Битва на Калке

Живой Алексей Я.

– Так это правда, что тебя спеленали монголы и к себе в лагерь отвезли?

Механик кивнул.

– Правда.

– Данила в том бою погиб, – вставил слово Куря, – Христич, да еще ребят немало. Почти все. Мы с воеводой и еще несколькими молодцами три дня скакали без роздыху, пока ушли из степей половецких. Больно кони у монголов твоих хорошие.

– Да не мои они, – огрызнулся Забубенный, но не смог глаз поднять. Ему подумалось, что все ратники черниговские погибли тогда из-за него.

– Ладно, не кручинься, брат-купец, – неожиданно вернул его к жизни

Куря, хлопнув по плечу, – понимаю тебя. В рабы никому не охота после жизни вольной. А жизнь у человека военного завсегда опасная. Под смертью чаще других ходит. Да и не было у тебя надежды кроме нас. Ну и чар своих. Помогли они тебе, видать, раз живой вернулся?

Забубенный кивнул.

– Помогли. Меня там тоже за чародея приняли, да только понарошку.

– Как так, понарошку? – удивился воевода, – поясни, человече.

– Ну, главные монголы, князья то бишь, не поверили в мои чары, – проговорил осторожно Григорий, – а вот солдатам своим как чародея представили. Те меня за духа степного всю дорогу почитали.

Путята с Курей переглянулись.

– Так ты там, значит, не только башни осадные починял, в рабстве пребывая? – поинтересовался воевода черниговский, – а жил, как у Христа за пазухой, что ли?

– Я же говорю, – оправдывался Григорий, – начальство местное сообщило солдатам что степной вампир. Степняки, народ темный, поверили.

– Так, ты там с князьями монгольскими дружбу водил? – переспросил задумчиво воевода, – Ну-ка, рассказывай. Что ж ты у Мстислава то молчал?

– Да не молчал я, – ответил Забубенный, – просто не успел рассказать. Гонец прискакал. А дружбы то особой не было. Так, отправили один отряд в горы за железом, а со вторым пошли за смолой. Вот и весь сказ.

Воевода недоверчиво посмотрел на механика.

– Ой, темнишь ты, паря. Как же это князья монгольские тебя к себе допустили, если ты им не ровня. Да еще советы с тобой вели?

– Да я и сам не знаю, – защищался Григорий, – просто они по механической части многим интересовались. Вот через башни мы и познакомились. А ребята ничего, толковые. Да воюют крепко.

– А звать их как? – спросил напрямик Путята.

– Главный у них Субурхан, – ответил, не таясь Забубенный, – этого над войсками сам верховный монгольский хан поставил. Кажется, Чингисханом кличут. А в друзьях-помощниках у него ходят еще двое, – Тобчи и стрелок Джэбек. Этот лучше всех из лука у монголов стреляет. А Тобчи, тот, что напал на вас с отрядом, и меня в плен взял. Он кстати, тебя, Куря, убить поклялся. За то, что ты его брата в том бою у реки зарубил. Запомнил он тебя, а монголы обид не прощают.

Про вояж в орду и сексуальные приключения Забубенный скромно умолчал.

– Запомнил, говоришь, – Куря усмехнулся недобро, – это хорошо. Я его рожу тоже запомнил. Ну а раз встреча новая у нас намечается, то придется и его к праотцам степным отправить.

– Да погодите вы, – попытался остановить развитие событий прозрец-механик, – я же слышал, они ведь на Русь и не собирались пока. Зачем нам эта война. Только народ зря положим. Может, монголы эти мимо пройдут?

В это момент снаружи послышался конский топот. Какой-то ратник спрыгнул с коня и вошел к воеводе. Это был гонец от Мстислава Чернявого.

– Князь велит разведку снаряжать, – сказал он воеводе, едва переступив порог, – Выступаем скоро в поход.

У Забубенного по спине змейкой проскользнул неприятный холодок.

– Что, значит, в поход? – спросил он у воеводы, когда гонец, выйдя из шатра, вскочил на коня и ускакал исполнять другие поручения князя.

– А то, паря, – подтвердил его опасения воевода, вставая и пристегивая меч к поясу, – что монголы твои теперь мимо точно не пройдут.

Забубенный молчал, как громом пораженный.

– А это значит, – быть скорой битве, хочешь ты того или нет. Да и не возвращаться же обратно ни с чем, – усмехнулся Путята, – Такую тучу народа воинского к Зарубу стянули. Теперь князья наши точно бой дадут. Если монголы твои попытаются свалки избежать, то и в степь пойдут за ними. А, если надо будет, то и до дома их найдут.

– Далековато до их домов ехать, – пробормотал себе под нос Григорий, но воевода не услышал.

– Я к князю, узнаю что к чему, – прицепив меч и взяв в руки шлем, сообщил воевода черниговский – а ты, чародей, держись рядом с Курей. Жду вас на сборном поле.

Григорий рассеяно кивнул и вышел вслед за братом-купцом из палатки. Утренний лагерь вокруг них уже бурлил, словно чан со смолой над огнем. Со всех сторон ратники десятками сбивались в большие группы и уходили куда-то вдаль от реки, где видно, уже было обозначено место общего сбора.

Приведя Григория в свою палатку, Куря приодел брата-купца согласно тревожному времени. Не прошло и десяти минут, как Забубенный облачился в кольчугу, кожаные штаны, сапоги и рукавицы, обитые пластинами из металла. Прицепил к поясу внушительной длинны меч и надел предоставленный Курей островерхий шлем. Ему дали шлем! Не такой разукрашенный, как у князя или воеводы, но настоящий шлем, с накладкой, защищавшей нос. Забубенный порадовался этому факту, поскольку во время предыдущего похода в степь незнаемую шлема ему не давали, да и меч был короче. Похоже, игры действительно кончились. Начиналась мужская работа, – война. И Забубенный мог принять в ней участи не только как чародей.

– Держи, – Куря, протянул ему двумя руками круглый деревянный щит, обтянутый кожей и обитый для твердости металлическими обручами, имевший в самом центре шишак из того же металла. Именно от этого шишака должны были отскакивать и соскальзывать прямые и косые удары вражеского копья и меча. Именно здесь было его самое твердое место, ребро жесткости.

Забубенный осторожно взял щит за имевшуюся внутри ручку, ощутив его достойную тяжесть. Примерился, будто отражая невидимый удар мечом. Щит был среднего размера, прикрывал половину тела, и раскрашен был в красный цвет, как и накидка, что Григорию дали раньше. Надев на себя шлем, алую накидку и взяв в руки щит, Григорий стал походить на настоящего витязя Руси, грозу любого иноземного воинства.