Билет на планету Транай

Шекли Роберт

– Но это несправедливо! – закричал Гудмэн.

– А кто сказал, что справедливо? – заорал, в свою очередь, Мелит. – Какое отношение справедливость имеет к Утопии?

– Прямое! – Усилием воли Гудмэн заставил себя успокоиться. – Справедливость составляет основу человеческого достоинства, человеческого желания...

– Громкие слова, – сказал Мелит со своей обычной добродушной улыбкой. – Постарайтесь быть реалистом. Мы создали Утопию для людей, а не для святых, которым она не нужна. Мы должны считаться с недостатками человеческой натуры, а не притворяться, что их не существует. На наш взгляд, полицейский аппарат

и законодательная система имеют тенденцию создавать атмосферу, порождающую преступность и допустимость преступлений. Поверьте мне, лучше не признавать возможности совершения преступлений вообще. Подавляющее большинство народа поддержит эту точку зрения.

– Но когда сталкиваешься с преступлением, как это неизбежно бывает...

– Сталкиваешься лишь с потенциальной возможностью, – упрямо отстаивал свои доводы Мелит. – И это бывает гораздо реже, чем вы думаете. Когда такая возможность возникает, мы ее ликвидируем простым и быстрым способом.

– А если вы убьете невинного?

– Мы не можем убить невинного. Это исключено.

– Почему исключено?

– Потому что, согласно определению и неписаным законам, каждый, кого ликвидировал представитель власти, является потенциальным преступником.

Марвин Гудмэн несколько минут молчал. Затем заговорил снова:

– Я вижу, что правительство имеет больше власти, чем мне казалось вначале.

– Да, – бросил Мелит. – Но не так много, как вы себе представляете.

Гудмэн иронически улыбнулся.

– А я еще могу стать Верховным Президентом, если захочу?

– Конечно. И без всяких условий. Хотите?

Гудмэн на минуту задумался. Действительно ли он хотел этого? Но кто-то должен править. Кто-то должен защищать народ. Кто-то должен провести несколько реформ в этом утопическом сумасшедшем доме.

– Да, хочу, – проговорил Гудмэн.

Дверь распахнулась, и Верховный Президент Берг ворвался в кабинет.

– Чудесно, чудесно! Вы можете перебраться в Национальный дворец сегодня же. Я уложил свои вещи неделю назад в ожидании вашего решения.

– Очевидно, предстоит выполнить какие-то формальности...

– Никаких формальностей, – ответил Берг. Лицо его лоснилось от пота. – Абсолютно никаких. Я просто передам вам президентский медальон, затем пойду вычеркну свое имя из списков и впишу ваше.

Гудмэн бросил взгляд на Мелита. Круглое лицо министра по делам иноземцев было непроницаемым.

– Я согласен, – сказал Гудмэн.

Берг взялся рукой за президентский медальон и начал снимать его с шеи.

Внезапно медальон взорвался.

Гудмэн с ужасом уставился на окровавленное месиво, которое только что было головой Берга. Какое-то мгновение Верховный Президент держался на ногах, затем покачнулся и сполз на пол.

Мелит стащил с себя пиджак и набросил его на голову Берга. Гудмэн попятился и тяжело опустился в кресло. Губы его шевелились, но дар речи покинул его.

– Какая жалость, – заговорил Мелит. – Ему так немного осталось до конца срока президентства. Я его предупреждал против выдачи лицензии на строительство нового космодрома. Граждане этого не одобрят, говорил я ему. Но он был уверен, что они хотят иметь два космодрома. Что ж, он ошибся.

– Вы имеете в виду... я хочу... как... что...

– Все государственные служащие, – объяснил Мелит, – носят медальон – символ власти, начиненный определенным количеством тесснума – взрывчатого вещества, о котором вы, возможно, слышали. Заряд контролируется по радио из Гражданской приемной. Каждый гражданин имеет доступ в Приемную, если желает выразить недовольство деятельностью правительства. – Мелит вздохнул. – Это навсегда останется черным пятном в биографии бедняги Берга.

– Вы позволяете людям выражать свое недовольство, взрывая чиновников? – простонал испуганный Гудмэн.

– Единственный метод, который эффективен, – возразил Мелит. – Контроль и баланс. Как народ в нашей власти, так и мы во власти народа.

– Так вот почему он хотел, чтобы я занял его пост. Почему же мне никто этого не сказал?

– Вы не спрашивали, – сказал Мелит с еле заметной улыбкой. – Почему у вас такой перепуганный вид? Вы же знаете, что политическое убийство возможно на любой планете при любом правительстве. Мы стараемся сделать его конструктивным. При нашей системе народ никогда не теряет контакта с правительством, а правительство никогда не пытается присвоить себе диктаторские права. Каждый знает, что может прибегнуть к Гражданской приемной, но вы удивитесь, если узнаете, как редко ею пользуются. Конечно, всегда найдутся горячие головы...

Гудмэн поднялся и направился к двери, стараясь не глядеть на труп Берга.

– Разве вы уже не хотите стать Президентом? – спросил Мелит.

– Нет!

– Как это похоже на вас, землян, – грустно заметил Мелит. – Вы хотите обладать властью при условии, что она не влечет за собой никакого риска. Неправильное отношение к государственной деятельности.

– Может быть, вы и правы, – сказал Гудмэн. – Я просто счастлив, что вовремя об этом узнал.

Он поспешил домой.

В голове у него царил кавардак, когда он открыл входную дверь. Что же такое Транай – Утопия? Или вся планета – гигантский дом для умалишенных? А велика ли разница?

Впервые за свою жизнь Гудмэн задумался над тем, стоит ли добиваться Утопии. Не лучше ли стремиться к совершенству, чем обладать им? Может быть, предпочтительнее иметь идеалы, чем жить согласно этим идеалам? Если справедливость – это заблуждение, может быть, заблуждение лучше, чем истина?

А может, наоборот? Запутавшись в своих мыслях, расстроенный Гудмэн устало вошел в комнату и застал жену в объятиях другого мужчины.

В его глазах сцена запечатлелась необычайно четко, как при замедленной съемке. Казалось, Жанне потребовалась целая вечность, чтобы подняться, привести в порядок платье и уставиться на него с широко раскрытым ртом. Мужчина – высокий красивый парень, совершенно незнакомый Гудмэну, – от изумления потерял дар речи. Он беспорядочными движениями приглаживал лацканы пиджака, поправлял манжеты.

Затем он неуверенно улыбнулся.

– Ну и ну! – сказал Гудмэн. В данной ситуации такое выражение было слабоватым, но результат был достигнут. Жанна заплакала.

– Виноват, – пробормотал незнакомец. – Не ожидал, что вы так рано вернетесь домой. Для вас это должно быть ударом. Я ужасно сожалею.

Единственно, чего Гудмэн не ждал и не хотел, – это сочувствия со стороны любовника своей жены. Не обращая внимания на мужчину, он в упор глядел на плачущую Жанну.

– А ты что думал? – внезапно завопила Жанна. – Я была вынуждена! Ты меня не любил!