Битва троллей
Шрифт:
— Хочешь первым?
Хотя этот вопрос и дошел до ушей Флорес, но она осталась спокойной, так как услышала позади себя звук меча, который засунули в ножны.
— Это честь, ты знаешь? Сначала марчег, а теперь ты, — заявил один из воинов.
Другой противно захихикал, схватил Флорес за волосы и резко рванул ее голову назад.
— Он больше не марчег. Он предатель!
Оба сцарка уставились на нее с большой ненавистью и не заметили, как Флорес сжала кулаки. Наконец они отпустили ее волосы, и один начал развязывать свои доспехи, в то время как другой держал клинок у горла Флорес. Не медля больше ни секунды, она подскочила и схватила руку с оружием. От неожиданности сцарк отшатнулся,
«Нет» было его последним словом, когда клинок вонзился ему между шеей и плечом. Ноги еще дергались, но жизнь его уже покинула, когда Флорес поднялась. Неожиданно все ее чувства вернулись. Сначала на нее нахлынула волна страха, которую сменило облегчение, а потом пришел гнев. Где-то со стороны реки раздался смех, и неожиданно пришла мысль, которая вырвала ее из этого оцепенения: «Тамар! Я должна помочь ему!»
Она поспешно переступила через труп и вонзила меч в полотнище шатра. Быстро разрезав его, влахака вскочила в образовавшееся отверстие.
И еще до того, как ее глаза привыкли к изменению освещения, Флорес побежала к маленькой группе возле ложа, которую ей удалось рассмотреть лишь частично. Кто-то закричал, от группы отделился один из силуэтов, кинулся к ней и споткнувшись упал на пол. Она узнала Тамара. «О духи! Только не дайте мне опоздать!» — в отчаянии подумала Флорес. Одним прыжком она подскочила к группе, отбила один клинок и увернулась в сторону. Её оружие попало в грудь одному из противников, но лишь царапнуло доспехи воина. Затем к ней подпрыгнул другой, замахнулся на Флорес, но она резко пригнулась. Она быстро огляделась; два противника в доспехах в таком ограниченном пространстве представляли собой смертельную ловушку, но она не могла отступать. Она сымитировала удар левой и бросилась вправо. С трудом ей удалось уйти от мощного удара. Пока она правой наносила ответный удар, чтобы обеспечить расстояние, левой схватила чашу с огнем и швырнула ее во врагов.
Краем глаза она увидела Одена, который кинулся на нее с поднятым клинком, но темный силуэт набросился на сцарка и прижал к полу. Флорес перескочила через поваленный столик. Справа она увидела мелькнувший клинок, но удар был плохо нацелен. Влахака пригнулась. И пока противник по инерции своего удара пронесся несколько шагов вперед, ударила его мечом под руку. Ее клинок скользнул под мышку, где доспехи не защищали его, и вонзился туда. Противник со вздохом отчаяния повалился на пол, послышались невнятные обрывки молитвы, и потом он захлебнулся кровью.
Последний враг еще бил себя рукой в перчатке по голове, пытаясь сбить с волос тлеющие угольки. Он увидел приближение Флорес и отшатнулся назад, угрожающе подняв короткий меч. Влахака пошла в быстрое наступление, сбив его меч сбоку. Он медленно парировал удар, клинки скользнули друг по
Влахака быстро огляделась. На полу на спине лежал Оден, над ним Тамар, который с мрачным видом прижимал кинжал к горлу сцарка. Одену пока еще удавалось удерживать острие на расстоянии от своей шеи, но Флорес видела сильные мускулы рук Тамара, когда тот налегал на оружие и оно опускалось все ниже и ниже.
— Покойся с миром, — наконец сдавленно прошипел Тамар, когда металл дотронулся до кожи.
Лицо сцарка покраснело от напряжения, но все его старания были напрасными. Кинжал опускался все ниже, пока сопротивление неожиданно не ослабело. Клинок под весом Тамара без труда прошел сквозь кожу, хрящи и кости. Лицо Одена расслабилось. Тамар с трудом поднялся, на мгновение ноги его подкосились, но он оперся о стойку шатра и выпрямился. Его взгляд упал на Флорес, однако он словно не узнал ее. И только медленно чувства начали возвращаться к нему, пока он не вдохнул шумно, а потом тихо выругался.
— Проклятый сцарк! Я не могу в это поверить!
— Лучше тебе в это поверить, — сказала Флорес, которая и сама тяжело дышала, сидя на полу.
Неожиданно ситуация предстала перед ней во всей ясности.
Она была голая, залита кровью, и с большим трудом ей удалось избежать смерти. Перед ней стоял Тамар, марчег масридов, который, наверное, еще никогда в своей жизни не был так близок к тому, чтобы потерять корону и жизнь. В полном изнеможении она подняла свои штаны и надела их.
— Палачи Одена сказали, что у них по всему лагерю есть свои воины. Так что, возможно, еще не все кончено.
Тамар устало провел рукой по своим коротко подстриженным волосам и удивленно посмотрел на кровь на руке.
— Будет лучше подвязать его за ноги и оставить на съедение ворон!
— Наверное. Но сначала нам нужно будет пережить эту ночь.
Ее слова, казалось, окончательно вернули марчега в реальность. И хотя его лицо все еще искажала ярость, он кивнул и, последовав примеру Флорес, тоже оделся. Ему потребовалось несколько попыток, чтобы правильно надеть камзол. Флорес тоже дрожала всем телом. Благодаря своему хладнокровию она ушла от верной смерти, однако теперь ощущения и реакции все же догнали ее. Тем не менее она нашла в себе силы, чтобы взять кружку и залить водой места, где тлеющие угольки попали на соломенные подстилки.
— Ты должна перевязать это, — посоветовал ей Тамар, показав на глубокий порез на предплечье Флорес, о котором она совершенно забыла.
Пока она отрывала кусок ткани от своей рубашки и перевязывала им рану, Тамар накинул доспехи через голову и начал закреплять застежки.
Хорошо обработав рану, Флорес натянула рубашку и сняла с одного из трупов доспехи, которые хоть и были велики на нее, но все равно были лучше, чем полное отсутствие защиты.
— Дай я осмотрю твою голову. А то кровь заливает тебе глаза.
Оторвав еще один кусок ткани, она перевязала рану на лбу Тамара.
— Это портит мой внешний вид или нет? — слабо попытался пошутить Тамар, но Флорес и бровью не повела.
— Нам нужно исчезнуть через новую заднюю дверь, — предложила влахака, пытаясь получше подогнать кожаные доспехи. — Мы пойдем в наш лагерь и разбудим несколько влахаков. А потом…
Тут боярыня замолчала, заметив мрачный взгляд Тамара. Марчег сжал кулаки и покачал головой.
— Бежать? От моих собственных людей? От этих мешков с дерьмом?