Битва за Кавказ

Корольченко Анатолий Филиппович

Майор схватил овчарку за ошейник, рванул к себе.

— А что Цейтцлер? Где он?

— Он ждёт, мой фюрер! — отвечал адъютант.

Генерал Цейтцлер в высокой должности начальника Генерального штаба сухопутных войск был недавно. Он сменил многоопытного Гальдера, к которому фюрер неожиданно проявил нетерпимость. Год назад Цейтцлер был полковником, начальником штаба танковой армии Клейста. Потом его направили во Францию, к фельдмаршалу Рунштедту. А затем последовало повышение, которое ему не снилось и в самом сладком сне. Теперь он каждый день докладывал фюреру и обсуждал дела на важнейшем Восточном фронте.

— Какую погоду обещают на вечер? — спросил

фюрер адъютанта, направляясь в кабинет.

— Духоту и комаров. Скорей бы похолодало. Да, погода здесь отвратительная.

Небольшого роста, полноватый, с круглой лысеющей головой и румянцем на щеках, Цейтцлер не вошёл, а вкатился. Овчарка злобно зарычала, шерсть на загривке вздыбилась.

Отрапортовав, Цейтцлер достал из портфеля карту, разложил её на столе. На ней умелой рукой были выведены красные и синие линии, надписи, стрелы. Они изображали положение войск на боевых участках Восточного фронта.

— Какое тут положение? — Гитлер ткнул пальцем в обозначенный город у Волги.

Сталинград. Он избегал произносить это название и не терпел, когда другие произносили его.

— Фельдмаршалы Вейхс и Паулюс доносят, что наступление приостановлено на отдельных участках из-за нехватки и утомления войск. На северном фланге русские сумели вклиниться в наши позиции на небольшую глубину.

— Это детали. Продвигается ли Паулюс? Где? На каких участках?

— У тракторного завода и у артиллерийского, называемого «Баррикады». В последнем донесении он пишет: «Ожесточённые бои в Верхнем посёлке этого завода... Части танковой и пехотной дивизий проникли в западную часть Спартаковки и заняли группу домов...»

— Как Спартаковки?! — воскликнул Гитлер. — Три дня назад они донесли о взятии Спартаковки! А сегодня вдруг в неё только проникли!

В раздражении он оттолкнул от себя карту. В кабинете воцарилась тишина. На лбу Цейтцлера выступила испарина, он побагровел.

— Разберитесь, Цейтцлер. Заставьте отвечать за каждое слово донесения. И ещё: потребуйте от моего имени, чтобы Паулюс принял самые решительные меры с выходом войск к Волге. Она должна быть нами перекрыта! Бросьте туда авиацию! Ни один русский пароход, ни одна баржа не должны передвигаться по реке! Выслеживать их — и топить! Топить безжалостно!

— Слушаюсь. Сейчас передам ваши указания.

— А что на Кавказе? Какая там обстановка?

Цейтцлер поспешно развернул новую карту.

— Правофланговые дивизии 17-й армии Руоффа завязли у Новороссийска...

— Что значит «завязли»? — недовольно спросил Гитлер.

— Они втянуты в затяжные бои... Здесь... И здесь... — указал карандашом на карте генерал.

Дивизии Руоффа и в самом деле завязли у моря. Предназначенные для наступления вдоль Черноморского побережья к Туапсе, они повсюду встречали яростное сопротивление русских войск. Те не только отбивали атаки, но и контратаковали, нанося немецким частям существенные потери.

— У Туапсе были предприняты попытки прорваться к морю, но смогли лишь незначительно продвинуться.

— Паулюс доносит о незначительном продвижении, и Руофф тоже о том. Они сговорились, что ли? Врут оба!

— Так указано в последних сводках...

— Руофф — дипломат. Он всегда много обещает, но мало делает. Сколько дивизий у него под Туапсе? Шесть! Это совсем немало, он топчется! Туапсе нам сейчас весьма важен. Через город идёт черноморская дорога к Батуми. Займём его — и русский флот в западне, он теряет все базы. Кроме того, со взятием Туапсе открываются предпосылки окружения русских у Новороссийска. Об этом я давно твердил Листу,

но он ничего не понял. Вместо того чтобы создать у Туапсе решительное превосходство в силах, он бросил горный корпус Конрада на перевалы, в снега. Теперь там две наши лучшие дивизии занимаются тем, что откапывают себя из-под снега и расчищают дороги!

Гитлер говорил, распаляя себя всё сильней. Цейтцлер, стоя перед ним, угодливо кивал, поддакивал. Улучив момент, он вдруг заявил:

— Со взятием Туапсе мы высвобождаем по меньшей мере четыре, а возможно, и пять дивизий. По черноморской дороге в состоянии наступать только одна дивизия, остальные окажутся в резерве.

— Совершенно верно, Цейтцлер. Вы мыслите правильно.

Гитлер неожиданно замолк, словно вспомнил о чём-то, поспешно нажал кнопку звонка. В дверях тотчас вырос генерал-адъютант.

— Шмундт, мне нужен генерал Штудент.

— Он в Берлине, мой фюрер.

— Завтра он должен быть здесь...

Генерал Штудент

В назначенный час он прибыл в ставку «Вервольф». Генерал слыл знатоком воздушно-десантных дел, командовал парашютными частями рейха.

Ему было далеко за пятьдесят, но он не утратил спортивной выправки: сухощаво-поджарый, с гладким зачёсом седых волос. В армии Штудент служил с одиннадцати лет, юнцом был отдан в кадетскую школу. Потом была служба в егерском батальоне, из которого он, лейтенант, подался в авиацию, стал лётчиком. В годы Первой мировой войны прославился дерзкими полётами. В одном из них он получил тяжёлое ранение, после которого летать уже не смог. Став офицером пехоты, Штудент, однако, не прервал связи с лётным делом: освоил полёты на планере, совершил прыжки с парашютом. Познакомившись с ним, президент Германии Гинденбург удостоил его приёмом в своей резиденции. В чине подполковника Штудента перевели в Берлин, в министерство авиации. С приходом к власти Гитлера он завоевал его благосклонность.

Когда готовился захват Чехословакии, генерал Штудент предложил осуществить воздушно-десантную операцию. «Только для этого нужно специальное соединение, как минимум — дивизия», — заключил он. «Так создайте!» — сказал Гитлер. И такая дивизия была создана. В ней имелись парашютные полки и один планерный, предназначенный для транспортировки десантников и грузов по воздуху. В целях маскировки её назвали 7-й авиадивизией.

Командовать ею поручили генералу Штуденту.

Среди проведённых воздушно-десантных операций, в которых участвовала авиадивизия, наиболее значительной была операция по захвату острова Крит в Средиземном море. Она состоялась за месяц до нападения на Советский Союз.

20 мая 1941 года. На исходе ночи по команде генерала Штудента с греческих аэродромов поднялись эскадрильи бомбардировщиков и транспортных самолётов. Взлетев, они брали курс к Эгейскому морю, на остров Крит. Там находился 30-тысячный гарнизон английских войск..

Первыми нанесли удар пикирующие бомбардировщики. Включив для устрашения сирены, они мчались к земле, стреляя из пушек и пулемётов, а перед самым выходом из сумасшедшего пике сбрасывали на цель бомбы — и не промахивались.

Самолёты шли волнами, одна за другой. Казалось, им не будет конца. Землю окутали густые облака дыма и пыли. Были искромсаны и уничтожены укрепления, заграждения и укрытия, сметены зенитные орудия и пулемёты, очень опасные для транспортных самолётов, ликвидированы наблюдательные пункты и узлы связи, рассеян личный состав подразделений. Страх и ужас охватили солдат.