Билет в забвение
Шрифт:
— Я с удовольствием присоединюсь к вам, «сказал Колбек, следуя за ним к двери. «А потом, я надеюсь, вы будете говорить более свободно.
«Я даю тебе свое слово».
«Спасибо тебе».
Они пошли дальше вместе. Викарий остановил его у двери.
«У вас есть какие-нибудь зацепки относительно причины ее исчезновения?»
«У нас есть ряд зацепок, «сказал Колбек, «и другие наверняка найдутся».
Сэр Маркус Бернхоуп держал его в руках
«Вы посылали за мной, сэр Маркус?»
«Да», — ответил другой. «Кое-что было найдено вчера вечером в туннеле Миклтон». Он указал на стол. «Я никогда раньше этого не видел, так что это не может принадлежать моей дочери. А как насчет тебя, Толли?»
Кучер сразу узнал шляпу и бросился вперед, чтобы схватить ее. Он любовно погладил ее и даже на секунду прижал к щеке. Чувствуя, что за ним наблюдают, он осторожно положил шляпу на стол.
«Он принадлежит Роуд Уиллс, сэр Маркус», — объяснил он.
«Ты совершенно уверен в этом?»
«О, да», — сказал Толли. «Я бы узнал это где угодно».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ночь, проведенная в кругу семьи, заставила Виктора Лиминга почувствовать себя отдохнувшим. Накануне он дрогнул в присутствии аристократии, почувствовал тяжесть своего невежества в оксфордском колледже и испытал неподдельный ужас, когда подвергся всей силе гнева Эдварда Таллиса. Поэтому, выходя из дома, чтобы продолжить расследование, он собрался с духом. Судя по всему, что он слышал об этом, артистическое сообщество жило по странным и часто скандальным правилам. Единственной художницей, которую он знал, была Мадлен Колбек, но она была исключением из правил, продолжая свою карьеру в уединении и комфорте своего дома и ведя безупречное существование. Он подозревал, что это не относится к Джорджу Воэну. Он снова отправится на вражескую территорию.
Его первой проблемой было найти художника. Адрес, который им дала Эмма Вон, оказался адресом дома, который ее брат покинул неделями ранее. Лимингу дали новый адрес, но, когда он добрался туда, он узнал, что Джордж Вон тоже переехал оттуда и иногда ночевал у нескольких друзей. Только поздним утром Лиминг, наконец, вернул его на землю. Художник занимал чердак полуразрушенного старого дома в Челси. Когда сержанта впустили в комнату, он был поражен, обнаружив красивую молодую женщину, позирующую обнаженной на стуле. Ничуть не смущенная его появлением, она одарила его плутоватой улыбкой. Он был слишком смущен, чтобы даже взглянуть на нее.
Джордж Воэн рассмеялся. «Не обращай внимания на Долли», — сказал он. «Она моя модель».
«Может быть, это и так, сэр, но я нахожу молодую леди… отвлекающей».
«Большинство мужчин хотели бы видеть меня такой», — похвасталась она.
«Так и будет», — сказал художник, указывая на свой мольберт. «Когда моя картина будет закончена, о вас будут говорить в Лондоне». Он улыбнулся Лимингу. «Вы, сэр, находитесь в привилегированном положении, поскольку можете сделать первое предложение о покупке портрета. Разве вам не хотелось бы, чтобы Долли висела на стене вашей спальни?»
Лиминг булькнул.
«Я
«Нет, мой ангел, мой дядя — прирожденный обыватель».
«У сэра Маркуса в данный момент на уме другие дела, «выпалил Лиминг. «Его дочь исчезла.
Художник разинул рот. «Вы это серьезно, сэр?
«Меня зовут сержант Лиминг, и я детектив из Скотленд-Ярда, занимаюсь розыском вашего кузена. Могу я поговорить с вами наедине, пожалуйста?»
«Да, да, конечно».
Он указал на свою модель. Взяв халат, Долли накинула его на плечи и пронеслась мимо Лиминга, хихикая над его дискомфортом. Когда она вышла из комнаты, он быстро осмотрел чердак. Он был большим, с низким потолком и унылым, без ковра или штор и всего лишь с несколькими предметами мебели. В одном конце комнаты стояла большая кровать со смятыми простынями. У стен стояли незаконченные картины. Повсюду были разбросаны материалы художника.
«Что там насчет Имоджин?» — спросил Джордж Воэн.
«Мы очень обеспокоены ее местонахождением, сэр».
«Расскажи мне все, парень».
Пока Лиминг излагал ему подробности дела, Джордж Воэн был одновременно внимателен и встревожен. Он был высоким, угловатым и от него пахло масляной краской. У него было слабое сходство с отцом, но его лицо было в значительной степени скрыто всклокоченной бородой и копной волос, каскадом ниспадавших на плечи. На нем была свободная рубашка, расстегнутая, чтобы обнажить часть груди, и пара неуместных красных бриджей с серебряными пуговицами по бокам. Его ноги были босы. Когда он услышал всю историю, его трясло от раздражения.
«Я убью негодяя, который сделал это с ней!» — поклялся он.
— Мистер Tunnadine чувствовал, что вам может быть злодеем в вопрос, сэр.
«Что?»
«Похоже, у тебя репутация любителя розыгрышей».
«Я бы никогда не зашел так далеко», — горячо возразил другой. «Это гнусное обвинение в мой адрес, но оно типично для Туннадина».
«Я полагаю, вы с ним встречались».
«Я видела его достаточно, чтобы проникнуться к нему укоренившейся неприязнью. Имоджин — восхитительный человек. У нее есть все достоинства, которыми должна обладать молодая женщина. Жестоко приносить ее в жертву такому людоеду, как Клайв Таннадайн. Такие мужчины, как он, не любят и не лелеют своих жен. Они просто приобретают их для украшения.»
«Вы, кажется, расстроили джентльмена, сэр. Он говорил о вас недоброжелательно».
Художник рассмеялся. «Это потому, что я спровоцировал его ревность. Когда я встретил его со своей кузиной, я набросился на Имоджин и тепло обнял ее, умоляя, чтобы она вышла замуж за меня. Туннэдайн был возмущен. Он стал серьезным. «У вас есть какие-нибудь предположения, где она может быть?
«Инспектор Колбек, который ведет расследование, убежден, что она все еще жива и невредима».