Битва за Кавказ
Шрифт:
Бомбёжка продолжалась. Стреляли зенитки, ухали бомбы. Иногда с потолка сыпалась земля, но Жуков, казалось, ничего не замечал. Теперь он наставлял генерала Масленникова:
— Нельзя признать нормальным, чтобы наш штаб обосновался в Краснодаре. Слишком далеко! Извольте иметь командный пункт здесь, на Тамани.
— Мы наметили место в районе станции Холмской.
— Это ваше дело... Кстати, там же оборудуйте места для всех прибывших со мной. Ездить в Краснодар нам никак не с руки.
Войска 56-й армии предприняли наступление 25 апреля,
Более полутора часов стоял адский грохот, а потом по единому сигналу танки и пехота двинулись вперёд.
Находясь на командном пункте, Жуков с напряжением вслушивался в поступающие от соединений доклады, не оставлял без внимания приказы и распоряжения генерала Гречко. Он безошибочно чувствовал ритм боя, определял участки, где наметился успех, и угадывал места, где войска испытывали неудачи и нуждались в поддержке.
Наступление шло с трудом. Противник оказывал ожесточённое сопротивление, переходил в контратаки. Перед каждой из них он обрушивал на цепи наступающих короткий, но мощный артналёт, а затем двигал пехоту и танки. Они возникали то справа, то слева, а то вдруг прямо с фронта, вынуждая наших солдат залегать, отбиваться, а то и отходить.
Иногда маршал смотрел в закреплённую на треноге стереотрубу, выискивал в далёкой дали незримую линию сражения и располагавшиеся на ней подразделения, подсказывал командарму, что нужно сделать, как поступить... В эти дни он был сдержан и даже уступчив, терпеливо выслушивал доклады генералов, понимая, что нервы у всех и без того натянуты до предела.
Сражение продолжалось весь день. И второй... Лишь на третий наметился успех...
Бои шли не только на земле, они кипели и в воздухе. Немецкие войска поддерживал 1-й авиакорпус, насчитывавший в своём составе почти тысячу самолётов новейших типов. В день они совершали по несколько вылетов и, с учётом ограниченной площади плацдарма, постоянно висели над головами наших войск.
Действия авиации прикрывала зенитная дивизия, в которой было сорок семь тяжёлых зенитных батарей, тридцать одна лёгкая, восемь прожекторных. Они поражали огнём наши самолёты, которых было почти вдвое меньше, чем немецких.
Не имея господства в воздухе, немыслимо было достигнуть успеха на земле. Совсем не случайно прибыл на Кубань вместе с Жуковым командующий ВВС. Ему была поставлена задача добиться превосходства нашей авиации, надёжно прикрыть с воздуха боевые порядки наземных войск. Вскоре сюда были стянуты лучшие авиаполки с лётчиками-асами, мастерами воздушного боя.
В один из дней со стороны моря показались девять тяжёлых немецких самолётов. Они держали курс на станицу Крымскую, где шёл сильный бой. Тут из облаков вынырнули пары краснозвёздных истребителей. Словно стремительные ястребки, они врезались в строй бомбардировщиков. Прогремели очереди, и один из
Однако появилась новая волна «крестоносцев». Они шли тем же курсом, что и первые, только теперь бомбардировщиков сопровождали «мессершмитты».
Пара «ястребков» снова атаковала «юнкерсы», и вновь один из них, что был в голове строя, загорелся и пошёл на снижение.
На наши истребители спикировали с высоты «мессершмитты».
Ревели моторы, дробно стучали пулемёты, хлопали пушки. Выписывая замысловатые виражи, «ястребки» с трудом отбивались от четвёрки «мессеров», даже подбили одного. Но почти тут же и один из наших загорелся. Как раз над станицей Абинской.
Из него выбросился лётчик. Он стремительно нёсся к земле и, когда до неё оставалось совсем немного, раскрыл парашют.
Наблюдавший за схваткой маршал Жуков крутнул с досады головой и бросил штабному начальнику:
— Лётчику оказать помощь, доставить сюда.
Один из офицеров бросился к автомобилю.
Лётчика сняли с дерева, на котором завис купол парашюта. Лицо и руки поцарапаны, гимнастёрка порвана, на ней не было ни петлиц, ни погон, недавно введённых в армии.
— Иди сюда, доложи маршалу, кто ты такой, — велели ему на командном пункте и указали на группу военных.
Воздушному бойцу никогда прежде не доводилось видеть маршала, тем более говорить с ним. Преодолевая робость, он подошёл, доложил:
— Старший лейтенант Дрыгин.
— Почему без знаков различия? — Маршал строго смотрел на лётчика.
— Из какого полка? — спросил генерал с авиационными погонами.
— Из 298-го истребительно-авиационного.
— Так почему без знаков различия? — повысил голос маршал. — Боялся попасть в руки немцев?
— Боялся б, так не дрался, — ответил лётчик.
— Пожалуй, это так... Но почему всё-таки нет погон и спороты петлицы?
На воротнике гимнастёрки старого покроя действительно виднелись следы петлиц.
— Погоны были, остались в самолёте, хотел их приспособить, да не успел: поступила команда на взлёт.
— Выходит, остался без погон и петлиц?
— Так точно, товарищ маршал.
— А кто в паре с тобой был?
— Лейтенант Василий Александров.
— Молодцы! И сколько самолётов сегодня уничтожили?
— Два.
Уголки губ у маршала дрогнули. Он шагнул, протянул руку.
— Спасибо, Дрыгин. От имени правительства награждаю тебя орденом Александра Невского... Кстати, давно ходишь старшим лейтенантом?
— Скоро год.
— Значит, достоин звания капитана, — твёрдо произнёс Жуков и посмотрел на стоявшего рядом маршала авиации Новикова. Тот согласно кивнул. — Отныне, Дрыгин, вы — капитан.
— Служу Советскому Союзу! — само собой вырвалось у лётчика.
— А сейчас капитана хорошо накормить и доставить в часть.