Билет в один конец
Шрифт:
— И что, во всех мешках, такие же?
— Ага, чичаз! — ухмыляется Исмагилов, — Губу назад закатай, а то грязным берцем нечаянно наступишь! В остальных — серебро и меди немного. Вы ж, мил друг, все-таки не хранилище Государственного банка в Тбилиси ограбили, а всего лишь небольшое отделение в Хачмазе. Так то, скромнее нужно быть. К тому же, поверь, по меркам Пустошей сумма у вас на руках и так будет более чем приличная. Главное — не прое… Ну, ты меня понял.
Чего уж тут непонятного, чувствую, за каждую потраченную копейку, тьфу, блин, в смысле, каждую пара [29] придется потом длинный отчет строчить на тему: «Были ли эти траты действительно необходимыми, и не является ли данный расход средств нецелевым?». Знаю я этих крысюков тыловых, всю душу вымотают!
29
Пара — мелкая турецкая монета, 1/40 куруша.
Едва мы с бойцами охраны и Олегом успеваем перенести полученные от государства «несметные сокровища» в мой кабинет и закрыть их в древний, тяжелый, словно танк и явно не только Большую Тьму, но и времена Советского Союза помнящий облупившийся сейф, как, едва
— Командир, слушай, ну какого хрена! Позвони Лапшину, пусть со своими демонами разбирается! Это ж уже вообще ни в какие ворота не лезет!..
Ой, мать же твою за ногу, ну чего у них там еще произошло?! Господи, ну когда ж этот дурдом, с цирком скрещенный, закончится?!!
Как известно, надпись на том самом, легендарном, известном всем кольце царя Соломона гласила: «Все пройдет. И это тоже пройдет». Закончилась, наконец, и неделя сборов в путь, заполненная суетой, неразберихой, нервотрепкой и прочим бардаком, который, как мне кажется, был вечной и неотъемлемой частью русской армии во все века. Все необходимое снаряжение и все припасы были упакованы и уложены в машинах, сами машины — отремонтированы и заправлены, бойцы — экипированы, вооружены и смертельно опасны. Словом, в полном соответствии с заветами прусского Великого молчальника, последнюю пуговицу мы пришили [30] — можно и на войну.
30
Крылатая фраза «Войну нужно начинать тогда, когда пришита последняя пуговица к мундиру последнего солдата» приписывается самым разным военным и политическим деятелям. Михаил придерживается версии, что произнес ее Хельмут Карл Бернхард фон Мольтке, прусский генерал-фельдмаршал, видный военный теоретик, считающийся одним из создателей Германской империи, носивший прозвище Великий молчальник.
Из Ивановки ушли поздней ночью. С погодой, опять же, подфартило — и луны на небе не было, и тучи под вечер стянуло серьезные, но дождь так и не начался. В общем — темно, ветрено, но пока сухо. Самое оно. Выдвинуться постарались максимально скрытно: на бронетранспортерах просто включили пониженную, благо, блокировка колес у них автоматическая, а вот на УАЗах пришлось еще и раздатки врубать. На фарах светомаскировочные «намордники» опустили, их только и хватало, что прямо у себя под носом дорогу чуть-чуть подсветить. Думаю, в прежние времена вообще бы одни «Драконы» [31] оставили и по приборам ночного видения пошли бы, но «Дракон» в здешних реалиях — мечта, причем, неосуществимая. Скорость у колонны, понятное дело, едва до двадцати километров дотянула, зато ушли, как говаривал в «Бриллиантовой руке» комический кинозлодей Лёлик: «Без шуму и пыли». Опять же, ползти таким вот макаром нам все равно не больше пары часов. Мимо Иловли по проселкам в сторону Волгограда километров на десять проскочим, и можно будет уже ехать спокойно, без лишних предосторожностей. Да и то, как мне кажется, перемудрили мы малость с мерами безопасности. Ну, даже если и есть у этого самого Черного Полковника в Иловле осведомитель, что, в принципе, возможно, учитывая, что контрабанду столь ценного и нужного ему оборудования он через наши края пытался организовать. И что? Что этот самый осведомитель сможет увидеть и понять? Что три десятка бойцов из охранявшего границу отряда вдруг расселись по своим внедорожникам и бронетранспортерам, да и упылили куда-то в сторону Волгограда? М-да безумно ценная, блин, информация… А главное — какие выводы он, или те, на кого он работает смогут из нее сделать? Да никаких! Разве что, наоборот, порадуются тому, что нагрузка на наших парней теперь возрастет и контроль границы, скорее всего, ослабнет. С другой стороны, как гласит древняя, не одним десятком войн проверенная солдатская мудрость: «Лучше перебдеть, чем недобдеть». Значит, будем перестраховываться так, словно противостоят нам не местечковый «пахан» с полутысячей головорезов, а, как минимум, спецслужбы небольшого государства. Ага, такого, совсем небольшого, вроде Андорры или Лихтенштейна.
31
«Дракон» — инфракрасный прожектор, устанавливаемый на бронетехнику. Выглядит как обычная танковая фара, прикрытая темно-красным светофильтром, но при включении дает подсветку, видимую только через прибор ночного видения.
Путь нам предстоит неблизкий: сначала необходимо добраться до Волгограда. Раньше это вообще никаких проблем бы не составило — погрузились бы на поезд в той же Иловле и по рельсам, под убаюкивающий стук колес на стыках… Вот только от той железной дороги одни воспоминания остались, да насыпь, до сих пор креозотом воняющая: еще во время Большой Тьмы разобрали ее, да на фортификационные нужды пустили, в смысле, на строительство оборонительных сооружений вокруг поселков. Так что — не судьба, придется своим ходом. От Волгограда, по большому кругу объезжая до сих пор немного фонящую проплешину спекшейся до черного стекла земли на месте Капустина Яра, плюхать нам аж до Астрахани, вернее, до станции Аксарайская, благо, дороги, по словам Исмагилова, в тех краях вполне приличные. Там нас погрузят в эшелон и через Атырау и Макат довезут до Индера, небольшого, размером вряд ли превышающего Иловлю, поселка посреди казахских степей, известного только тем, что там стоит нужный нам мост через реку Урал, и расположенным неподалеку одноименным необычайно соленым озером. Ну, а от этого самого Индера нам снова своим ходом придется пилить аж до Уральска. Далеко — слов нет, да и условия будут, мягко говоря, далекими от идеальных: воды нет, нормального человеческого жилья нет, жара, пылища, разбитая грунтовка, больше похожая на вьючную тропу… Но зато к Уральску мы действительно станем очень похожи на тех, за кого себя собираемся выдавать — дезертиров, которые, что называется, изо всех лап, убегают от трибунала. Уставших, грязных и злых, словно черти.
Недалеко от Уральска, в заранее оговоренном с Исмагиловым месте, нас будут ждать ребята из югороссийских погранвойск. Какая-то тамошняя спецгруппа, сто раз на надежность Службой Безопасности проверенная. Местных пограничников вообще решили к операции не привлекать. Во избежание… Не то, чтобы им сильно не доверяли, но в такой ситуации и внедренный в
Дальше — уже по обстановке, уповая на удачу и актерский талант. Судя по словам Вовы Стельмашка, места чуть севернее границы вполне обитаемые, хоть и не шибко густонаселенные. Там, почитай, до самой Самары месторождения горючих сланцев были, и после ядерных ударов, когда заполыхало все, что только могло гореть, имел в тех краях место, похоже, натуральный филиал ада. Такой, что все торфяные пожары вместе взятые показались бы просто невинной детской шалостью. Особенно если учесть, что тушить их было просто некому, нечем и некогда. Короче, представить страшно, что там творилось, пока все само по себе постепенно не потухло. Однако выгорело не все, и народец, в тамошних местах осевший, довольно быстро осознал, что богато жить можно не только разбоем, что пока нужно чем-то машины и генераторы заправлять, тот, кто на добыче топлива сидит — ноги с голоду не протянет. Правда, и желающих столь прибыльный бизнес контролировать тоже немало найдется, а потому нужно не только добыть и переработать, но еще и от вооруженных и весьма агрессивных «халявщиков» оборонять. Словом, почти что американское кино, «Безумный Макс» часть вторая, только вместо нефтяной вышки — карьеры, а вместо прекраснодушных, бестолковых и беспомощных ребятишек в белых тряпках и футбольных панцирях — сбившиеся в волчьи стаи конкретные подонки. Агрессивные, злобные, готовые перегрызть глотку кому угодно и живущие по старому как мир, и внезапно ставшему безумно актуальным в двадцать первом веке лозунгу: «Сдохни ты сегодня, а я — завтра». И атаковали их подонки ничуть не меньшие, разве что менее шустрые и сообразительные. Со временем, разумеется, все наладилось, сферы влияния поделили, карьеры и заводики, на которых из сланцев похожую по свойствам на нефть смолу добывали, а потом в бензин ее перегоняли, в настоящие крепости превратили, какие-никакие торговые связи и пути наладили. Относительно нейтральные и условно безопасные поселки отстроили. А «крышевал» все это небезызвестный нам Черный Полковник. Причем, далеко не факт, что просто «крышевал». Учитывая все то, что я о нем узнал из документов Исмагилова и от Володи, не исключено, что он все это и организовал.
В общем, народец там обитает разбойный, к чужакам не шибко приветливый. Нам же не просто через те места до Самары прорваться нужно, а сделать это максимально спокойно, без конфликтов с местными с одной стороны, но и дав понять всем окружающим, что сила мы серьезная, с которой стоит считаться, с другой. Задачка не из легких, но и награда, в конце концов, нас ждет более чем солидная. Есть ради чего стараться.
Володя сидел на полу вагона, свесив ноги в широченный дверной проем товарной «теплушки», и лениво щурясь на солнышко, обозревал расстилающийся перед ним пейзаж. Хорошо! В вагоне, несмотря на распахнутую настежь здоровенную, чуть не в полстены, дверь все равно было душно. А тут ветерок, пусть и горячий, но все равно обдувает, пот на груди и лбу сушит. Благодать, словом. Вот только с видами не повезло. Казахская степь в середине лета, как бы это помягче сказать… Словом — не отличается особой живописностью. А если прямо, то все, что можно увидеть — это бескрайняя песчаная равнина с невысокими волнистыми барханами, какие-то чахлые кустики, уже выжженные безжалостным солнцем до бурого и темно-коричневого цветов. Ну, еще иногда видны светло бежевые и белые стволы саксаула, уродливые, перекрученные и голые, словно корни старого выворотня, с незапамятных времен валяющегося на волжском берегу. Перекати-поле катятся, подгоняемые степным ветром. Все, больше ничего вокруг нет на многие километры, даже глазу зацепиться не за что и любая попытка определить расстояние до горизонта изначально обречена на провал. Но даже вот такой вид — куда лучше, чем созерцание грязных и местами растрескавшихся, с отстающей краской, досок стен «теплушки». А ведь почти сутки только на них и любовались.
Нет, сначала было очень интересно, хоть и хлопотно и суетно. Довелось и над картой вместе с начальником разведки Бригады подполковником Бурляевым, Тюкаловым и его взводными посидеть, маршрут движения прокладывая. Один, но максимально удобный для движения — туда, и сразу несколько — обратно. Для чего, он и без объяснений понял, чай, не маленький. Обратная дорога по-всякому сложиться может. Не исключено, что придется на максимальной скорости рвать когти, отстреливаясь из всех стволов. Не лучший вариант развития событий, конечно, но и к нему нужно быть готовым. Мало того, что Володя на словах рассказал все, что помнил из рассказов Рыжего и видел в тех краях сам, так Тюкалов еще и на бумаге все это расписать велел во всех возможных подробностях. И про рельеф местности, и про состояние брошенных городов и поселков, и про мосты и переправы через реки, и о тамошних поселениях и кочевых бандах, ну, о которых знал хоть что-то. В общем, длинный отчет вышел, Володя и сам не ожидал, что столько вспомнит. Но, тут, наверное, нужно Мишиному другу подполковнику Исмагилову спасибо сказать. Умеет мужик вопросы задавать — поневоле вспоминается что-то, о чем, вроде, позабыл давно.
Потом был процесс, как Тюкалов это обозвал: «постановки на вещевое довольствие». Ходок как-то даже и не ожидал от нанимателей такой щедрости: выдали ему и «горку», и «подвесную», и новенький рейдовый ранец, вместо его старенького, латанного-перелатанного рюкзака, и даже сапоги новые, хромовые. Когда Володя попытался поинтересоваться у выполнявшего в отряде наемников функции старшины Саши Шурупа, сколько он за все это должен, рыжий наемник только весело подмигнул и заговорщицким шепотом ответил: