Бифуркатор
Шрифт:
Заглядывает проводник. На лице фирменная улыбка, хотя застиранная зелёная жилетка РЖД будто шепчет: это маска. Он включает тусклую лампочку под потолком, раздаёт нам постели, спрашивает, не хотим ли мы купить чего. Да я бы с радостью. Живот прилипает к спине, только с фальшивыми деньгами в кармане всё равно что без них. Затем проверяет ещё раз билеты; слава богу, они не фальшивые. РЖД, видимо, едино во всех реальностях.
Исполнив все обряды вежливости, проводник скрывается у себя в купе и больше не вы-ходит. Значит мы таки одни во
В полном молчании, нарушаемом лишь стуком колёс, который меня почему-то успокаи-вает, мы застилаем кровати. Я сплю внизу, серый напротив, Стёпка надо мной. Вот постельное бельё нисколько не уступает тому, что выдавали в саратовском поезде: старое, ярко-белое и накрахмаленное до безобразия.
Когда спальные места готовы, мы запираем дверь, рассаживаемся внизу и смотрим друг другу в глаза. Развороченная рана на затылке ноет как сволочь. Если не ошибаюсь, в кармане куртки у меня ещё три волшебные зелёные таблеточки. Принять бы одну.
– Так, - вздыхает Стёпка.
– Давайте подведём итоги.
– Да, - кивает Серый.
– Поесть бы.
Стёпка прыснул от смеха.
– А что, дело нужное. Давайте доедим всё, что есть, - вздыхает старший.
– А как же завтра?
– Может, мы опять переместимся ночью, и в Петербурге наша валюта будет действовать, - предполагает Серёга. Он оптимист.
– А мысль, кстати, дельная, - вдруг поддерживает Стёпка.
– Давайте всё дожрём. Надеюсь, завтра будет лучше.
Хм, если верить теории компьютерных игр и каждая новая стадия хуже предыдущей, то не удивлюсь, если в завтрашнем Питере люди перестанут пользоваться деньгами и будут пожирать друг друга.
Но соглашаюсь с друзьями и занимаюсь едой. Серый ушёл заваривать соблазнительно пахнущие БП-шки, а я долго смотрю в глаза Стёпки.
– Завтра будет лучше. Завтра по-любому будет лучше, - улыбаюсь.
С младших классов фраза Завтра будет лучше вошла в наш девиз. Маленький такой крючочек, скрепляющий отношения и дружбу двух людей. Обычно, завтра оставалось таким же, как и сегодня, но мы верили и надеялись. Какое-то время фраза-крючок стала нашим повседневным обрядом. Всё равно как при расставании говорить пока.
– Да по-любому будет лучше, - подмигивает Стёпка.
Серый возвращается с двумя заварными БП-хами и тремя стаканами, заимствованными у проводника.
– Чай предлагал, - говорит парень.
– Так хотелось у него его украсть. Но, я прилежный мальчик, поэтому будем пить воду.
Когда все четыре отравы дымились на маленьком вагонном столике, а в стаканах остывал кипяток, мы вновь уединились за беседой. В центре стола покоился надломленный слегка чёрствый кусок хлеба, обнаруженный в Стёпкиной походной сумке, которой его снабдила параллельная мать и в которой, собственно, мы и держали еду.
Пока жадно поглощали горячие химикаты, говорили мало, но когда пустые коробки хаотично улеглись на застиранной РЖД-шной скатертёнке, Остапа понесло. Я про Стёпку.
–
– А что их делать-то?
– спрашивает Серый, дожёвывая суховатую корочку хлеба.
– Завтра приедем и всё узнаем.
Я достаю из кармана таблетку Темпалгина и продолжаю слушать умного друга.
– Сначала давайте подытожим. Шаман. Понятно. Ему нужен был Глобус, чтобы подли-заться к доктору Вечности. Буратино его захапал себе из-за жажды власти, правда какой, я пока не пойму. Но почему они нас не встретили на вокзале?
– Буратино или Шаман?
– спрашивает Сергей.
– Оба!
Я усиленно думаю и выдаю:
– Может Шаман там и был, думал, что мы уедем рано, а мы вот уехали поздно. Он же знал, что мы едем в Питер.
– А я вот и не помню, - хмурится Стёпка.
– Чего он в вагоне тогда говорил?
– Ну предположим, знал, - перебиваю мысли друга.
– Приехал, подождал и уехал.
– Как вариант, - кивает Стёпка.
– Только, будь я Шаманом, я бы караулил все составы вплоть до недели.
– А может, он подумал, что мы не будем ехать поездом и скроемся инкогнито?
– предпо-лагаю.
– Поэтому и не стал нас там искать.
– Об этом я тоже думал, - кивает Стёпка.
– Но всё равно, уж небольшой патруль для мо-ниторинга вокзала я бы выделил.
– Может, и правда не знал, что мы в Питер едем, - пожимаю плечами.
– Думаю, Шаман знает месторасположение доктора. Тут три варианта и все какие-то сопливые. Хорошо. Давайте разбираться с нашим давним оранжевым другом Буратино. Почему тот не пришёл на вокзал, дабы взять нас с поличным?
– Ох, если мои глаза мне не врут, то он как раз пришёл, просто припоздал!
– восклицает Серый.
– Серый, у него, чтобы нас поймать, было девять часов, - заводит глаза Стёпка.
– И что? И где? Он даже в нашей Москве с их пробками столько не задержался бы. Тут есть какая-то другая причина.
– Ой, да что вы гадаете какие-то причины, - машет руками Серёга.
– Уехали - и ладно. Ещё голову ломать над глупыми мелочами.
– Эти глупые мелочи составляют область неизвестности, - отвечает Стёпка.
– А в неиз-вестности могут прятаться тузы и джокеры, которые мы не видим и которыми нас ударят завтра на подходе. Тёмка, дай-ка я посмотрю Глобус.
Я ныряю в пакет под столом и достаю штуковину. Стёпка принимает из моих рук арте-факт осторожно, будто Глобус создан из парашютиков одуванчика. Почти минуту друг внимательно оглядывает материки, океаны, окантовку.
– Красиво, - наконец говорит он.
– Карта, вроде, точная. Параллели и меридианы даже прорисованы. Почти что обычный глобус. Фирма изготовителя не указана. И тут ещё кнопка.
– Я заметил, - киваю.
– Нажимал её?
– Ни в коем случае, - махаю головой.
– Чёрт его знает, что случится. Пусть лучше он по-падёт к доктору Вечности как есть.