Битая грань
Шрифт:
— Жизнь такая штука… Стал… — пожал плечами.
Не знал, что ответить. Вот честно!
С одной стороны, рассказать вдруг захотелось о каких-то странных, вроде, мыслях и порывах, о долгих и тяжелых ночных раздумьях. Поделиться именно с ней, с Катей… Накрывало его порою капитально. Около года назад, грешным делом, решил, уж не депрессия ли часом на него напала…
А с другой — именно ей говорить об этом, казалось бы, меньше всего нужно. И так хлебнула смолоду из-за бати такого, что и в страшном сне не привидится.
Посмотрел на нее прямо, стряхнув остатки сна. Катерина таким же прямым взглядом ответила. И странное ощущение в купе, будто и говорить не нужно, — поняла она все. Если не причины и мысли, то саму ту тягу и потребность, что не так и давно Александра в церковь затянула.
— А я тоже серьезней к этому относиться стала, — тихо заметила Катя, отведя взгляд. — У меня два крестника есть, представляешь? Ну я же как крестная и молиться за них должна, и наставлять самих детей… Вот и прониклась как-то. Да и еще… Всякое, — как-то скомкано закончила. — Прав ты, Саша, жизнь — непростая штука, иногда даже очень, — она и сама пальцы на грудь положила, видно, накрыв свой крестик под кофтой. Скользнула вверх, растирая зачем-то шею… Александру там что-то почудилось: то ли метка, то ли след какой-то? Шрам?
Но не рассмотреть толком в темном еще купе.
Странный и какой-то весомый, тяжелый разговор для… Повернул кисть, проверяя время. Четыре утра, не ошибся, работают «внутренние часы»… М-да уж. А время как-то странно растянулось, и кажется, что его неизмеримо много.
— Так ты чего не спишь? — покачав головой, растер уже и он шею. Блин, не пацан, чувствуется, спать хотелось дико, не успел в тонус прийти. — Еще ж есть время.
— А я в поездах вообще сплю не особо, — казалось, Катя смутилась, как-то зябко повела плечами, будто замерзла. — Не знаю, не могу расслабиться, что ли. И виски не помог, — неловко усмехнулась.
— Выпила мало, просто, — хмыкнул он, ероша волосы. — Я бы предложил тебе перебраться ко мне и пригреться, глядишь, и заснешь. Но, боюсь, тебе и вчера похабщины от попутчика хватило, — ухмыльнулся Александр на автомате.
Катя удивленно подняла на него округлившиеся глаза, а он мысленно чертыхнулся.
— Я пошутил, — тут же попытался исправиться. Мало ли. Это ж Катюша. Чтоб не подумала… — Помнишь же, у меня специфическое понятие о забавном, — ухмыльнулся немного виновато, но и бесшабашно, дернув плечами.
— Знаешь, а я ведь могла и согласиться, Саша, если бы предложил, — вдруг, прервав его попытки исправить ситуацию, широко улыбнулась Катерина, подмигнув.
Хм…
Решила снять напряг и «тон» поддержать? Ну-ну… Что-то заставило его задержать на ней глаза дольше. Один удар сердца, второй…
— А сколько уже? — кивнула Катя на его часы, первой отведя взгляд.
— Четыре. Еще часа полтора могла бы и подремать…
Твою мать! У него с какого-то ляду голос охрип от одной мысли, что она, и правда, могла бы сейчас к нему под бок перебраться.
Какого, спрашивается?! И непонятно, просекла ли Катерина это?
— Ты мне свой номер не дала, между прочим, — «перевел» тему и стрелки. Да и захотелось теперь иметь возможность позвонить. — И, кстати, я серьезно тебя на открытие приглашал. Приходи! Должно быть торжественно и помпезно, — хмыкнул. — С шампанским и сладостями. Да и там новая коллекция в женской линейке шикарна, очень изящная. Может, и себе что-то подберешь? У нас по случаю открытия подарки будут, я тебе, как владелец, выигрыш гарантирую, — подмигнул, стараясь снять какой-то тлеющий между ними накал, на который не рассчитывал и не ждал, если честно.
Или это утренний всплеск гормонов ему по мозгам шандарахнул вместе с физиологическим стояком?
— Или ты принципиально часы не носишь? — глянул на пустую руку.
Обе ее руки без колец были, тоже заметил.
— Не знаю, говорю же, как справлюсь с заданием начальницы, — улыбнулась поверхностно, мимолетно. Опять в окно глянула, на какую-то станцию, что они как раз «промчали». — А часы люблю… Только это все, Саш, изящное и тонкое — не про меня, — она даже вздохнула с каким-то разочарованием и неловкостью. — Мне массивные, «мужской» вариант обычно нравится. Как отец носил… Ну, или как у тебя, — она весело кивнула на его запястье, где, в самом деле, достаточно массивные часы этой же фирмы и «тикали». — Только, вроде, не на мою руку ж такое, — на свои ладони глаза перевела. — Да и не в тему как-то, вот и не покупаю, любуюсь издалека, — передернула плечами, как и он недавно.
А Санька после ее слов, как черт дернул!
— Зачем издалека? — хмыкнул, чуть нагловато пересев на ее полку, чем удивил Катю, похоже. На ходу клацнул замком на металлическом браслете. И, перехватив ее руку до того, как Катерина вообще сообразила, что происходит, надел свои часы ей на руку. — Вблизи любоваться лучше, — подмигнув, ловко отрегулировал длину и так же быстро закрыл замок.
— Саша?! Ты что? Ты зачем?! Я же не намекала ни на что, и вообще! — она всполошилась. Дернулась, попыталась высвободить свою руку, подняться в скомканных простынях. Уперлась одним локтем в матрас, подтягивая ноги под себя, наполовину садясь.
Но он не отпустил, продолжая держать Катерину за запястье.
— А я и не говорю, что ты намекала или просила. Я сам, — чуть сильнее сжал ее ладонь, словно просил прекратить препираться. — От чистого сердца, котен. Да и День рождения же у тебя скоро. Мне захотелось тебе подарок сделать. А это хорошие часы. Достойная вещь и надежная. Просто прими это от меня. Сделай человеку приятно по старой памяти, — поддел, чтоб не особо грузилась.
— Часы не дарят, плохая примета, — она закусила губу.
— Нам ли париться о приметах, котенок? — широко усмехнулся Ольшевский.
И наклонился, собираясь легко чмокнуть ее в макушку, чуть растрепанную после ночи бдения и «прислушивания» к его дыханию. Катерина же к нему повернулась, вскинув голову… Собиралась продолжить спор?
Понятия не имел.
Его губы прижались к ее виску из-за этого, ощутив, как быстро пульсирует тонкая горячая жилка под нежной кожей. Пальцы сами по себе, без команды мозгов, крепче сжались на ее руке, будто он собрался Катерину притянуть ближе. И словно пьет ее тепло, какую-то растерянность… хрупкость этой белой кожи, через которую вдруг заметил темнеющие венки у самой линии роста волос. Как фарфоровая статуэтка…