Битва на кончике иглы
Шрифт:
— Тебе вообще не стыдно? — зашел с другой стороны Матвей. — Сначала сын, теперь отец… Ты зачем женщине угрожал? Понимаешь, что это серьезная статья?
— Это она женщина? — прищурился мужчина и задрал рукав куртки, показывая Матвею укус на предплечье. — Зверюга!
Матвей с трудом удержался, чтобы не улыбнуться. Если убитый горем отец увидит, что ему весело, то его наверняка охватит новый приступ ярости. Матвей не боялся. Но и ломать что-то уже пожилому человеку не хотелось. Он понимал, каково ему будет, когда он останется наедине с собой. Жена у Федорова умерла в начале прошлого лета. Матвей тогда еще строил дом. Сейчас, под старость лет, мужчина остался совсем один.
— Чего смотришь? — нахмурился он.
— Зря ты так на мою жену, — Матвей прошел в гостиную. — Она, между прочим, врач, людей спасает.
— А ты бандит, — выпалил мужчина.
— Почему так решили? — заранее зная ответ, будто удивился Матвей.
— Я всю жизнь горбатился, и что? — Федоров развел руками. — Живу на пенсию, которой тебе хватит лишь на бак бензина, — он мотнул головой: — У-у! Развалили, разворовали страну!
— Хорошо, я бандит, но у тебя-то как рука на женщину поднялась? — допытывался Матвей, пытаясь понять логику суждений этого человека.
— Я бы ее убивать не стал, — проворчал мужчина. — Думаешь, пока ты на крыльцо поднимался, не мог тебе шкуру попортить?
— Мог, — согласился Матвей и сел на диван. — Я знаю, что стреляешь хорошо. Просто надеялся, что ты все же этого не сделаешь и берешь на испуг. Знаю, что выстрелил ты тоже вверх.
Федоров прислонил карабин к стене, медленно подошел к столику и уселся в кресло напротив Матвея.
— Я, конечно, маху дал, — пряча взгляд, тихо заговорил он. — От безысходности все это. Как теперь людям в глаза смотреть? Жить как, а главное — ради чего? Мой отец всю войну прошел. После десять лет как каторжный на тракторе без продыху… Вот эту землю пахал, сеял, убирал. Мать тоже с утра до вечера в колхозе. Впроголодь жили. Потом отец умер. За ним матушка. В нищете прозябали, но гордились, что не зря прожили свой век. А сейчас? — он поднял на Матвея тяжелый взгляд. — Думаешь, просто так мой Колька завелся? Да, пьяница, бездельник. И моя отцовская вина в этом есть. Только что я мог ему втолковать, когда вокруг такое творится? Он же видит, как все эти живут, — Федоров показал в окно на соседний особняк. — Скупили за бесценок землю, понастроили дворцов, отгородились от нас заборами… Колька, он что, после школы на тракториста выучился, работал, пока Союз не рухнул. Колхоз развалился, ферму закрыли. Все, баста! А в Москве зачем трактористы? Вот и перебивался грузчиком, чернорабочим. Потихоньку стал пить, — он махнул рукой. — Чего это я тебе тут душу изливаю? Старый дурак…
Федоров поднялся.
Матвею было жаль старого человека, но ничем он ему помочь не мог. Не в его силах…
Проводив Федорова до ворот, вернулся в дом.
Марта сидела на втором этаже прямо на полу, прислонившись спиной к стене.
— Ты все слышала? — он опустился рядом.
Она кивнула:
— Жалко его.
— Он не собирался в тебя стрелять.
— Теперь знаю, — она положила ему на плечо голову. — Давай в город вернемся?
— Чем тебе здесь плохо?
— После всего тяжело на все это смотреть, — вздохнула она.
— Дешина в отпуск отправляют, — вспомнил Матвей. — Он снова к нам собирается.
— Ты ужинать будешь?
— Обязательно, — Матвей выразительно кивнул. — Только машину в гараж поставлю…
* * *
— Не гони, — предостерег Цыпу Хирург и посмотрел на Желтка: — А ты чего не пристегнулся?
— Я?! — туго соображая, уставился Желток.
Силуэт Хирурга на фоне окна периодически начинал пульсировать прорывающимся в салон розоватым свечением. В какой-то момент Хирург напомнил ему диджея Веню из «Колеса», как называли наркоманы ночной клуб, расположенный в полуподвальном помещении на Малой Бронной. Даже название заведения само говорило за себя. Наркотики там — не проблема. Их можно было заказать у бармена или официантки… В клубе собиралась в основном «золотая молодежь», поэтому сюда не заглядывала полиция… Там Желток спускал карманные деньги, которые давал ничего не подозревающий отец — судья и мать — владелица расположенного на этой же улице ресторана. Потом Желтка разоблачили. Он даже полежал в клинике, откуда вышел и снова стал колоться. Однако материальная помощь родителей прекратилась. В конце концов Желток оказался у Вени в долговой яме и перестал туда ходить. Но призрак этого сухощавого, косматого парня продолжал его повсюду преследовать. Желток знал, даже был уверен, они непременно пересекутся. И вот этот день, вернее, ночь настала. Веня подсел к ним вместо Хирурга и сейчас едет с ним в одной машине. «Как он узнал, где меня искать?!» — вжавшись спиной в дверцу, ужаснулся Желток. В этот момент силуэт Вени вдруг выхватило светом рекламы, и он стал сначала зеленым, потом красным.
— У-уу! — не удержался Желток.
— Что с тобой? — голосом Хирурга спросил Веня.
— Я все помню, — прошептал Желток. — Скоро отдам…
— Не тупи! — оглянулся на него Талый. — Нам сейчас никак нельзя ментам светиться.
— У тебя что, крыша поехала? — Веня схватил его за плечо и тряхнул.
Мечущиеся по салону огни сгруппировались на нем, и он вновь превратился в Хирурга.
Только тут до Желтка дошло, что от него требуется:
— Да, да, сейчас…
Он нащупал слева от себя застежку ремня безопасности и потянул. Потом долго пытался вставить ее в замок. Руки тряслись, градом катившийся по лбу пот разъедал глаза.
— Чего ты возишься? — разозлился Хирург.
Машина встала на светофоре. В это время за спиной, из багажника, раздался стук.
— Ожил, сука! — процедил сквозь зубы Хирург. — Надо было ему ноги связать.
— Сам торопил, — буркнул из-за руля Цыпа, трогая машину с места.
— На дорогу смотри, — озлобился Хирург.
— Давай встанем да успокоим, — предложил Талый. — На улицах никого.
— Как по закону подлости, ППС поедет мимо, — цокнул языком Хирург.
— А если на выезде остановят и он там снова начнет долбить? — привел новый аргумент Талый.
В это время Селигер двинул в крышку багажника сильнее.
— Ну, так как? — Цыпа сбавил скорость.
— Давай ищи место, — согласился Хирург. — Талый, веревка есть?
— Целый моток скотча, — Талый открыл вещевой ящик и взял рулон.
— Еще лучше.
Цыпа включил правый поворот и прижался к бордюру.
— Пошли, — скомандовал Хирург.
Желток отпустил застежку ремня безопасности, которую так и не смог вставить в замок, и тоже вышел.
Не обращая на него внимания, Хирург открыл багажник и посторонился, уступая место Талому. Однако едва тот наклонился над Селигером, как тут же получил в грудь ногой. Удар был не сильный, но неожиданный. Еще бы, нужно постараться, чтобы из положения, в котором находился Селигер, умудриться изобразить нечто подобное. Талый отпрянул так, что потерял равновесие и полетел на спину. Раздался звук упавшего на асфальт тела и стук.
Желток уставился на неподвижно лежащего Талого. Ударившись затылком, он потерял сознание, а может, и вовсе расшибся насмерть.
На какое-то время воцарилась тишина. Хирург, открыв рот, смотрел на лежащего и не подающего признаков жизни подельника. В это время под головой Талого стала увеличиваться в размерах лужа крови. В свете фонарей она казалась черной. Неожиданно Хирург повернул перекошенное лицо к Желтку:
— Чего рот раззявил? Тащи его в машину!
В этот момент из багажника показалась голова Селигера.
— Сука! — прошипел Хирург и стал с исступлением бить его кулаком в голову. Методично, словно робот, он наносил удары в ухо, висок, основание челюсти. Пару раз рука попадала в плечо. Сначала Селигер вскрикивал, ударяясь головой о крышку багажника, потом стал заваливаться назад.
Почувствовав неладное, выбрался из-за руля Цыпа.
В это время Желток подбежал к Талому, наклонился и попытался поднять его. Однако даже оторвать от асфальта не смог.
— Уйди! — Цыпа грубо оттолкнул его в сторону и схватил Талого под мышки.