Билет в ад
Шрифт:
Сердце Шарли сжалось от тревоги и ужаса, когда она различила искаженное судорогой лицо сына, его расширенные глаза… Казалось, он испытывал страшную боль.
— Ну вот и ты, — сказал светловолосый человек и закусил губы, словно сдерживая готовые вырваться слова «мелкий паршивец» или что-то в этом роде.
Он молчал — очевидно, чтобы не напугать Давида раньше времени, — но исходящая от него враждебная сила была почти физически ощутима.
— Спускайся, Давид, мы все тебя ждем…
Ступенька, другая, третья, четвертая… Движения Давида
— Давид, нет!..
— Заткнись!
На сей раз пощечина была оглушительной, и Шарли рухнула на пол.
Гнев и ненависть, затопившие все ее существо, были стократ сильнее тех, что она когда-либо испытывала к Сержу. Она не чувствовала боли от удара, не замечала, что из носа идет кровь, а зуб — все тот же самый многострадальный зуб — словно пронизывают десятки острых иголок. Не видела, как Джорди снова попытался освободиться, не слышала ворчания гиганта: «Стой смирно, сучий потрох!», сопровожденного тяжелым ударом в спину пленника…
Шарли почувствовала, что ненависть взрывается в ней, как мощный гейзер. Она поняла, что готова умереть, но все же попытаться защитить себя и Давида. В метре от камина к стене была прислонена тяжелая кочерга. Хватит одного прыжка, чтобы оказаться там, схватить ее и броситься на этого мерзавца… Шансов почти никаких, но она должна это сделать — это их последний шанс. На кону их жизнь. Схватить кочергу и изо всех сил шарахнуть этого типа по колену… или по яйцам… Что бы потом ни случилось…
…сильнее.
Она застыла.
Голос, прозвучавший в ее ушах — или внутри ее головы? — не принадлежал ей. Это был…
…сильнее!
В комнате резко похолодало — или, по крайней мере, Шарли так показалось, потому что ее руки внезапно покрылись «гусиной кожей». Она мельком огляделась и поняла, что все, кто здесь был, ощутили то же самое.
Она подняла глаза и взглянула на Давида. Он стоял на середине лестницы — совершенно прямой, даже как будто одеревеневший; его лицо было освещено бледным зимним светом, падающим из узкого бокового окна. В глазах, устремленных на светловолосого человека, пылала такая ненависть, которой она никогда не могла бы в нем заподозрить… похожая на ту, что владела сейчас ею самой. От него словно исходило электричество — огромная энергия, превосходящая по силе человеческую…
Шарли точно не знала, что Давид собирается сделать, но понимала одно: ему ни в коем случае нельзя… вызывать эту силу!
— Ты что творишь, мать твою?.. — прорычал Жозеф.
Давид не отвечал. Его лицо напоминало маску смерти, глаза были похожи на два темных провала в бездну.
В комнате стало еще холоднее.
— Ну и что ты, по-твоему, сможешь сделать? Спускайся немедленно!
Никакого ответа. Ни единого движения. Только пристальный взгляд этих невероятных глаз, темных, как небо во время бури…
Резким движением убийца приставил дуло пистолета к щеке Шарли:
— Ты
…СИЛЬНЕЕЕЕЕЕ!
— Давид, нет!..
Все, что произошло потом, заняло ровно семь секунд.
Первая секунда: револьвер Жозефа упал на пол, словно оружие выбил из его руки кто-то невидимый.
Вторая секунда: Жозеф попятился, недоуменно глядя на свою пустую руку; Джорди, воспользовавшись всеобщим замешательством, нанес своему стражнику-гиганту резкий удар локтем в живот.
Третья секунда: Шарли вскочила на ноги и схватила кочергу; Джорди обрушил на лицо Такиса мощный удар кулаком, кажется сломавший тому нос.
Четвертая секунда: Шарли с размаху ударила кочергой по ногам Жозефа, в то время как тот пытался добраться до своего револьвера, отлетевшего на несколько метров.
Пятая секунда: Джорди подобрал с пола пистолет гиганта, выроненный тем во время схватки, и ударил его рукояткой по затылку.
Шестая секунда: Джорди наставил оружие на Кольбера с криком: «Ни с места!»
Седьмая секунда: Шарли повернулась к сыну — как раз вовремя, чтобы увидеть, что глаза у него закатились.
Она бросилась к нему вверх по лестнице, но не успела предотвратить падение — она подхватила его в тот момент, когда он упал без сознания и покатился по ступенькам.
43
— Комиссар Греди? Лейтенант Тома Миньоль…
И Тома протянул руку, постаравшись улыбнуться как можно дружелюбнее. Человек, сидевший за столом, смотрел на него если не враждебно, то, по крайней мере, настороженно: это был взгляд копа из криминального отдела, к которому явился его «коллега» из ГИС. Да еще и без приглашения. Причем заявил, что хочет переговорить с ним лично, с глазу на глаз.
Хозяин кабинета встал, чтобы пожать руку Тома. Его рукопожатие оказалось твердым, сильным, но не чрезмерно крепким. Он внимательно взглянул на посетителя черными влажными глазами уроженца французского Юга, потом указал ему на кресло:
— Что вас ко мне привело, лейтенант?
— Я хотел кое о чем узнать в рамках своего нынешнего расследования…
— Речь идет об одном из моих людей? — перебил Греди.
— Нет, ни в коей мере, — заверил его Тома. — Мое расследование заставило меня обратиться к одному давнему делу, связанному с так называемой астрософией.
Реакция собеседника удивила Тома: он увидел, что Алекс Греди помрачнел, и правильные черты его лица на мгновение исказились.
— Значит, астрософия… — пробормотал он.
— Да. Я знаю, что вы были одним из тех, кто вплотную занимался этим делом. Вы даже лично арестовали Кутизи. Мне нужна кое-какая информация.
— Я понимаю. Позвольте и мне вас спросить: чем именно дело об астрософии, закрытое около девяти лет назад, сейчас заинтересовало ГИС? Это дело не из тех, которые обычно интересуют вашу службу.