура всегда брала в библиотеке толстые любовные романы о средних веках, викторианской Англии, синеглазых красавцах-героях и трепетных невинных героинях, и книги кулинарных рецептов.
После ужина Лиля решила прочитать еще один рассказ из сборника исландских новелл. Времени на чтение в будни у нее оставалось немного.
Ей попался рассказ о мальчике, которого заподозрили в воровстве, когда он пытался разменять в банке тысячу крон. Никто не верил, что деньги ему подарил отец малыша, которого мальчик однажды на пруду вытащил из проруби... Даже родной отец, полицейский, считал подростка вором... В конце рассказа, встретив дарителя, мальчик бросается на него с криком: "Черт бы вас побрал! Если бы я знал, что так будет, я бы его не вытаскивал!" и убегает. Отец с опозданием понимает, что напрасно не верил школьнику, и, краснея от стыда, говорит незнакомцу: "Оказывается, я совсем не знаю своего сына!"... Рассказ напомнил Лиле о той истории, которую поведала ей по телефону Ника. Девочке не верили, не воспринимали всерьез ее проблемы, а может, считали, что она сама виновата в конфликте с одноклассниками; думали, что им некогда разбираться с детскими глупостями, достаточно лишь отмахнуться, прикрикнуть, пригрозить наказанием и дальше заниматься своими более важными делами. А в результате затравленная девочка в отчаянии бросилась с седьмого этажа, лежит в травматологии и, может быть, уже никогда не сможет ходить. А все потому, что ее вовремя не выслушали, не поняли, не поинтересовались. Лиля вспомнила слова из другого рассказа "Исповедь самоубийцы" Ларса Хесслинда: "Может, вспоротые сиденья автобусов - это месть юных за то, что мы с ними не говорили?". Она думала, что это скорее мысли автора, а не героини, простой пожилой женщины, бывшей школьной уборщицы, забытой вечно занятыми детьми; такая логика слишком сложна для простоватой пенсионерки. Уставшая от одиночества женщина беседует с любимой канарейкой. Потеряв и ее, она почувствовала себя совсем заброшенной,
"Сколько бед можно было бы предотвратить, если вовремя поговорить с человеком, выслушать его, понять!
– думала Лиля, листая сборник.
– Надо дать книгу Нике!".
Ей попался рассказ о женщине, которая зашла в дорогой магазин, выбирая себе подарок к Рождеству, и разговорилась с продавщицей. При внешнем благополучии героиня чувствовала себя очень одинокой и неприкаянной в семье. В свое время она отказалась от высшего образования и профессии, чтобы посвятить себя любимому мужу и детям. А сейчас у мужа вечно нет времени для нее, им не о чем разговаривать, а у выросших детей - своя жизнь, и им тоже некогда доверительно поговорить с матерью. Муж дает жене деньги на покупку дорогих вещей и считает, что таким образом проявляет к ней внимание, а, оказывается, модная одежда и украшения не могут заменить того, что было между ними в первые годы брака и потерялось со временем... Купив в конце концов дорогую ночную рубашку, женщина внезапно возвращается в магазин и дарит ее продавщице: "Она мне все равно не подходит! Лучше я подарю ее вам!". Лиля хорошо понимала и героиню Хесслинда, и женщину с ночной рубашкой. Но сейчас ей было хорошо от того, что она одна в своем маленьком, но отдельном домике, а не в трехкомнатной квартире, где они жили впятером - родители, старший брат с молодой женой и она. А скоро в молодой семье появится двойня. Рита ездила на обследование в Питер, и снимок показал "королевскую парочку" - девочку и мальчика. Теперь у детей будет отдельная комната, пусть маленькая, с окном, выходящим на заводские корпуса, но им будет где играть, когда они подрастут. И Рита сможет хоть немного поспать по ночам. А Лиле очень хорошо читать вечерами на крыльце, слушать сверчков, которые очень рано появились в этом году, и наслаждаться ароматом сирени после дождя.
Лиля решила, что, когда приведет в порядок сад, обязательно посадит пару кустов у калитки.
Бабушка завещала дом Лиле еще лет десять назад. Она считала, что старший внук Антон, как мужчина, сам должен построить дом для своей семьи, как ее муж после войны. А Лиля - женщина, и ей нужно помочь. Бабушка надеялась, что с собственным домом внучка быстрее устроит личную жизнь. Но Лиля не спешила делать решающий шаг, она отдыхала после шумной "трешки", двора, где галдели дети, сигналили машины и дрались коты, и грохота литейного завода.
Ника тоже тянулась к тишине и полюбила выходные в "Мадриде" уже несколько лет назад. Раньше она снимала комнату на выходные у бойких хозяек в частном секторе, а сейчас ее приглашала к себе Лиля. Петербурженка Ника была сотрудницей редакции "Невского телескопа", много ездила в командировки, часто спала на ходу в междугороднем автобусе или на жесткой полке плацкартного вагона, а в Питере ее день начинался в 6 часов, под зуммер будильника. С "Парнаса" Ника мчалась на "Технологический Институт", чтобы в 08.45 уже занять место за рабочим столом и до планерки успеть повесить куртку в шкаф и включить чайник... Энергичная, трудолюбивая Ника была довольна такой жизнью. Ей нравилось быть в гуще событий, выдерживать большие нагрузки; Ника верила, что ее публикации и расследования помогут сделать мир лучше. Приехав к Лиле, она тут же валилась на кровать в горнице, поглаживая блестящие шары на спинке, и со словами: "Как же тут тихо! Здорово! Два дня можно никуда не спешить!", проваливалась в сон, а, проснувшись, притаскивала из "Полушки" или с рынка пакет продуктов и, колдуя на кухне, говорила: "С такими ценами жить можно! В Питере я на кофе за неделю больше трачу!".
Ника любила поговорить с Лилей о книгах, которые читала у нее в библиотеке; ей было интересно обменяться впечатлениями о прочитанном и даже поспорить. В отличие от местных подруг, она не считала Лилю зачитавшейся чудачкой не от мира сего, которой давно пора искать мужа, а не шелестеть в каждую свободную минуту книжными страницами. Напротив, Ника удивлялась: "Их послушаешь, и чувствуешь себя инопланетянкой. Как будто для девушки нет ничего важнее, чем выйти замуж после выпускного бала, а через год уже катить коляску!". "Да, в часе езды от Питера время идет иначе, - соглашалась Лиля, - меня тут считают малахольной!".