Битва за Дарданеллы
Шрифт:
Но вот, наконец, Дарданеллы остались позади, и английские корабли, обменявшись последним залпом с последней из турецких батарей, легли в дрейф у мыса Янычар. Вид вырвавшихся из дарданелльского пекла был жуток. На суда нельзя было глядеть без содрогания. Обугленные и чадящие еще не потушенными пожарами, они едва держались на воде. Доклады капитанов были тоже не утешительны. Два линейных корабля и два фрегата остались на плаву каким-то чудом. Число убитых перевалило за шесть сотен. Команды были удручены и подавлены происшедшим. Уже много лет британский флот не терпел ни от кого столь сокрушительных ударов. Всем было ясно, что с карьерой Дукворта отныне покончено навсегда.
В Лондоне известие о поражении при Дарданеллах, как и следовало ожидать, вызвало настоящий шок. Все сразу вспомнили о храбром контр-адмирале Смите, который, хоть и участвовал в экспедиции, но лишь в роли младшего флагмана, а потому ничего не мог изменить.
– Если бы поход поручили нашему Синди, нация бы получила нового Нельсона! Уж кто-кто, а Синди нестал бы бесполезно торчать под стенами турецкой столицы, а дал бы туркам хороших тумаков! – судачили меж собой обыватели.
Самого Дукворта поначалу хотели судить, но этому помешал целый ряд неожиданных обстоятельств.
Началось с того, что министр иностранных дел лорд Кенинг в одном из своих публичных выступлений заявил:
– Дарданелльская экспедиция могла бы при более ясной постановке задач сделать куда больше, чем было сделано!
Затем некто полковник Вуд потребовал в парламенте предъявить ему шканечный журнал «Роял-Джоржа», чтобы на этом построить обвинение сэру Дукворту. Начался скандал. Вуд а обвинили в предвзятости на том основании, что данное дело подлежит разбору исключительно военным судом. Один из депутатов предложил своей палате выдвинуть обвинение против чинов министерств, предпринявших столь бесславную экспедицию. Настала пора отбиваться министрам. Военный министр Уиндгэм, яростно защищаясь в парламенте, заявил, что неудача экспедиции не может быть приписываема его министерству и никаким министерствам вообще, потому что и неудачи-то никакой не было, а была, наоборот, удача! Этим он привел в изумление как сторонников, так и врагов.
– Если дело обстоит именно так, – рассуждали последние. – То тогда непременно следует начать расследование нашей неудачи при Трафальгаре и строго спросить за это с Коллингвуда, а заодно и посмертно с бедняги Нельсона!
Одновременно в газетах была опубликована целая серия душещипательных статей о полном разгроме турецкого «флота» при мысе Ниагара и о огромных турецких каменных ядрах, которым храбро противостояли английские моряки. И если известия об уничтоженном «турецком флоте» вызвали у читающей публики большой скепсис, то упоминание о ядрах произвело должное впечатление.
– То, что мы разнесли турок в щепки, – это, положим, вранье! – знакомясь с газетными листками, приходили к выводу британцы. – А вот то, что от каменных булыжников нашим ребятам досталось так это уж точно!
– Не будем гадать, а посмотрим лучше, как отреагирует на эту победу биржа! – заключили самые разумные.
Курс британской валюты в те дни стремительно упал сразу на несколько пунктов…
Российский современник написал тогда так: «Этой бесполезною экспедициею англичане имели в виду предостеречь турок от нас, открыть им глаза и уверить, что Дарданеллы их непроходимы».
Едва русская и английская эскадры сблизились, на «Твердый» прибыли полковник лорд Борген в сопровождении двух капитанов. От имени своего командующего они приветствовали союзника. Слушая рассказ о неудачном рейде на Константинополь,
С бортов кораблей разглядывали союзников. Было ясно, что англичане недавно побывали в хорошей передряге, а потому на них смотрели с сочувствием:
– Да уж досталось союзничкам, ничего не скажешь! Появление российской эскадры вызвало у англичан заметное оживление. Наших приветствовали восторженными криками: – Рашен вел! Рашен вел! Рашен вери-вери вел!
– Ишь, как просют сердешныя, чтобы мы их с собой воевать повели! Не могут, видать, без нас! – сочувственно качали головами матросы. – Ну да пущай не огорчаются, мы своих дружков в беде никогда не бросим!
Если на палубах английских кораблей матросы выражали свои эмоции криками, то в кают-компаниях высказывали мысли дельные.
– Заделаем пробоины и двинем вместе с русскими снова в Дарданеллы! Вместе мы уж переломаем хребет султану! – предлагало большинство. – Последнее слово должно остаться за нами! Это дело нашей чести! Иные (меньшинство) с сомнением качали головами:
– Мы свое получили! Пусть теперь свою партию сыграют русские!
Не было единства и среди английских флагманов. Дукворт был категорически против какого-либо объединения с Сенявиным:
– У нас нет инструкций на большую войну в Дарданеллах. К тому же мы и так надавали султану изрядных пощечин! Контр-адмирал Смит открыто рассмеялся ему в лицо: – По-моему, вдрызг разбили рожу нам!
– Что ж,- помрачнев, буркнул Дукворт. – На войне случается всякое, фортуна изменчива. Но пока я не получу соответствующих бумаг из Лондона, я не приближусь к Дарданеллам ни на дюйм! Это мое последнее слово!
Дукворт не был до конца искренним со своими подчиненными. В секретном ящике у него давно уже хранился пакет, засургученный личными печатями короля и премьер-министра. Пакет этот он должен был вскрыть в случае встречи с русской эскадрой. А потому не далее как утром этого дня Дукворт сорвал печати. Ознакомившись с содержанием, он решил повременить с объявлением своего решения относительно последующих действий. Скорее всего, британский командующий опасался новой вспышки недовольства на кораблях. А ситуация на эскадре была, и впрямь, не простая. Позицию Дук-ворта поддерживали лишь офицеры его походного штаба. За младшего флагмана Смита стояли все без исключения командиры кораблей, те, кого в британском флоте исстари именовали уважительно «fire-eaters», то есть «огнееды». Капитаны-огнееды считали, что надо бы еще раз с русскими пробиться к Константинополю и наказать турок за проявленное вероломство. Чтобы Дукворт не мог отмахнуться от их мнения, они направили своему командующему коллективное письмо с изложением выработанного плана. И теперь Дукворту необходимо было в соответствии с законом и традициями дать своим капитанам столь же аргументированный письменный ответ. Над составлением этого ответа вице-адмирал и трудился, когда к нему постучал флаг-капитан Ричард Денн.
– Сэр! С вахты докладывают, что к нам гребной катер от русских под вице-адмиральским флагом!
– Ну вот, – с раздражением бросил перо Дукворт. – Сейчас начнут меня уговаривать идти в Дарданеллы! Придется как-то выкручиваться!
– А может, и не надо выкручиваться?! – осторожно вставил флаг-капитан. – Давайте двинем вместе с русскими, и все тут!
– Свое последнее слово я вам уже сказал! Ваше же дело не давать мне советы, а исполнять мои указания! – Дукворт демонстративно отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен и присутствие подчиненного здесь больше не желательно.