Бирюзовая тризна

Макдональд Джон Данн

— Да, продолжайте, господин прокурор. Если защита не возражает, можете спрашивать.

— Мистер Макги, вы настаиваете на том, что действия мистера Хиспа и мистера Коллайра как душеприказчиков не соответствуют предположениям, изложенным мною выше. Можете ли вы теперь сообщить суду, опираясь на ваши предположения и жизненный опыт, могло бы объяснить целесообразность действий мистера Хиспа и мистера Коллайра?

— Возражаю, ваша честь! Свидетель не обязан…

— Господин адвокат, принимая во внимание, что это предварительное слушание основывается почти исключительно на впечатлениях и предположениях, я могу позволить некоторую вольность в опросе свидетелей, что, конечно же, было бы недопустимо, если бы слушание

было закрытым разбирательством. Протест отклоняется. Отвечайте на вопрос, мистер Макги. — Ну что, можно предположить, что если бы они знали, где находится этот, как вы его назвали, предмет, или если бы Тед доверил его одному из них еще до того, как угодил под трейлер, тогда можно сказать, что они действовали бы логично, если бы вели себя так, как в итоге себя и вели. Тогда это было бы вполне обоснованно.

— У защиты есть дополнительные вопросы к свидетелю?

— Благодарю, ваша честь. Мистер Макги, прошу прощения, но мне хотелось бы задать вам еще несколько вопросов на эту тему.

— Вперед, господин адвокат.

— Является ли обоснованным предположение, что человек с незапятнанной репутацией, Вице-президент и член правления трастового отделения банка, согласился бы обманным путем лишить юную леди, оставшуюся без поддержки и помощи, солидной части ее законного наследства?

— Не знаю, насколько оно может быть обоснованно…

— Просто ответьте на вопрос.

— Да.

— Вы полагаете, это обоснованное предположение?

— Но ведь это случалось и раньше, не так ли? Во все времена, в любых странах. Так что это могло случиться.

— И вы утверждаете, что случилось именно это?

— Нет. Я не знаю, что случилось и ничего не могу утверждать. Может быть, у них было что-то вроде договора с Тедом. Может быть, они в соответствие с ранее высказанной волей покойного, не сочли возможным сообщить об этом Гуле. Может быть, они и в самом деле не купились на сказку о подробной карте острова сокровищ. Все, что я знаю, это то, что они не вели себя как люди, знающие, что пропало нечто действительно ценное. Это все, что я могу утверждать.

— Возвращаясь к предыдущему вашему заявлению. Вы сказали «дневник и прилагающие к нему бумаги». Вы настаиваете на том, что вы убеждены в наличии более чем одной тетради этих документов?

— По крайней мере, этого бы следовало ожидать.

— Не могли бы вы сообщить суду, почему бы этого следовало ожидать?

— Потому что мой друг Тед Левеллен был апофигеем.

— Кем, простите?

— Господин адвокат, свидетель употребляет жаргонное словечко, определяющее человека крайне педантичного и скрупулезного в отношении даже самых мельчайших деталей, до такой степени, что это можно счесть придурью.

— А-а… Благодарю вас, ваша честь. Не может ли свидетель хотя бы примерно предположить, сколько было копий — если они были — разыскиваемых документов и где в таком случае они могли бы находиться?

— Нет, не могу даже примерно.

* * *

Контора Менсфилда Холла помещалась в одном из старых зданий Нижнего Города. На первом этаже дома находились банк, брокерская контора, авиакассы и небольшой магазинчик. Остальные одиннадцать этажей были оккупированы законниками. Кабинет мистера Холла находился в самом центре, на шестом этаже в конце коридора. Надо признать, это был ловкий и неглупый выбор. Человек, попавший сюда с улицы, не мог отделаться от впечатления пчелиного улья: туда-сюда сновали озабоченные клерки, из кабинетов доносились сдержанное жужжание, а Холл восседал в самой сердцевине улья, как пчела-царица, за массивной дверью с большой сияющей медной табличкой. Старые здания как привило имеют высокие потолки. И окна с дробленными рамами, которые можно открыть. Толстые стены, создающие недурную звукоизоляцию. И деревянные панели, которые и в самом деле деревянные, а не из тонкой, как ноготь,

фанеры, неумело раскрашенной под карельскую березу.

Я нажал на ручку двери с медной табличкой в пять минут пятого. Женщина за секретарским столом очень напоминала миссис Арчи Бункер, пока не открыла рот. Явственный британский акцент. Меня уже ожидают. Одну секунду. Она проскользнула за дверь, двумя секундами спустя выскочила, широко открыв передо мной дверь. Приглашение войти, понял я. Я вошел, и дверь закрылась за мной без всякого моего участия. Ее кабинет был очень светлым. Его — огромным и темным, с наглухо зашторенными окнами, с электрическим освещением. Книги в кожаных переплетах и кресла с кожаной обивкой. Блики на розовом и красном дереве.

Сам он оказался маленьким кругловатым человечком с густой седой шевелюрой и густыми седыми усами. И шевелюра и усы выглядели весьма ухоженными. У него было румяное лицо, нос картошкой, голубые, с белесыми ресницами глаза навыкате. Завидев меня, он вскочил из-за стола и устремился мне навстречу, выражая крайнюю сердечность. У него был рост и пропорции среднего двенадцатилетнего мальчишки. На нем был хорошо сидящий твидовый костюм, безукоризненно чистое белье, маленький галстук «в горошек», белые крапинки на светло-голубом фоне, что превосходно сочеталось с цветом его глаз.

Усадив меня в глубокое кожанные кресло, он вернулся за свой стол, и тут я вдруг заметил, что его черное кожанные кресло стоит на чем-то вроде возвышения. Хотел ли он таким образом несколько возвыситься в глазах посетителей или ему так было просто удобнее, но ему явно не следовало в таком случае выходить из-за стола. Хотя сам он наверняка знает об этом, так что вероятнее, что ему просто так удобнее.

Каждому человеку свойственно слово-заполнитель пауз в разговорной речи, которое он часто вставляет не только в паузы, но и в самые неожиданные места фраз. Наиболее употребимы слова «значит», «так сказать», «кажется» и тому подобные. Иногда это звучит как «э-э…» или «мм-м». Слово-заполнитель Холла было «как бы это».

— О, мистер Макги, после нашего телефонного разговора я действительно… действительно хотел… как бы это… перехватить вас, прежде чем вы станете утруждать себя приездом в мой офис. Мы теряем в жизни слишком многое, поддаваясь первому порыву.

— Мистер Хейс хотел, чтобы я обсудил с вами условия паев в расходах. Он беспокоится, что не сможет в достаточной степени контролировать ситуацию.

— Боюсь, в этом пункте мой клиент слишком… как бы это… педантичен. Сразу после вашего звонка я снесся с моими патронами насчет возможной гибкости из изначальных условий, так что я теперь могу изложить вам приемливые границы субсидий. Я, разумеется, уже имел предварительный разговор с мистером Хейсом. Они… как бы это… скорее склонны пойти на разумный компромисс, оставить, так сказать дверь открытой. Но в то же время они полагают, что некоторые другие аспекты потребуют таких неоправданных усилий и наблюдений, что, может быть, будет лучше… как бы это… отложить финансирование до тех пор, пока не подвернется другое дело, более для них подходящее. Они сожалеют и приносят извинения за все неудобства, причиненные ими мистеру Хейсу или вам.

— Мистер Хейс будет весьма разочарован.

— Да неужели! Простите. А мне показалось, что его не заинтересовало это предложение, во всяком случае, не слишком.

— Просто он очень осторожный человек.

— Что ж, этот мир и впрямь учит нас быть осторожнее, и что ни год, все больше и больше.

— Мистер Холл, вы не могли бы мне сообщить, когда ваши клиенты предполагают возобновить сотрудничество?

— Они мне не сказали. А излагать вам не более чем догадки было бы невежливо.

— Ну, может быть вы все же могли бы определить по тону, каким это было сказано, или по выражениям, когда приблизительно это может быть — через два месяца, через два года…