Битую чашку – из жизни вон!
Шрифт:
Она замолчала.
– И где же я вам нарою столько новых имен?
– Это ваша проблема и ваша работа. – Меня опять удостоили вежливой холодной улыбки, смысл которой прочитывался без труда: хочешь – соглашайся, не хочешь – убирайся. – Ищите, смотрите, читайте.
– Что читать? – развела я руками. – Молодых мало публикуют. Издатели тоже гоняются за именами, потому что они приносят гарантированную прибыль. А большинству новых имен – за сорок или уж точно за тридцать.
– А Монеткина? – возразила Вика с таким видом, будто речь шла по меньшей мере
– О ней другие писали в таком количестве, что открытия никак не получилось бы, – отбила я выпад. – Да и интервью с ней сопряжено с большими трудностями. Живет она не в Москве, а в Екатеринбурге...
– Ну, знаете, из-за исторического детективщика мы вас отправляли в Венецию. Это гораздо дороже, чем в Екатеринбург съездить.
– Этим детективщиком половина нашей «целевой» аудитории зачитывается! – отрезала я. – А Монеткина в свои двадцать лет выдала одну книжку на автобиографическом материале – и умолкла. Все. Больше писать не о чем. Да и содержание ее книги далеко не гламурное. А у нас, позволю себе напомнить, в названии есть слово «Шик». Она что, вам так нравится?
– Совсем не нравится, – призналась она. – Но это не имеет никакого значения. Ее читает наша аудитория. Потому что это модно. И «Шик» в нашем названии – не столько гламур, сколько мода.
– Так, – выдохнула я. – Значит, в следующий номер ставим интервью с Монеткиной?
– Примитивно мыслите, – поморщилась Вика. – Оглядитесь по сторонам. Вокруг полно молодых – музыкантов, художников, артистов, наконец, кино вовсю развивается. Угадайте среди них будущего гения! Хоть попытайтесь! Приятно ведь оказаться первой.
Я вышла от нее вся взмыленная. Мне давно уже не устраивали подобной головомойки! И, главное, кто? Девица, которая здесь и десяти дней еще не работает. Господи, ну и влипла! Она ведь теперь с меня не слезет. Свежие молодые лица ей подавай! А если их нет? Рожу я их, что ли. Нет, надо, надо было ехать в Краснодар. И – рожать!
Зализывать раны я отправилась к Анастасии.
– Ну бред! Представляешь, Настя, какой бред! – отхлебнув кофе из чашечки, начала я. – Она решила делать журнал всерьез. По-моему, искренне верит тому, что в нем написано. Ты когда-нибудь такое видела? Во наивность!
– Когда у папы столько денег, можно побыть и наивной, – философски заметила Анастасия.
– Наивная-то наивная, а отчитывала меня тоном и выражениями задубевшей на руководящей работе шестидесятилетней карги! Откуда она этого набралась?
– Наверное, тоже от папеньки, – горестно усмехнулась Анастасия. – Со мной она точно так же разговаривает.
– Значит, не столь уж наивная, – сделала вывод я. – Ощущает кирпичики долларов за спиной.
– А ты сомневалась?
– Я бы на ее месте хоть на первых парах вела себя поделикатнее.
– Тебе это не грозит. У тебя уже никогда не будет такого папы. И у меня, впрочем, тоже.
– Ну, теоретически, если не папу, то «папика» с деньгами мы с тобой еще можем отхватить.
Настя критически
– Знаешь, боюсь, момент упустили. Папикам свежачок подавай. А мы с тобой уже в некотором роде секонд-хенд.
– Настя, что-то у тебя сегодня сплошной минор идет.
– Да мажориться-то не с чего. – Махнув рукой, она достала из шкафчика бутылку ликера. – Дверь запри.
– Разве она запирается? – удивилась я. – И вообще, тебе-то от кого прятаться? Ты же здесь главная.
– Была, – угрюмо бросила Настя и, хотя дверь я уже заперла, заметно понизила голос: – Заглянет еще и мигом папочке настучит, что мы пьем в рабочее время и на рабочем месте. Он, между прочим, категорический противник алкоголя.
– Что, завязал? – обожаю такие истории!
– Понятия не имею. Но с тех пор как десять лет назад разбогател, ничего, кроме минералки, не пьет.
– Совсем плохо, – покачала я головой.
– Кому?
– Нам с тобой, естественно.
– Куда уж хуже, – согласилась Анастасия. – Теперь сижу каждый день и думаю: еще хоть месяц дадут главной поработать или нет?
– У тебя ведь контракт.
– А что он для них, – Анастасия залпом хлопнула рюмку ликера. – Компенсацию в зубы и – «спасибо, до свидания». А может быть, и вообще без «спасибо»!
Я смотрела на нее и удивлялась. Никогда не предполагала, что наша железная и всегда уверенная в себе Анастасия способна впасть в такое уныние. Вот как ломает человека пошатнувшийся социальный статус! Она будто читала мои мысли:
– Представляешь, как наши девки теперь злорадствуют! Мол, и на главную нашлась управа.
– Прекрати! Тебя все так любят!
В тот момент я была абсолютно искренна, ибо ненавидела сопливку, любила Анастасию и хотела, чтобы она по-прежнему оставалась нашей главной. С ней все-таки можно и ужиться, и работать.
– Ой, только не надо. Знаю я, как вы меня любите. Начальство всегда ненавидят. – Она опустошила вторую рюмку. – И не вздумай мне возражать. Это азбучная истина.
Возражать я не стала, однако расстроилась. Ведь я и сама была в некотором роде небольшим начальником. Выходит, меня тоже ненавидят и сейчас злорадствуют, что меня обошли с повышением? Противно. Хотя, по большому счету, конечно, плевать. Меня сейчас больше волновали мои «бараны», к которым я и вернулась.
– Настя, ты представляешь, ей теперь мои знаменитости в журнале не нужны. Подавай ей неизвестных! А кому они, неизвестные, нужны? Кто про них захочет читать?
– Никто, – подтвердила она. – Чтобы начали читать, их еще раскрутить надо.
– Золотые слова, – подхватила я. – Значит, что? Я должна сперва их найти. Потом соответствующим образом подать, чтобы читатели обратили внимание, а оно мне надо? Ведь это уже реклама. А с какой радости мне какой-нибудь компании или издательству экономить рекламный бюджет. И вообще это не мое дело. Моя функция – рассказывать о людях, которые интересны читателю. А она хочет заставить меня забесплатно пиарить неизвестно кого. Нет, по-моему, она вообще ничего не соображает.