Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие
Шрифт:
Да, кругом царило веселье, звучала музыка, а он страдал.
К прочим звукам присоединился высокий мужской голос, быстро и шустро рассуждавший о современной русской мысли. В свете фонарика появилась девушка под руку еще с одним субъектом. Она была миниатюрна и красива, он – долговяз и интеллектуален. Свет очерчивал его высокий лоб и дробился в роговых очках. Девушка смотрела снизу вверх с немым обожанием, которое едва не довело до корчей человека на ступеньках. Однако он махнул рукой, споткнулся о коврик и пошел в клуб. Парочка тоже исчезла, старейшина мог наслаждаться уединением,
– Видели Рэмеджа? – спросил он.
– Да, сейчас стоял на ступеньках, – ответил старейшина. – А что?
– Может, вы его спросите? Не пойму, что с ним творится. Милый, приветливый человек, а когда я попытался рассказать, как быстрее дойти до пятой лунки, он меня просто оборвал. Как-то ухнул посреди фразы…
Старейшина вздохнул.
– Не обращайте внимания, – посоветовал он. – Ему сейчас тяжело. Только что мне довелось увидеть сценку, которая все объясняет. Мейбл Патмор отчаянно флиртует с Первисом.
– С Первисом? Это который на прошлой неделе выиграл чемпионат по боулингу?
– Возможно, он опозорился таким способом, – холодно сказал старейшина. – Да, я слышал, он привержен этой недостойной игре. И Мейбл Патмор, которой не хватает только более решительного удара у подставки, тратит время на него! Насколько я понял, привлекает он потоком слов, а бедный Рэмедж даром речи не владеет. Девушки любят краснобаев. Жаль, очень жаль. Тут поневоле припомнишь…
Секретарь вскочил, словно вспугнутый фазан.
– …историю, – продолжал старейшина, – Джейн Паккард, Уильяма Бейтса и Родни Спелвина, которую я сейчас…
– Дела, дела, – вставил секретарь. – Я бы рад, но…
– …расскажу, – завершил фразу старец, беря его за фалды и сажая на стул. – Я полагаю, что брак между игроком и чужаком не может принести счастья. Какое счастье, если душа не очищена благороднейшей из игр? Это подтверждает история Джейн Паккард, Уильяма Бейтса и Родни Спелвина.
– Буквально ни одной минутки…
– Именно из-за нее я не думаю, что у Мейбл и этого типа что-нибудь серьезное. Девушка, познавшая гольф, должна сойти с ума, чтобы выйти за субъекта, катающего деревянные шары. Рано или поздно она прозреет. Надеюсь, случится это до свадьбы, как у Джейн Паккард, о которой я вам сейчас расскажу.
Секретарь застонал.
– Я пропущу танец!
– Что ж, какой-то барышне повезет, – невозмутимо заметил старейшина, крепче держа соседа за руку.
– Джейн Паккард и Уильям Бейтс (сказал старейшина) не были обручены. Они знали друг друга с детства, и как-то подразумевалось, что если Уильям сделает предложение, Джейн его примет. Уильям вообще не любил спешить. Он действовал весомо и медленно, как грузовик, на который был похож и внешне, и внутренне. Кроме того, он был похож и на быка и отличался тугодумием. Помню, он минут пятнадцать решал, что заказать, бифштекс или отбивную. Такой, знаете, мирный, основательный человек. Флегматик. Вот-вот, флегматик.
Мысль о женитьбе на Джейн пришла ему в голову года за три до излагаемых событий. Поразмышляв шесть месяцев, он послал ей розы. Еще через
Джейн тоже любила его. У них было много общего – спокойные такие, медлительные. Каждый день они играли в гольф, и гандикап у них уменьшался параллельно. Как вам известно, многие браки рушатся от того, что муж намного превосходит жену и, в ответ на какие-нибудь упреки, может напомнить ей особенно плохой удар. Джейн и Уильям были равны. Их ждала жизнь, построенная на понимании и сочувствии. Год за годом, думали мы, они будут поддерживать и ободрять друг друга. Конечно, если Уильям все-таки решится.
На четвертом году я заметил кое-какие изменения. Как-то я заглянул к Паккардам и застал только Джейн. Она дала мне чаю, разговаривала, но что-то отвлекало ее. Зная ее с детства, я спросил, что случилось.
– Не то чтобы случилось… – вздохнула она.
– Рассказывай, – твердо сказал я.
Она опять вздохнула.
– Вы не читали «Пламенную любовь» Луэллы Перитон Фиппс?
Я не читал, в чем и признался.
– Вчера я взяла в библиотеке, – продолжала Джейн, – и дочитала к трем часам утра. Там и пустыня, и верблюды, и арабский шейх с суровым, но нежным взором, и такая Анджела, и оазисы, и финики, и миражи. Этот шейх хватает Анджелу, и сжимает в объятиях, и вскакивает на коня, а вокруг песок, тьма и мерцающие звезды. Ах, не знаю…
Она мечтательно посмотрела на люстру.
– Может быть, мама возьмет меня зимой в Алжир, – отрешенно проговорила она. – Это полезно при ревматизме.
Я ушел, страдая. Ну что за люди, эти писатели! Набьют девушке голову… Надо бы зайти к Уильяму и дать ему хороший совет. Вы скажете, мне-то что, но они так подходили друг другу. А тут Джейн чудит, еще взглянет на Уильяма и подумает: «Что я в нем нашла?» Словом, я поспешил к нему.
– Уильям, – сказал я, – по праву человека, качавшего тебя на коленях, задам тебе нескромный вопрос. Ты любишь Джейн Паккард?
– Кто, я? – спросил он, помолчав.
– Ты.
– Кого, Джейн?
– Да.
– Люблю ли я, значит, Джейн? – подвел он итог и добавил минут через пять: – Конечно.
– Очень рад!
– Жутко люблю.
– Лучше быть не может!
– Как говорится, безумно.
Я похлопал его по могучей груди.
– Тогда скажи ей об этом.
– Это мысль, – отвечал он, глядя на меня с восторгом. – Понятно-понятно. Вы думаете, все тогда устроится?
– Вот именно.
– Ну что же, завтра я уезжаю на матч, но в пятницу приеду. Может, выйти с ней на площадку и там, между делом…
– Очень хорошо.
– Скажем, у шестой лунки.
– Замечательно.
– Или у седьмой.
– У шестой. Там после подставки земля идет полого, и ты будешь немного прикрыт.
– Что-то в этом есть…
– Вообще-то лучше всего завлеки ее к бункеру слева от шестой.
– Зачем?
– Песок, знаешь… ей понравится. А главное, – строго сказал я, – не тяни, не размазывай. Подпусти романтики. Я бы тебе посоветовал схватить ее, сжать в объятиях…
– Кого, ее?
– Они это очень любят.