Бинтование душевных ран или психотерапия?

Литвак Михаил Ефимович

— Эти годы я не жила, — говорила она, — и даже не существовала. Мне казалось, что я — медуза, подрагивающая от малейшего колебания воды и скрывающая свои аморфные телеса от окружающих. Людям, входящим в воду, нет дела до медузы, а ей — до людей.

— Может, тебе любовника завести? — спрашивала подруга. — Он тебя будет любить, ты — его.

— Кому я нужна?

Наталье казалось, что она живет совершенно автоматически, без всякого интереса к чему бы то ни было. Пьет, ест, спит, ходит на работу, готовит обеды — чисто механически…

«Кому я нужна, —

думала Наталья, — для кого живу? Дочь выросла и не нуждается в моей опеке. Для нее я — возможная обуза в будущем. У нее своя жизнь, о которой я не имею представления. Муж?.. Ему я не нужна тем более. Удивительно, что он до сих пор со мной живет и не бросает, как бросил бы любой другой на его месте. Наверно, привык… Появись у него женщина, он оставит меня без сомнений и колебаний. Влияние отца кончилось, и Володя свободен, как ветер. Ведь он равнодушен ко мне и не замечает, как будто я предмет мебели. Удобной, комфортабельной… Точно! Наверно, у него в подсознании сидит мыслишка, что когда-то я очень дорого стоила… А у кого поднимется рука выбросить старую, но некогда очень дорогую мебель?! Давно есть мебель получше, подешевле, поудобней. Но для того чтобы выбросить дорогое старье, нужно иметь изрядное мужество, которого у Володи никогда не было».

— Ты сходи к психотерапевту, — посоветовала Верка. — Сейчас это очень модно.

— Зачем?

— На себя посмотри… Ты же превращаешься в старуху. А ведь недавно была молодой женщиной!

— Мне тут до пенсии осталось…

Тем не менее Наталья нашла по объявлению в газете некоего частнопрактикующего психотерапевта с плохо запоминающейся, но звучной фамилией.

Через два дня она была у него на приеме. Убогий, обклеенный дешевыми обоями кабинет производил удручающее впечатление, но Наталье было все равно. Ей вдруг показалось, что сейчас все ее беды кончатся, и она выйдет от психотерапевта совершенно другим человеком.

Доктор долго и тщательно записывал ее анкетные данные, а потом вдруг спросил, не подвергалась ли Наталья в детстве насилию со стороны отца и старшего брата.

— У меня нет старшего брата, — растерянно ответила Наталья.

— Странно… Ладно, продолжим.

Психотерапевт расспрашивал пациентку о том, подвергалась ли она насилию со стороны незнакомых лиц, коллег по работе, друзей мужа и прочих лиц мужского пола. Получив отрицательный ответ, он надолго задумался и предложил зайти через неделю.

Наталья решила больше не тратить время на психоанализ.

Более того, она не стала следовать советам подруги и проигнорировала ее требование пойти к гадалке, колдуну или, в крайнем случае, экстрасенсу, о чем впоследствии совершенно не жалела.

Владимир лениво и без интереса смотрел телевизор. Он давно понял, что ожидает Россию. Его мысли были сосредоточены на дочери. Несколько минут назад она звонила из Стокгольма и сообщила о победе еще на одном турнире.

— Как вы там? — скороговоркой произнесла она. — Надеюсь, все здоровы? Кстати, главный приз мне вручал шведский король.

— Хорошо, Наташенька, здоровы, — ответил Владимир. — Небо коптим. Ты-то как?

— Прекрасно. Извини, папочка. Долго разговаривать не могу. Скоро приеду и все расскажу. Король похож на Василия Тимофеевича из отдела пропаганды — твоего приятеля по преферансу. Познакомилась тут со Стивеном Спилбергом…

— Это кто такой? Скрипач?

— Сам ты, папочка, скрипач. Стивен Спилберг — режиссер из Америки. Ладно, пока. Времени нет, бегу на презентацию…

— Когда приедешь? — спросил отец, но в ответ услышал короткие гудки.

— Что она сказала? — спросила Владимира жена. — Как у нее дела?

— Все в порядке. Премию получила. Со Спилбергом познакомилась. Сказала, скоро приедет.

Тесть вышел на пенсию и председательствовал в некоем фонде помощи неизвестно кому и на какие деньги. Иногда почитывал лекции в западных университетах, от нужды не страдал и иногда подкидывал на бедность дочери и зятю.

Порой он забегал к ним в гости, выпивал пару рюмок с детьми, по инерции учил жизни зятя и что-то обещал, обещаний, как правило, не выполнял и старел не по дням, а по часам.

За рюмкой водки говорил, что вот-вот Россия вздрогнет, проснется и скинет ненавистного тирана. И не будет тогда пощады никому, никогда и ни за какие деньги!

— Старик-то твой сдал, — говорил Владимир жене. — Особенно в последнее время…

— Да уж… — качала головой жена. — Годы, что ты хочешь. Орел-стервятник с возрастом превращается в петуха. Крыльями машет, орет, да никто его не пугается…

В начале января, когда пушистый снег таял на лобовом стекле Володиных «Жигулей», тесть умер. Теща — тихая и неприметная женщина — поплакала у могилки и через две недели переехала к дочери с зятем, что не вызвало у последнего никакого восторга.

Дочь Владимира и Натальи продолжала восхождение на спортивный Олимп, неожиданно превратившись в кормилицу, заставив родителей бросить работу и разъезжать с ней по зарубежным странам.

Мать потихоньку освоила нелегкую специальность менеджера, отец утешал дочь в трудные минуты ласковым словом. Денег становилось все больше. Дошло до того, что Наталья-старшая, по настоянию дочери, сделала себе пластическую операцию в одной из лучших французских косметологических клиник, и, когда, выйдя из клиники, уселась в машину рядом с мужем, тот чуть не сошел с ума.

Молодая, красивая, чуть полноватая женщина, напоминающая Элизабет Тейлор в омоложенном и улучшенном варианте. Едва очутившись в гостинице, Владимир — чего не было несколько лет — набросился на жену и не отпускал ее до утра. Он понял, что впервые в жизни влюбился: он не мог не думать о Наталье. Все, без исключения, мысли были только о ней.

Вечером он планировал утренние шутки, мысленно прокручивая возможные варианты развития разговора. Владимир судорожно вспоминал все хиханьки и анекдоты последних десятилетий, и держал их наготове, чтобы сразить собственную жену искрящимся остроумием.