Битва в Арденнах. История боевой группы Иоахима Пейпера
Шрифт:
Потом дверь подвала отворилась, и наверху показался усталый небритый американский офицер с карабином в руке. Оглядев перепуганных жителей, он широко улыбнулся. Все закончилось.
— Через несколько минут можете выходить, — сказал он.
Отец Анле сохранил свою паству.
Начался организованный вывод. По лестнице спустились двое с носилками и осторожно подняли человека, тяжело раненного в руку во время первой атаки — того самого, которому отец Анле два вечера назад отслужил отходную. Постепенно стали выходить дети, а за ними и отец Анле. Первый этаж представлял собой сплошные развалины. Стены превратились в мусорные руины. Повсюду валялись трупы — как американцев, так и немцев, смерть забирала всех без разбору. Отец Анле огляделся и склонил голову в молитве, пока мимо него проходила вереница детей.
Битва за Стумон почти завершилась.
На окраине, где было подозрительно тихо, генерал Харрисон ждал, пока уляжется метель. Снег шел с самого утра. Харрисон снял очки и протер их от снега, потом взглянул на склон горы. Пехотинцы вокруг него пытались согреть дыханием руки и приплясывали на месте. Чуть позади них танкисты Берри прогревали моторы танков, чтобы они были в готовности к моменту атаки. А еще дальше в тылу артиллеристы пристально глядели в прицелы, счищали снег с казенной части орудий и подтаскивали побольше снарядов. Харрисон знал, что ему придется всецело полагаться на артиллерию — надежд на поддержку с воздуха погода не оставляла. Атака должна была начаться в 13:00. Наступил полдень, а никаких признаков того, что метель уляжется, не наблюдалось.
Но постепенно стало проясняться; видимость улучшилась. Харрисон передал приказы артиллеристам. Было уже больше часа. Пора выдвигаться. И Хоббс, и Риджуэй настаивали на том, что операцию необходимо провести как можно скорее. В 13:20 артиллерия взялась за дело. Снаряды с грохотом рвались на краю деревни. Следующий залп попал точно в цель. Один за другим маленькие домики исчезали в дыму и пламени.
Но противник еще не был разбит. Как только сержанты и офицеры 1-й роты стали выводить солдат на позиции, раздался знакомый звук выстрелов 88-миллиметровых орудий. Харрисон инстинктивно упал. То же сделали и пехотинцы. Немцы прицельно били по месту сосредоточения войск — тут и там рвались снаряды.
Харрисон был решительно настроен не прекращать атаки — Хоббс и Риджуэй дышали ему в затылок, и выбора не оставалось. Зная об испытываемой немцами нехватке снарядов, он приказал артиллеристам прекратить огонь, надеясь, что противник поступит так же. Сработало. Харрисон оглядел пехоту. Солдаты выглядели не лучшим образом, но других не было. Он кивнул. Солдаты 3-го батальона начали двигаться редкой цепью, молча, держа оружие наперевес, стараясь держаться поближе к спасительной броне танков.
Харрисон проводил их взглядом. Вот солдаты приблизились к первому ряду домов. Сейчас немецкие пулеметчики откроют огонь, и первая цепь распадется, оставляя на поле неподвижные тела. Но нет, ничего не происходило. Генерал видел, что солдаты ускоряют шаг. Офицер повернулся и махнул рукой танкам. В одном из «Шерманов» поднялся человек и подал сигнал «В атаку!». Танки неуклюже поползли вперед. Вот пехота растворилась между домов, за ней — танки. Харрисон не мог поверить своим глазам. Они сделали это! Его солдаты вошли в Стумон!
Как и штурмовавшие санаторий, солдаты 3-го батальона обнаружили в Стумоне только раненых и гражданских. Немецкие солдаты, которых оставили здесь, умирали. Американцы быстро продвигались по деревне, уверенно направляясь вверх по склону, проверяя каждый дом на наличие собственных раненых, оставленных при отступлении, и немецких раненых, которых не забрали солдаты Пейпера.
Как всегда, в ожидании пребывал месье Натали, но на этот раз он сумел сдержать природную пытливость и пересидеть в подвале в доме своего соседа, доктора Робинсона. До этого дома американцы добрались ближе к вечеру. Они осторожно спустились в подвал с винтовками наготове.
— Здесь, в подвале, только гражданские! — торопливо сказал по-английски щуплый учитель, указывая на трех своих товарищей.
Старший из американцев, очевидно, принял Натали за немца. Тогда месье достал и открыл бутылку вина и предложил ее солдатам. Те сначала заставили его отпить, потом стали пить сами. Натали улыбнулся и оставил им бутылку. Теперь любопытство одержало верх, и он отправился смотреть, что происходит в деревне. Вернувшись в конце концов к себе домой, он обнаружил, что его собственный запас вина пропал полностью. Что же, пожал плечами учитель, значит, это часть платы за победу.
Утро у генерала Присса, командира I танкового корпуса СС, в который входила и боевая группа Пейпера, выдалось тяжелое. Он пытался убедить Дитриха и Кремера, что надо приказать Пейперу отходить, пока у него еще есть силы прорваться обратно на восток. Это предложение дошло до Верховного командования в Берлине и там было отвергнуто. Несмотря на то что силы американцев на северном фланге росли, генералы в Берлине оставались убеждены, что действительную опасность американцы начнут представлять лишь к тому моменту, когда немецкие танки будут уже за Маасом. Предостережения самого отца бронетанковых войск, генерала Гейнца Гудериана, возымели столь же мало эффекта. Гудериан утверждал, что если не вывести немецкие танковые дивизии из Арденн, где наступление уже совершенно очевидно выдохлось, то нечего будет противопоставить ожидающемуся со дня на день наступлению русских с востока. Но ни Гитлер, ни Гиммлер не желали его слушать, причем последний беззаботно произнес:
— Дорогой мой генерал-полковник, по-моему, ни в какое наступление русские не пойдут. Все это — чудовищный блеф. Я уверен, что на востоке все спокойно.
На этом все и кончилось. Единственное, чего Присс смог добиться от Дитриха — это обещания, что вечером 22 декабря люфтваффе доставят Пейперу все необходимое. Ему ведь придется держаться до прибытия подкрепления — второго эшелона немецких танков. В остальном Присс в раздражении сдался, понимая, что Пейпера сейчас приносят в жертву цели, утратившей свою реальность.
А положение Пейпера в Ла-Глез ухудшалось устрашающими темпами, хотя он еще и не знал, что командование 6-й танковой армии его практически списало. На самом деле он и не мог ничего знать о том, что происходит вокруг его маленькой крепости, поскольку рации у него работали с перебоями, а Монке не счел необходимым в тот день произнести ничего, кроме бюрократического ворчания по поводу того, что Пейпер не сообщил сегодня своего местонахождения, хотя, по правде говоря, местонахождение Пейпера было его командованию прекрасно известно и без него — благодаря беспечности американских радиостанций, в ходе всей битвы сразу выдававших поступавшую к ним информацию в эфир. А одно из указаний из центра довело Пейпера до белого каления — в ответ на сведения о том, что бензина не хватает уже даже для зарядки аккумуляторов раций, командование прислало следующий текст: «Пока вы не сообщите нам, сколько точно бензина у вас осталось, на получение дополнительного горючего можете не рассчитывать!» [38]
38
Когда после войны Пейпера спросили, что бы он сделал, дай ему шанс провести Арденнскую операцию заново, пункт 8 в его плане выглядел так: «Расставить всех генералов по перекресткам — движение регулировать».