Битва за Арктиду
Шрифт:
Васильевна, как вскоре выяснилось – судовая буфетчица, отнеслась ответственно и поднесла грамм двести. И занималась мной последующие сутки, безмерно удивляясь тому, что я люблю полежать вместе с уловом в морозильной камере, умею разговаривать с рыбами и мастерски прослушиваю чужие разговоры через канализационную трубу. Конечно же, дивилась и моей прожорливости, но безропотно варила для меня по ведру минтая на завтрак, обед и ужин. Однако в итоге состоялась содержательная беседа с капитаном.
– Ты кто, мать твою? – напрямки спросил украшенный благородными сединами мужчина, в котором была заметна выправка отставника.
– Отдыхающий, поправляю
– У меня не может быть отдыхающих, да ещё с таким аппетитом. Ты уже десять кило на борту прибавил.
– Виноват, отработаю. Возьмите меня в свою команду, Иван Викентьевич, – взмолился я. – На севере случайных людей не бывает. Хоть матросом хоть второго класса. Я ведь не в старпомы прошусь, а мог бы.
– Вот и мне кажется, что ты не так прост, как кажешься. А если ты также за борт уйдешь, как оттуда пришел? – Седой капитан кивнул в сторону горизонта.
– Так я ж за еду буду вкалывать и в штате присутствовать мне не обязательно. Как тем филиппинцам, что у вас на обработке рыбы стоят.
– Ну, стоят, – несколько зарумянился Иван Викентьевич. – Сейчас их в Анадырь, порт нашей приписки, знаешь, сколько набежало, с разных тихоокеанских островов; все про Новую Арктиду наслышаны. Ладно, если за еду – хотя понимаю, что в этом ты рекордсмен…
Работал я и с тралом, и на обработке рыбы – простоять такую вахту, замечу, не менее круто, чем под водой двадцать миль одолеть.
После вахты сидел в радиорубке, где спутниковый доступ в сеть, и просматривал новости с ньюс-серверов. Взрыв флагмана гринписовской флотилии не состоялся, вместо него утонуло «судно под либерийским флагом» (я-то знаю, что эта была за язва), однако за фальшивкой дело не постояло. У серьезных пакостников всегда есть наготове план «Б».
Якобы-русские захватили норвежское поселение на Шпицбергене, Лонгйир. Всё, как в дорогих голливудских фильмах и дешевых скандинавских сериалах. Выплыли из ночи, замаскировавшись под рыбаков, и слопали кусок Европы. «Вторжение» будто случайно заснято инфракрасной камерой. Глаза у агрессоров такие стеклянные и не моргают – их играют те ребята, что обычно в массовке в фильмах про зомби снимаются. Первым делом «попрали свободу», подняв на штыки кукол «Долли» в ближайшем магазине интимных игрушек. Тех самых, что в человеческий рост, с раскрытым ртом. Международная общественность, естественно, негодует, вспоминая обиды, понесенные от «варваров-московитов», начиная с Ивана Сусанина.
Утром на горизонте увидел что-то напоминающее горную гряду, где не могло быть ничего, кроме водной поверхности и льдов. Нет, это не Земля Санникова открылась. В исключительную экономическую зону России вошла целая АУГАльянса. И наглядно показывает русским, что хребет Ломоносова является продолжением вовсе не их грязной Евразии, а ухоженной Северной Америки с её фастфудами и банкоматами на каждом шагу.
Через пару минут над траулером очень низко, чуть не снеся чепцы, прогремела пара штурмовиков корабельного базирования, и полетела к востоку стая кривокрылых дронов – не наши.
Я подошел к кормовой аппарели, потому что показалось, что вода говорит со мной. И увидел слева по борту, под глянцево-блестящей волной белуху. Над поверхностью показался белый лобик Шарлин.
– Моя округлость (душа) боится, она зыбкая как вода (упоминает одно из 598 состояний морской поверхности). Много твердых туш явилось в нашем краю, внутри огонь, источают иглы (это она, кстати, про электрические поля). Готовят гром и вонь, рыба уйдет. Мой
«Звезда» – звучит круто, но культа моей личности здесь нет, просто мои руки-ноги напоминают белухам «лучи» морской звезды. (Вспомнили Патрика – приятеля Губки Боба?) Я, кстати, Шарлин нормально понимаю, хотя адаптер работает кое-как.
Мне предстоит выбор, настоящий, не балаганный. На траулере у меня уют: койка в кубрике и трехвёдерное питание. Здесь и дружелюбная Васильевна, усмотревшая в куске мяса и жира, который я представляю, душу, некоторое воспитание, образование выше начального. Сама Марина Васильевна являла собой беженку из семьи доцента ВШЭ, удравшую от столичного гламура и лекций о монетаризме в суровые арктические условия, чтобы найти суть. С ней я вспомнил, что являюсь не только тюленем.
А за бортом – Шарлин и стая белух, Роберт, северная община морских млекопитающих, мои братья и сестры по несчастью. Одновременно там ожидают меня голод, холод, пучина со всеми ее сомнительными прелестями.
Я несколько раз испытывал свои нынешние физические кондиции в морозильнике на судне, вроде держусь; но этому испытанию далеко до долгого пребывания в сильно освежающей воде Ледовитого океана.
А теперь дополню задачку выбора внешними обстоятельствами. Если авианосец «Джеймс Форрестол» будет накрыт залпом российских крылатых «Цирконов», то это означает войну, настоящую, большую; и понесутся туда-сюда тысячи крылатых и баллистических ракет. Так и ядерная зима по всей Земле наступит, из-за которой следующими хозяевами планеты окажутся лемминги. Лично я ничего против этих зверьков не имею, однако многим такой расклад не понравится. Но, скорее всего, те ротшильды и рокфеллеры, что послали «Форрестола» в Русскую Арктику, вовсе не собираются передавать свое наследство леммингам, а на все сто уверены, что российское руководство стушуется, побоявшись сгубить «мировое сообщество». Вот и в Москве одна известная актриса сказала, зачем нам эта Арктика, силикон там вымерзает, хороших бутиков нет, креативной личности просто некуда пойти.
Получается, один я способен дать отпор грабительской силе, прущей к Новой Арктиде. Выходит, никто кроме меня.
Сзади послышался голос капитана, проницательным был этот архангелородский мужик, Иван Викентьевич.
– Я знал, что ты решишь уйти. Из-за этих плавающих гор, правда? А мне надо в Анадырь столько-то тонн рыбы доставить, иначе уволят. Таков мой расклад.
Пожалуй, раздумиям конец. Труба зовёт, Викентьич торопит на подвиг.
– Если возьму пару ножей, не будете считать это кражей?
– Кради, напишу в акте, что повариха уронила их за борт. У меня много тресковой печени в заначке, её жевать легко – тоже прихвати; Васильевна упаковку для неё сообразит. Ещё ружье для подводной охоты, которое по случаю отдыха на Красном море приобрел, недурственное, с магнитной направляющей; дарю вместе с тремя гарпунчиками и линем, – капитан был щедр, как и положено морскому волку.
Перед тем, как подошла пора уходить в воду, на шканцах появилась Васильевна и робко, чтобы никто не заметил, послала мне воздушный поцелуй. Поцелуй, даже воздушный, для такого чуда-юда как я – лучший дар. Бережно сохраню его в памяти, чтобы согревал он меня в ледяном аду и плодил фантазии на тему, как мы с Васильевной вместе, на бережке под яблонькой. Да, зоопсихолог на вражеском судне меня целовала вполне прилежно, но то была порция эротики в карьерных целях; с таким же усердием она б облобызала морской огурец.