Битва пророков
Шрифт:
Дежа вю
Странное чувство охватило Майкла, когда он вступил на борт «Наяды». Яхта была действительно очень дорогая, даже не то, что дорогая, а возмутительно дорогая. Беловски видел много дорогих яхт, но такую роскошь впервые. Казалось, что главной целью ее создателей было потратить как можно больше денег. Великолепные современные формы судна отлично сочетались с общим, немного восточным стилем дизайнерского решения. Золоченый такелаж, перламутровые стекла, даже открытая палуба, была инкрустирована наборным паркетом. Мягкие, при каждом шаге издающие приятные
Но не это больше всего потрясло. Острое восхищение увиденным, странным образом перебивалось ощущением того, что он все это уже видел. Что ему все тут знакомо. Это трудно объяснить, но с любопытством заглядывая в каюты, с открытым ртом рассматривая их, он как будто вспоминал какой-то забытый сон. Он пытался вспомнить этот сон, но ровным счетом ничего в памяти не было, да и быть не могло. Он совершенно точно никогда этого не видел и видеть не мог. Но, поворачивая голову в другую сторону, он опять ловил себя на том, что какое-то ускользающее от его сознания воспоминание все-таки было.
«Дежа вю», – подумал Майкл. Ничего удивительного… после всего случившегося с ним, этот маленький психический дискомфорт, наверное – мелочь. Хорошо хоть совсем крыша не съехала. Он вспомнил, что где-то читал о том, что некоторых людей это психическое расстройство доводит до полного сумасшествия. Что оно может измотать человека, заставить потерять ощущение реальности, действительности всего происходящего вокруг. Этого еще не хватало…
Причем началось оно несколько дней назад, еще в катере, когда он отлеживался на банке и смотрел в качающийся потолок бота. На корме переговаривались Бизон с Палмером, по палубе каталась консервная банка. Вся эта ситуация, включая фразы и ощущение затекшей от долгого лежания спины, как-то остро вспомнилась, но неуловимо тут же забылась. Потом это чувство стало повторяться. Он брал в руку галету, надрывал пакетик с джемом и ловил себя на мысли, что он это уже делал. Именно тут, именно расставив широко от качки ноги, именно глядя в серую Атлантику за окном. Но где, когда? Воспоминание было где-то близко. Где-то рядом, в сознании. Казалось, что еще немного, еще чуть-чуть зацепиться за какую-нибудь мельчайшую, но конкретную деталь и оно потянется как цепочка, вспомнится целиком. Но оно не цеплялось. Но оно продолжало дразнить своей близостью и, почему-то, важностью.
Когда он попал на борт яхты, это расстройство усилилось. Беловски чувствовал, что сходит с ума, что просто тупеет, становится неадекватным. Нет, так дальше нельзя, нужно что-то делать! Он вспомнил про Саню и Изволь. Может быть, им пожаловаться? В конце-то концов, психика – это тоже здоровье. Может, скажут, что на яхте лежит еще какой-нибудь русский тюбик, чтобы помазать голову? Чтобы опять стать нормальным человеком!
Он активировал интернет-приемник и позвал Изволь.
– Здравствуй, Миша. Я все знаю, уже работаю…
– Что ты знаешь?! – чуть не заорал Беловский. – Где Саня? Позови Саню!
– Да я и без Сани справлюсь. Чего шумишь?
– Позови Саню! – угрожающе повторил Михаил.
– Миш, ну поверь мне, не стоит так волноваться, сейчас я все исправлю! – уже дрожащим голосом взмолилась Изволь.
– Что ты исправишь, что?!
– Это я виновата, Миш, не говори Сане. Это моя недоработка. Сейчас почистим следы. Забыла совсем… дура! – почти плача сказала она.
– Какие следы?! Ты чего городишь? Зови Саню, виртуальная кукла!
– Я не виртуальная, – сухо и обиженно сказала Изволь. От плаксивости в голосе не осталось и следа. – Будет тебе Саня, истерик…
– Что? Что?? Я??? – заикаясь от неожиданности такого поведения электронного оператора, замямлил было Беловский, но появился Саня. Он без подготовки, не обращая внимания на склоненного в позе гневного вопросительного знака над приемником Беловского, накинулся на Изволь:
– Ты чего наделала! А? Ты, ты соображаешь – чего ты натворила?!
– Саша, я…
– Что я? Что я? Ты чуть не испортила ВСЕ! Ты чуть не уничтожила ВСЕ! Осталось девяносто семь часов, ты это понимаешь?! Мы уже никого не успеем подготовить! Уже никогда! Понимаешь?! У нас уже нет ресурсов на новый проект!
– Саша, – всхлипывала Изволь, – Саша, я все понимаю, я сама в ужасе, Саша, я сейчас, я уже заканчиваю, я уже почти развела и стерла. Все будет нормально!
– Ты хоть ощущаешь свою ответственность?!
– Да, Саш, ощущаю, понимаю. Я стараюсь. С Мишей все будет нормально. Я уже почти закончила!
– При чем тут Миша? Ты только про Мишу и думаешь! А нужно про всех, про всех думать! Про семнадцать миллиардов думать! Брось из головы своего Мишу! Говорил я, что вместо тебя нужен мужик, говорил, что нужен мужик! Э-эх!
– Еще один истерик… Поздно, Саня, мужика искать, осталось девяносто семь часов…
– Ты посмотри на нее, она еще и огрызается!
Изволь, напряженно что-то делая, бормотала под нос:
– Мужик ему нужен... Истерики все мужики… что один, что другой… Сейчас все будет, сейчас, не волнуйтесь, мужики…
Она замолчала, было слышно ее сосредоточенное сопение. Беловский подумал: так она и правда живая?
– Ну, вот, мужики мои, все готово, можете вытирать сопли…
Беловский, молчавший все это время, наконец осмелился спросить:
– Что у вас там случилось-то?
– Привет, Миха, – ответил Саня, – это не у нас случилось, это у тебя чуть не случилось.
– А что со мной могло случиться?
– Да многое могло. Мог оказаться в открытом океане в одних трусах, в лучшем случае.
– А в худшем?
– А в худшем ты мог вообще бесследно исчезнуть или погибнуть от внутриклеточной микроаритмии.
– Что это такое?
– Это когда все элементы твоего организма живут в разное время.
– Чего-чего?!
– Ну, не то чтобы совсем в разное время, но с почти нефиксируемым опережением или отставанием. Буквально на тысячные доли секунды. Происходит нарушение внутренних ритмов, и в организме чего-нибудь рвется. Чаще всего, что тоньше – сосуды…
– А если на миллионные доли секунды?