Битва пророков
Шрифт:
– Валяй.
– Вернемся к твоей физической подготовке. Дело в том, что при выходе из своего времени и входе в другое организм сталкивается с колоссальными перегрузками. Это связано с тем, что наша технология перенастраивает каждый атом, каждую частицу твоего тела. Можно сказать, что они репродуцируются во времени и складываются обратно в тебя, в твою плоть в другом веке. Твои реальные сегодняшние атомы в прошлом были использованы в других организмах или предметах. Поэтому приходится формировать тебя из другого подходящего материала, который мы набираем отовсюду, стараясь как можно меньше повредить химический состав прошлого. Понимаешь: нельзя перетаскивать материю во времени и пространстве, так как она существует именно в этих категориях. Врут ваши фантасты про машину времени, которая переносит людей вместе с механизмами
Мы не переносим тела, мы их аккуратно воссоздаем. Например, нам нужны 184 562 молекулы кадмия для твоей почки, как их изъять из природы X века, не нарушая ее? Приходится «воровать» отовсюду буквально по две-три молекулы в радиусе нескольких десятков километров, чтобы не стронуть ненароком какой-нибудь химический процесс. Теперь прикинь – сколько в тебе молекул! И все это нужно успеть вовремя для тебя найти, чтобы ты не сформировался недоделанным. Это не очень приятная процедура, и нужен крепкий организм, чтобы выдержать такие метаморфозы. Иногда мы не успеваем полностью воссоздать какие-то участки перемещаемого тела, поэтому не удивляйся, если у тебя будет что-то болеть или неправильно функционировать. Технология для нас новая, плохо обкатанная.
Кроме того, на взлете и посадке нас часто подстерегают враги. Они могут сбить троянца, буквально как самолет, и тот никогда не приземлится ни там, ни здесь. Его атомы не смогут собраться в тело. Это, пожалуй, самое неприятное, что может произойти. Но ты должен пройти. Ты же не раз садился ночью, при килевой качке на палубу авианосца. Значит – и тут не подведешь!
Еще знай, что в то время, когда ты будешь без плоти, вокруг тебя будут находиться светлые защитники. Ты их увидишь. Используй их как прикрытие, но и сам не плошай!
– А что еще враги могут со мной сделать?
– Могут подставить кирпичную стену в месте твоего воплощения, и ты задохнешься внутри нее, могут устроить лесной пожар, пустить стадо зубров и так далее. Все зависит от их фантазии. Поэтому мы стараемся приземлять спецназовцев в известные исторические водоемы.
– Вы тоже их сбиваете?
– Ну а как же? На войне как на войне! Но даже если с посадкой все нормально, это совсем не значит, что тебя оставили в покое. Нет, тебя будут повсюду искать их агенты…
– У них тоже есть временной спецназ?
– По нашим данным, спецназа у них нет. Нет такой технологии, так как Бог не всем доверяет в руки такие возможности. Но у них есть другие сущности. Они не люди. Они не могут материализоваться. Но они способны общаться с людьми, вселяться в людей, делать из них сторонников и даже организации. Вот эти люди и будут тебя повсюду искать, чтобы сжечь на костре, утопить в мешке или посадить на кол.
– Ужасы какие ты рассказываешь…
– На то и спецназ, Миша, чтобы не бояться ужасов и быть сильнее всех. Все, Беловский, я тебя покидаю. Вполне исчерпывающие инструкции ты получил. Помни, во время операций с тобой только Изволь! Она всегда с тобой! Удачи!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«Последний Каган»
Тысяча лет назад
Саня исчез. Исчезли и троянцы, и замороженные американцы, и яхта. На мгновение Михаил очутился в воздухе, между небом и морем, в том месте пространства, где он сидел за столиком и пытался попить сок. Но и море, и небо очень быстро сделались прозрачными. Прозрачность стремительно увеличивалась, становясь абсолютной. Сквозь планету под собой Беловский увидел звездное небо другого полушария. Но и оно очень быстро стало маленьким, близким и доступным. Или это он стал таким огромным? Все пространство вокруг, все галактики, звезды и планеты стремительно вошли в него, скручиваясь воронкой, одновременно все тело, каждая клеточка зазвенели неистовым зудом, и он влился в непроницаемость.
Где он? Что вокруг? Понять было совершенно невозможно. Ощущений не было, была дикая, паническая тревога и тоска. Видно тоже ничего не было, но совершенно явно вокруг ощущались тысячи, сотни тысяч каких-то страшных существ. Было понятно, что они пытаются его поймать, что им это сделать трудно, но они не оставляют попыток, они стараются! При наиболее удачном приближении одного из них Беловский инстинктивно отклонился, увернулся. И у него это получилось! Потом еще и еще. Постепенно он научился управлять собой в этом состоянии. Даже не в состоянии, а в отсутствии состояния. Он понял, что здесь управляет воля и желание. На земле, чтобы сделать движение, нужно сначала его пожелать, о нем подумать и лишь потом заставить, при помощи рук, ног или рукояти управления, двигаться себя или машину. А здесь двигала сама мысль, само желание не встретиться с вызывающими омерзительный трепет невидимками. Но вот количество атак резко увеличилось, ему уже с большим трудом и напряжением мысли удавалось от них уходить, резко шарахаясь в самые разные стороны, но тут же натыкаясь на атаку с другого направления. Хоть и направлений, в нашем понимании этого слова, не было. Была какая-то абстрактная травля тысячами сущностей в бесконечности, плотно набитой этими сущностями, его маленького, мечущегося в панике сознания.
Вдруг одновременно и резко появились звук и свет, которые дали увидеть и услышать тех, кто за ним гонялся. Ничего страшнее и омерзительнее он в жизни не видел! Голливуд хоть и приближался в некоторых лентах к правдивому отражению этой реальности, выдавая ее за каких-нибудь «чужих», но средствами кинематографа и компьютерной графики передать такое не смог! Свет состоял из тысяч каких-то светящихся то ли дымков, то ли облачков. От света голливудские сущности шарахнулись обратно во мрак, оставляя за собой оглушительный рев и застывшие в памяти Беловского взгляды их красных глаз, полных отсутствия какого-либо качества, кроме ненависти. Светлая масса оберегала. Он знал, чувствовал, что стоит этим дымкам исчезнуть, как омерзительная лава бросится на него и разорвет! Иногда он даже видел опять их страшные рожи в тех местах, где светлая масса иногда становилась тонкой и прозрачной. Но облачка, увидев этот непорядок, тут же устремлялись в это место, и рожи исчезали. При этом он чувствовал, что его изучают. Он не слышал речи, но понимал их разговор о том, что он понравился, что он хорошо прошел самый трудный участок, где они не могли помочь, что ему желают блага, прощаются с ним и ждут его на обратном пути. Потом так же стремительно из него вырвалась скрученная воронкой вселенная и разметалась вокруг галактиками, звездами и планетами. Каждая клетка его опять мучительно завибрировала, отдавая пространство. Он опять увидел прозрачную землю, которая быстро становилась мутнее и плотнее, пока совсем не налилась массой и тяжестью. Он повис между небом и водой на высоте нескольких метров, только это уже было не море, а большая река в предрассветных сумерках, в которую и упал Михаил.
Падая, он по привычке успел сориентироваться в пространстве, перевернуться и войти в воду гладко, не ударившись об нее.
Когда он вынырнул, то, прислушавшись к своим ощущениям, понял, что самочувствие его оставляет желать лучшего. Буквально все органы сигнализировали о серьезных расстройствах острыми болями. Система была серьезно разлажена. Но тем и отличается живой, молодой организм от машины, что он сам себя настраивает, сам, без слесаря, производит необходимые регулировки и балансировки. Поэтому, покачавшись на воде от полного бессилия и нежелания что-либо делать какое-то время, Беловский постепенно стал приходить в себя. Прохладные волны освежили его и придали некоторый заряд бодрости. Через несколько минут он уже потихоньку, преодолевая боль в суставах и мышцах, сплевывая и отрыгивая какие-то внутренние горечи, обильно и невпопад выделившиеся из всех его желез, плыл в сторону берега.
С каждой минутой становилось все легче и легче. Река была широкой, вдали, видимо, за заливными лугами, высился могучий откос, поросший лесом. Такие откосы имеют только великие реки, наверное, это Волга, подумал Беловский. Он уже достаточно близко подплыл к берегу, чтобы различить на песчаных отмелях обычный прибрежный мусор в виде старых стволов, палок, корней. Над невысоким обрывом утренний ветерок шевелил густые кусты и кроны редких деревьев. Хотя Михаила сносило течением, он не сопротивлялся и плыл – куда глаза глядят, в полном смысле слова.