Бист Вилах. История одного Историка. Книга первая
Шрифт:
– Сейчас придут остальные – надо подготовиться к встрече. Уверены, что за вами не следили?
– Абсолютно уверен! – торопливо заголосил второй. – Ни души, можете мне поверить!
На миг агент замер в нерешительности. Момент для появления нового действующего лица на сцене был подходящий. Французу эффектные поступки и артистизм всегда импонировали. Действовать! Презрев благоразумие, он с силой толкнул дверь и шагнул в комнату.
– А бот здесь вы ошибаетесь, мсье! Душа как граз была. Если за вами, мсье, никто не следил, то, как вы объясните, что я… – он не договорил: от увиденного слова застряли у него в
Комната, в которую он так бесцеремонно вошёл, лучилась светом, исходившим от керосиновой лампы. Из угла на агента испуганно таращился юноша лет шестнадцати в старом изодранном пальто и мятом картузе – таком же, как у недавних ночных грабителей. За столом с керосиновой лампой – наполовину съеденное крысами кресло. Именно в нём, закинув ногу на ногу, величественно возлежал человек – обладатель голоса, от которого кровь стыла в жилах. Пожалуй, если бы не чересчур высохшее лицо, он мог казаться совершенным красавцем: роскошно одет, элегантно пострижен, высокого роста и изящного телосложения. В общем, джентльмен, сошедший с журнальной картинки. Но было что-то дьявольское в его абсолютно чёрных, как ночь, глазах – какая-то чертовщина, с первой секунды привлекавшая внимание.
Но взгляд агента остановился не на франте. Его внимание приковало другое: прямо в ногах у красавца лежало мёртвое тело. Казалось бы, опытного полицейского трупом не испугаешь. Но этот человек был не просто убит. На его теле не было ни одной раны, но лицо и кожа были белые, как снег. Мертвец был обескровлен, и прямо на груди убитого сидело мерзкое существо, напоминающее гигантскую летучую мышь. Отвратительное создание с жутким причмокиванием высасывало из трупа остатки жизненных соков и крови, удерживая тело мохнатыми лапами и буравя ненавидящим взглядом лицо своей несчастной жертвы.
Неожиданное прибытие нового персонажа участники кровавого представления восприняли по-разному. Юноша ещё больше вжался в угол и стал истерично креститься, крылатый упырь с воем взвился в воздух, и лишь образец элегантности остался возлежать неподвижно, даже мимолётным движением не выдав своего изумления. Казалось, он совсем не был удивлён.
– Так-так, новые лица! – расплылся он в улыбке.
В его взгляде промелькнуло что-то сатанинское, нечеловеческое. Летучая мышь тем временем вознамерилась атаковать гостя, желая, видимо, проделать с ним то же самое, что и с предыдущей жертвой. Однако франт протяжно свистнул – и животное покорно опустилось на пол. Тем временем агент стряхнул с себя оцепенение и вскинул руку с револьвером:
– А теперь, мсье, вам придётся отбетить на пагу вопгосов!
Не спеша, словно ленивый паук, обладатель «ледяного» голоса поднялся из кресла и, что-то нашёптывая, двинулся навстречу агенту. Последний определённо был не робкого десятка, но даже он – опытный, отважный человек – остолбенел под зловещим взглядом. Ещё пара шагов – и щёголь приблизился к нему на расстояние вытянутой руки. На иссохшем лице блеснула торжествующая улыбка.
– Ерёма, Ерёма, сидел бы ты дома, точил бы свои веретёна, – мелодично пропел он.
– Что вы хотите сделать? – спросил полицейский, пятясь к двери.
Вместо ответа щёголь молниеносно выхватил из скрытых ножен короткий фламберг и с хрустом пригвоздил полицейского к стене. Сдавленно вздохнув, тот попытался нажать на курок револьвера, но не смог. Попытался шагнуть вперёд, но захрипел и повис на острие клинка. Последнее, что видел французский полицейский, – смыкающиеся над ним мохнатые клешни.
Глава 1, в которой Историк выходит на след Парижского маньяка
192… год, Париж
Солнце ещё не взошло над туманным Парижем, когда шафрановый «рено» вылетел на Рю де ла Рейн, припустив по сонной улице. Город ещё не очнулся от сна, и на дорогах лишь изредка попадались автомобили. Так что пронзительный визг тормозов и лязг раскрывавшихся на поворотах дверей явно раздражали жителей Булони.
Дариор мчался, не замечая никого и ничего вокруг. Из открытого окна били, развевая волосы, струи холодного ветра. А ведь ещё час назад он спокойно дремал в уютной постели…
Всё началось около двух месяцев назад. Париж охватила череда убийств. Ничего подобного прекрасная Франция ещё не видывала! Не просто убийства, а настоящие кровавые мистерии, разыгранные с дьявольским изяществом. Поначалу полиция пыталась выставить кошмарную правду обычными уличными нападениями и бытовыми преступлениями. Однако обмануть общественность оказалось не так-то просто. Прослеживался особый почерк убийцы: в трупах отсутствовала кровь. Ещё бы: за два месяца в разных частях города было обнаружено не менее десятка изувеченных тел. И это только по официальным данным – на самом деле жертв было гораздо больше. Газеты пестрели яркими заголовками, обостряя ситуацию и вызывая у горожан панику, какой не было уже много лет. Слухи о новом Джеке Потрошителе витали во всех концах Парижа, и эта тема постепенно стала главной, затмив собой все остальные. Полиция ломала голову: убийства совершались во всех частях города, погибали совершенно разные, не похожие друг на друга люди. Никакой последовательности и никакого смысла, лишь кровавая оригинальность. В том, что в городе орудует маньяк, уже никто не сомневался.
К несчастью, в полиции работали не самые одарённые люди – так что, несмотря на всеобщие усилия и нагоняи начальства, дело не только не двигалось с места, но и заметно ухудшалось. К концу прошлого месяца число жертв достигло критической отметки. Разгневанная своим же бессилием, полиция на каждом шагу проверяла документы, тащила в камеры всех кого только можно, вела строгий учёт оружия, сбивалась с ног – словом, делала всё, но… не могла даже выйти на след маньяка.
К тому времени двадцатипятилетний историк Дариор Рено уже пять лет жил в Париже. По происхождению молодой человек был русским, когда-то он жил и учился в Москве. В той жизни его величали Алексеем Михайловичем Одоевским. 1898 года рождения, коллежский секретарь, сын офицера.
Воспоминания о России не были безмятежными. Там он ушёл на войну, там умерли и погибли почти все его родственники…
Когда в 1917-м грянула революция, Советы заключили мир с Кайзером – Германская война закончилась. Началась война Гражданская. И ему, как офицеру и дворянину, оставалось либо поддержать белое движение, либо покориться советской власти и встать под знамёна красных, Не желая участвовать в братоубийственной войне он был вынужден эмигрировать во Францию. Его мать была француженкой, поэтому он и переехал в Париж, в оставленную ему по наследству маленькую квартирку.