Билл — герой Галактики. Т. 1
Шрифт:
— Если бы мы могли, — откликнулся майор. — Мы не можем, поскольку мы — армия и не идем, куда нам хочется.
— Слушайте, слушайте! — закричали остальные офицеры, поспешно осушая бокалы.
— Вдобавок, — продолжал майор, — если на Цурисе существует некая сила, способная отклонить звездолет от курса на миллионы миль, она имеет для нас огромное значение. Мы должны знать, как она действует и собираются ли цурихиане — или кто там живет на планете — использовать ее против Империи.
— Если да, — прибавил седовласый полковник, — нам нужно выбить из цурихиан
— Пожалуй, — произнес капитан ударных войск, — будет разумно выбить из них дурь, даже если они не замышляют ничего дурного.
— Слушайте, слушайте! — затянули нараспев офицеры.
Все уставились на Билла, ожидая, что он скажет. Билл попытался принять глубокомысленный вид, хотя мысли в голове бессовестно путались.
— А вы не пробовали послать разведчика? Он бы все высмотрел и доложил.
— Приятель, — отозвался майор, пряча отвращение за кривой улыбкой, — мы посылали их неоднократно. Ты, наверное, догадываешься, что ни один не вернулся и ни о чем не доложил.
— Печально, — пробормотал Билл, пуская пузыри, и вдруг преисполнился кровожадности. — Значит, надо шарахнуть по ним атомными торпедами! Хоть одна да прорвется. Уничтожить! Стереть в порошок!
— Мы думали об этом, — сказал майор. — Но, как пишут в левых газетах, поступить так означало бы нарушить правила ведения войны, что не понравилось бы нашим любезным кандидатам на следующих местных выборах. Они требуют, чтобы мы действовали в рамках закона. Объявление войны и прочая дребедень. Если их не изберут, мы вольны творить что угодно, но пока наши руки связаны, ракеты застряли в шахтах, а потому приходится топить печаль в стакане.
— Ну... — Билл пораскинул мозгами. — Почему бы не объявить войну?
Офицеры одобрительно закивали.
— Ты правильно мыслишь, солдат. Но все упирается в выборы. Пока они не пройдут, никаких войн. Зато потом мы можем бомбить цурихиан в свое удовольствие. Однако на данный момент нам необходима иллюзия законности. Проблема в том, что на Цурисе до сих пор не удалось отыскать кого-либо, с кем можно было бы вести переговоры. Вообще-то порой создается впечатление, что на планете никого нет.
— Все очень просто, — заявил полковник. — Я уверен, подобная мысль к вам наверняка приходила. Нужно отправить на Цурис корабль-разведчик с человеком на борту, вручить этому человеку послание Верховного Адмирала; цурихиане вряд ли откажутся его выслушать. Затем мы предъявим им требования, которые они, без сомнения, отвергнут, и у нас появится возможность выставить как причину войны «жестокое оскорбление, которое не смыть елейными заверениями».
— Но цурихиане могут принести извинения, причем настолько быстро, что опередят наши приготовления, — заметил другой полковник.
— В современной войне скорость — это все, — изрек майор. — Что скажешь, Билл?
— По-моему, план неплохой, — ответил Билл. — А теперь, если вы покажете мне дорогу в госпиталь...
— Сейчас некогда, солдат, — бросил майор. — Хотим поздравить тебя. Известно ли тебе, как летать на беспилотном корабле?
—
— Приятель, — объяснил майор, — войдя в нашу комнату, ты тем самым добровольно вызвался лететь на Цурис.
— Я не знал! Меня послал компьютер!
— Совершенно верно. Он выбрал тебя добровольцем.
— Разве так можно?
— Не знаю, не знаю. — Майор поскреб затылок. — Почему ты не спросил у него? — Он злорадно хихикнул, а Билл, который попытался вскочить, несмотря на слабость в ногах, почувствовал, как на его лодыжках защелкнулись автоматические кандалы.
Подхалим выглядел просто ужасно. Да, в последнее время ему изрядно досталось. Друзья-товарищи шпыняли его почем зря за то, что он непременно норовил помочь, проявлял заботу — словом, вел себя не так, как положено десантнику. Первое правило, которое должен усвоить настоящий солдат, гласит: «Свой зад дороже чужого». Военный психиатр определил у Подхалима запущенную болезнь Шмидаса, которая представляла собой зеркальный вариант случая Мидаса, когда все, к чему ни притронешься, превращается в золото. Однако с психиатром не согласился его коллега, доктор майор Шмелленфусс, который заявил, что Подхалим — классический пример пациента с комплексом неудачника, осложненным саморазрушительными тенденциями. Подхалим же знал только одно: что жизнь становится хуже и хуже, а ведь он всего лишь хотел осчастливить ближних!
И вот очередное тому подтверждение. Неудивительно, что выглядел он ужасно. Да и кто будет выглядеть иначе, когда его прижмут спиной к раскаленному баку для кипячения белья? Вдобавок перед Подхалимом стоял Билл, занесший для удара окорокоподобный кулак.
— Чего? — переспросил Билл, не опуская кулак.
— Понимаешь, записавшись в добровольцы, ты заработал медаль, приличную премию, годичный запас таблеток от венерических болезней и, что важнее всего, незамедлительный почетный отпуск!
— Отпуск?
— Да, Билл! Ты сможешь слетать домой!
При мысли о родной планете Фигеринадон Билла охватила ностальгия. О, как бы ему хотелось вернуться!
— Ты уверен? — справился он.
— Ну конечно! Когда выполнишь задание, загляни к офицеру-вербовщику. Он все устроит.
— Здорово! — проговорил Билл. — Вся беда в том, что мое задание — чистое самоубийство и я вряд ли выживу. Значит, отпуск мне не понадобится, верно?
— Ты выживешь, — заявил Подхалим. — Я тебе гарантирую.
— Чего?
— Записав добровольцем тебя, я записался сам. Я буду приглядывать за тобой, Билл.
— Да ты и за собой не можешь приглядеть. — Билл вздохнул. — Знаешь, Подхалим, спасибо за помощь, но лучше бы ты не лез не в свое дело.
— Понимаю, Билл, — проговорил Подхалим, отпрыгивая от бака, который сделался чересчур уж горячим. Он догадался, что непосредственная опасность миновала. Билл порой впадал в бешенство, но, если расправа хотя бы немного откладывалась, довольно скоро успокаивался.