Библия без цензуры Ключ к самым загадочным текстам Ветхого Завета

Томпсон Алден

История интерпретации Иез 28:11–19 недостаточно ясна. Этот отрывок относили не только к сверхъестественному существу, но и к первому человеку (см. перевод RSV), и толкователь сталкивается здесь с большими трудностями в силу неоднозначности выражений в оригинальном тексте. Как бы там ни было, можно с уверенностью сказать, что в этом отрывке стали видеть сатану не ранее чем по прошествии нескольких столетий от начала нашей эры.

Естественно, мы здесь должны задать вопрос: правомерно ли видеть в этих отрывках указание на сатану, если это не входило в намерения их авторов? Это — сложный вопрос. Христианская традиция содержит немало примеров такого толкования библейских отрывков, которое откровенно расходится с намерением автора оригинального текста. Можно найти и другой смысл текста, но это не доказывает, что этот смысл был вложен в текст его автором. Тем не менее, если мы не позволяем другому смыслу затемнять наше понимание намерений автора оригинального

текста, другой смысл может быть для нас ценным. И если мы хотим соблюдать верность христианской традиции, необходимо признать, что христиане нередко использовали такой другой смысл, а потому и нам приходится согласиться с данным подходом, даже если он нам не слишком нравится. Но такое толкование Библии нередко порождало проблемы, когда оно затемняло или даже заменяло собой смысл, вложенный в текст автором. И я подозреваю, что множество людей с пылом отвергают христианскую традицию отчасти и из–за того, что христиане отказываются признать первоначальный смысл библейского текста. Поэтому одной из моих задач при создании этой книги было показать, что можно, оставаясь консервативным приверженцем христианской традиции, стремиться понять вероятный первоначальный смысл ветхозаветного отрывка.

Теперь, когда я признал, что отрывки из Ис 14:12–15 и Иез 28:11–19 были написаны не для того, чтобы представить нам предысторию сатаны, я все еще продолжаю думать, что сатана все–таки прячется в них. И то, что эти тексты были «позаимствованы» у язычников, подтверждает это. Стоит объяснить, что пророки вправе «заимствовать» тексты и образы, откуда они пожелают. Лишь окончательный текст отражает божественное откровение, а не его составные части. Но даже в таком случае имеем ли мы право предполагать, что в языческих культурах содержатся какие–то ценные элементы? Я думаю, на этот вопрос нам помогут ответить три первые главы Книги Бытия. Человечество изначально обладало знанием о космической битве, это знание просочилось в языческие культуры, и его также, хотя и в искаженном виде, передавали друг другу патриархи, сохранившие какие–то представления об истинном Боге. И потому в книгах пророков начали появляться разрозненные сведения о космической битве, но в таком виде, что они не представляли угрозы для первостепенного замысла Бога научить свой народ верить только в Него как в единого истинного Бога. Отрывки из Ис 14:12–15 и Иез 28:11–19, несомненно, отражают главную тему космической битвы, показывая, что эгоизм и гордость сильнее всего искажают волю Бога и неизбежно приводят к решительному противостоянию Богу. Однако же сама личность Врага надежно спрятана под обликом человека. И возможно, христиан критикуют за использование подобных отрывков именно потому, что полученный при такой интерпретации образ Врага намного превышает представления людей Ветхого Завета о зле. В соответствии с подходом, который я применяю в своей книге, я бы сказал, что с таким знанием ветхозаветный человек не мог бы справиться, и потому оно пришло позже.

Здесь стоит упомянуть об еще одном ветхозаветном отрывке, связанном с силами зла. В главе 16 Книги Левит мы находим описание ритуала с козлом отпущения (который в переводе RSV назван «козлом для Азазела» — azazd по–еврейски). Христианские толкователи Библии часто думали, что оба козла — и тот, которого приносили в жертву, и тот, которого изгоняли в пустыню, — прообразы Христа. Но существует и другое толкование этого отрывка: козел, отведенный в пустыню для Азазела или к Азазелу, представляет собой демонические силы. Такое понимание появилось достаточно рано, поскольку автор Первой книги Еноха, желавший подобрать имя для предводителя падших ангелов, назвал его Азазелом. Если этот ритуал изначально обладал таким смыслом, то перед нами, возможно, пример еще одного озарения, связанного с космической битвой между Богом и Врагом: один козел предназначался Богу, второй — Азазелу.

Убедившись в том, что Ветхий Завет содержит крайне скудную информацию о сатане, мы попытаемся понять, как же, при отсутствии Врага, Ветхий Завет понимал природу зла. Библейские авторы нередко считали, что злые действия совершает сам Бог, однако нередко, пытаясь смягчить эту картину, говорили о других сверхъестественных существах, которые разрушали и исполняли наказания. Эти существа принадлежали к «небесному двору», которым управлял сам Бог. Поговорим подробнее о том, какую роль выполнял этот «совет».

Зная, что Ветхий Завет не оставил ясного описания роли сатаны, мы можем предположить, что его представления о небесном управлении также будут отличаться от основанных на Новом Завете христианских представлений. Ярче всего эти новозаветные представления отражены в Откр 12:9, что повлияло на христианское понимание вопроса: Михаил со своими ангелами противостоит дракону с его ангелами. Космическая битва в полном разгаре. Однако в Ветхом Завете все происходит исключительно под руководством самого Бога. И потому «дракон с его ангелами» тоже как бы послушен

повелениям Бога, хотя иногда на какой–то миг показывает свою бунтарскую природу.

Мы легче поймем отличие Нового Завета от Ветхого Завета с помощью такой иллюстрации из политической жизни. В Новом Завете силы добра представляют собой нечто вроде правительства в изгнании, а миром правит узурпировавший власть дракон, князь века сего. Отношения между противниками напряжены, иногда возникают войны, как это описывает Откр 12. Однако в Ветхом Завете мы находим иную ситуацию: это, скорее, напряженные отношения двух политических партий — партии власти и партии оппозиции. Они действуют в составе единого правительства, хотя оппозиция иногда выражает недовольство государственной политикой. Мы еще поговорим о подобных представлениях в Ветхом Завете, но прежде рассмотрим другую загадочную и сложную тему Ветхого Завета, которая имеет прямое отношение к нашей дискуссии, — имена Бога.

Имена Бога в Ветхом Завете

Мы, христиане, глубоко усвоили мысль, что существует только один Бог. Я, например, был настолько крепко в этом уверен, что мне было крайне трудно заметить один удивительный факт: на протяжении большей части ветхозаветной эпохи это не было очевидной истиной. Я знал, что Израиль окружали языческие народы, поклонявшиеся иным богам, но полагал, что Израиль твердо хранил веру в единого Бога. Разумеется, Ветхий Завет рассказывает о том, что Израиль часто отворачивался от Бога и служил Ваалу — несмотря на «возвышенный путь» интерпретации, я не мог этого не признать. Но что можно сказать о тех временах, когда Израиль служил истинному Богу? Насколько твердыми были его убеждения? И здесь меня ждало удивительное открытие. Даже когда Израиль поклонялся истинному Богу, Он признавал его просто как Бога Израиля, а не Бога своих соседей. И здесь уместно рассмотреть вопрос об именах Бога.

Одна из десяти заповедей призывает не произносить имя Божье всуе. Позднее иудеи стали относиться к этой заповеди крайне серьезно и решили, что безопаснее всего будет не употреблять имя Божье вообще. Так возник обычай тщательно избегать всякого упоминания имени Бога, который дошел до наших дней и сохранился даже у христиан. Если мы читаем Библию в обычных переводах, то практически всегда видим не подлинное имя Бога Израилева, но заменяющее его слово. Это очень запутанная история. Нам же пока достаточно понять, что в ситуации Израиля, живущего в мире многобожия, просто имя «Бог» было слишком широким термином и не указывало именно на Бога Израилева. И потому, когда Бог повелел Моисею вывести Израиль из Египта, он открыл ему свое личное имя, чтобы народ призывал его как своего особого Бога. Большинство ученых считают, что первоначально это имя звучало как «Яхве». В некоторых современных переводах (например, Jerusalem Bible) это имя используются в Ветхом Завете, благодаря чему многие хорошо знакомые нам истории обретают новое измерение. Так, например, мы можем увидеть, что у филистимлян был бог Дагон, у моавитян — Хамос, у сирийцев — Риммой, а у Израиля — Яхве. И при этом Израиль ясно понимал, что он не должен иметь иных богов перед лицом Яхве, во что бы ни верили другие народы.

Современные английские переводы Библии намеренно избегают употребления имени «Яхве», однако мудрым способом позволяют читателю понять, где это имя стояло в оригинальном еврейском тексте Библии: если слова ГОСПОДЬ или БОГ написаны заглавными буквами, это значит, что в оригинале стояло «Яхве». Если же Бога называют «Господом» (с одной заглавной буквой), это перевод слова Adonai, близкого к нашему «господин», которое может относиться и к Богу, и к человеку, в зависимости от контекста; слово adonai можно использовать по отношению к любому существу, наделенному властью. Если же мы видим слово «Бог» (с одной заглавной буквой), оно соответствует еврейскому Elohim. Слово Elohim подобно нашему слову «бог», то есть оно может обозначать как единого истинного Бога, так и ложных богов. Однако это не полное сходство, потому что слово Elohim имеет множественное число, а следовательно, может указывать на Бога, бога или богов, в зависимости от контекста. Эти разные имена важны и порой помогают нам лучше понять некоторые места Ветхого Завета. И потому я отразил их в приведенной ниже таблице, которая может кому–то пригодиться.

Имя «Яхве», открытое Моисею, тесно связано с Исходом — с тем, что Бог избавил свой народ от египетского рабства (Исх 3:13–15; 6:2–8). Это имя живо напоминало Израилю о тесных личных взаимоотношениях, как и человеческое имя, когда его произносят близкие друзья, несет в себе гораздо больше тепла, чем официальные формы обращения. Бога можно было назвать Elohim, и часто так его и называли, но имя «Яхве» несло в себе особый личностный смысл, и это имя невозможно было дать какому–либо иному божеству.