Билет на погост
Шрифт:
— Короткий промежуток времени... И сколько же он продлится?
— Не знаю. Все зависит от того, как пойдут дела.
Последовала долгая пауза, а за ней — неожиданный взрыв смеха.
— Вы запили вновь, да? — сказал он. — О Господи, с этого и надо было начать! Когда выйдете из запоя, позвоните мне, и я посмотрю, смогу ли еще что-нибудь сделать для вас.
Меня мгновенно переполнил неудержимый гнев. С трудом сдерживаясь, я дождался, пока в трубке не послышались короткие гудки, а затем хлопнул телефонной трубкой по аппарату. Кровь во мне вскипела от несправедливого обвинения, и в уме всплыли десятки фраз, которые следовало бы сказать ему, — но прежде всего неплохо было бы заявиться в агентство и повышвыривать в окно все столы и стулья, а уж потом сказать им, что я думаю об их вшивом агентстве, а потом...
Но вместо этого я позвонил на работу Джимми Фаберу. Тот выслушал меня, а потом рассмеялся.
— Не был бы алкоголиком в свое время, — резонно заметил он, — не вляпался бы сейчас в дерьмо.
— Он не имеет права думать, что я пьяница!..
— Какое тебе дело до того, что именно он думает?
— Ты хочешь сказать, что у меня нет оснований злиться?
— Я говорю, что ты не можешь позволить себе это. Ты что, собрался напиться с горя?
— И в мыслях не было!
— После разговора с этим сукиным сыном ты теперь ближе к запою, чем раньше. Ты ведь именно этим собирался заняться? Прежде чем позвонил мне?
— Возможно, — немного поразмыслив над его словами, признался я.
— Однако ты все-таки взялся за телефон и теперь понемногу остываешь.
Мы поболтали с ним несколько минут, и когда я повесил трубку, гнев мой уже начал остывать. Да и на кого мне злиться? На парня, пообещавшего вновь взять меня на работу, после того как кончится запой? Нет, конечно.
Мотли — вот кто всему виной. Мотли!..
А может быть, и я сам. Из-за своего бессилия.
Ну и черт с ним! Я вновь придвинул телефон и сделал несколько звонков, а затем отправился в Северный Центральный участок, чтобы поговорить с Джо Деркином.
Я никогда не сталкивался с ним по службе, хотя нам и пришлось работать в одно время. Я узнал его лишь за последние три-четыре года, и он стал мне самым хорошим помощником, который работал в полицейском департаменте Нью-Йорка. Мы старались содействовать друг другу все эти годы — он пару раз направлял ко мне клиентов, а я от случая к случаю делился с ним полезной информацией, которую удавалось добыть.
Когда я впервые встретился с ним, он считал месяцы, которые ему оставалось доработать до двадцатилетнего срока службы. Он всегда говорил, что не может дождаться момента, когда наконец оставит эту чертову работу и уедет из проклятого Богом Нью-Йорка. Он продолжал и сейчас говорить то же самое, но теперь твердо решил отслужить двадцать пять лет.
Годы округлили его брюшко и проредили шевелюру темных волос, которые он всегда наискось приглаживал гребешком; лицо было круглым и румяным. Он постоянно бросал курить, но теперь в его руке снова дымилась сигарета, а пепельница на столе была забита окурками. В середине моего рассказа он затушил сигарету, но не успел я закончить, как он достал новую.
Выслушав то, что я ему рассказал, он отъехал на кресле назад и задумчиво выпустил в потолок три дымных кольца. Сквозняков не было, и кольца поднялись до самого потолка, не потеряв своей формы.
— Ну и дельце!.. — сказал он.
— Не правда ли?
— Этот парень из Огайо, судя по твоему рассказу, славный малый. Как ты говоришь его зовут, Гавличек? По-моему, за «Кельтов» играл кто-то с такой фамилией?
— Ага.
— И его также звали Том, если не ошибаюсь.
— Нет, по-моему, тот был Джоном.
— Ну что же, может, ты и прав. А тот парень ему не родственник?
— Не знаю, не спрашивал.
— Да, конечно, у тебя сейчас другим голова забита. Что же ты теперь собираешься делать?
— Хочу отправить этого сукиного сына в давно заслуженное им место.
— Да, за такое ему вполне светит подохнуть за решеткой. Как ты считаешь, эти ребята в Массилоне могут возбудить против него какое-нибудь дело?
— Понятия не имею. Том, конечно, допустил огромную ошибку, посчитав это делом рук мужа Конни и закрыв дело.
— Можно подумать, у нас поступили бы иначе.
— Кто знает... Во-первых, у нас его голос был бы сразу записан на пленку, а значит, его можно было бы идентифицировать. Да и судебная экспертиза у нас была бы проведена куда более тщательно.
— Все равно никто бы не догадался, что ее изнасиловали извращенным способом.
Я пожал плечами.
— Да как бы там ни было, здесь сразу бы установили, чья кровь на ее муже — только его собственная или же всех жертв.
— Да, это верно. За исключением того, что и мы зачастую можем многое упустить. Ты слишком давно не работаешь в полиции, Мэтт, и многое позабыл.
— Возможно.
Джо наклонился вперед и затушил сигарету.
— Сколько раз уже я бросал курить, — сказал он, — но потом начинаю дымить еще больше, это не может не сказаться на здоровье. А как ты считаешь: если удастся установить, что сперма принадлежит не мужу Конни, они откроют дело?
— Не знаю.
— По-моему, у них и в мыслях этого нет. Ты не сможешь доказать, что Мотли был в Огайо. Где он теперь, как ты считаешь?
Я неопределенно пожал плечами.
— Я специально интересовался в водительской ассоциации: нет у него ни машины, ни водительских прав.
— И тебе сообщили такую информацию?
— Возможно, там подумали, что я работаю в полиции, — объяснил я.
Джо внимательно посмотрел на меня.
— А ты, конечно, не выдавал себя за офицера, — заметил он.
— Конечно. Я вообще никак не представился.
— По закону ты не имеешь права действовать таким образом, чтобы люди принимали тебя за офицера.
— Если есть намерение обмануть их, не так ли?
— Обмануть или заставить их сделать что-то для тебя, чего они не стали бы иначе делать. Ну да ладно! Итак, нет ни машины, ни прав. Конечно, он может водить незарегистрированную машину без прав. А где он живет?
— Понятия не имею.
— Он освобожден не досрочно, так что никто теперь о нем ничего не знает. А где он проживал в последний раз?