Битва за Ковель
Шрифт:
Около 18:00 8-я рота получила приказ Муленкампа оставаться в Черкасах и обеспечивать охранение подступов к деревне с севера, востока и юго-востока. Как только стемнело, Николусси-Лек распорядился об эвакуации застрявших в болоте танков, прежде всего из района Мощеной. Из пяти танков, увязших южнее Черкас, удалось вытащить один, а остальные были объединены в группу под общим командованием унтершарфюрера СС Каспера, с заданием прикрывать роту с юга.
В 19:00 Николусси-Лек подвел итог дня, доложив в штаб полка, что: «Поставленная мне командованием полка задача (приказом по радио) — взять Черкасы — выполнена. В настоящий момент имею в наличии шесть боеспособных танков, еще 3—4 могут быть в течение 3—4 часов эвакуированы из болота. Рассчитывать на пополнение запасов горючего и боеприпасов посредством «Маультиров» по причине заболоченной
В то же время наступление 3-го батальона полка СС«Германия», атаковавшего к югу от железнодорожной линии, проходило крайне медленно. Наступать панцергренадерам приходилось через густой лес, который тянулся вдоль железнодорожной линии практически до самого Ковеля, а затем, когда до города оставалось два километра, начинались болота. Скорее всего, противостояли эсэсовцам части 76-й стрелковой дивизии. Тем не менее Францу Хаку удалось очистить лес от противника, хотя и ценой довольно больших потерь. После этого атакующий потенциал батальона иссяк и Хак получил приказ закрепиться на достигнутом рубеже.
Новости о продвижении ударной группировки 42-го корпуса к Ковелю были отправлены Гилле. Стоит обратить внимание, что активные усилия немцев 29 марта поставили советскую сторону в сложное положение, и это при том, что атакующая группировка была довольно слабой и то пробилась вперед лишь частично. Тем не менее 47-я армия перешла к обороне, а нападения на фланги 42-го корпуса и железнодорожную линию прекратились. Советские войска стягивались к Ковелю и на направление против 56-го танкового корпуса. В обороне активно начала использоваться тактика засад, в том числе и танковых.
После взятия немцами Черкас возник закономерный вопрос: что же делать дальше? У 8-й роты был ясный приказ — оборонять Черкасы. Однако поскольку основной задачей наступления был прорыв в Ковель, то Николусси-Лек, оценив обстановку, принял решение нарушить приказ оставаться в Черкасах, и по собственной инициативе возобновил движение к Ковелю. Отметим, что в этой ситуации молодой тирольский офицер поступил вполне типично для офицерского корпуса войск СС. Что и говорить, более чем смелое и рискованное решение, тем более что атаковать приходилось ограниченными силами, с небольшим пехотным прикрытием, в сложных погодных и местных условиях, и в довершение всего — в нарушение приказа (хотя Николусси-Лек и собирался поставить в известность штаб полка о своих намерениях). Характерно, что в этом решении его поддержал гауптман Больм, чей батальон обеспечивал левый фланг эсэсовцев. Больм даже выслал разведку в направлении на восток от Черкас, а в 19: 45 после краткого совещания с Николусси-Леком по радио заявил о своей готовности наступать совместно с эсэсовцами вдоль железнодорожной насыпи.
Другой проблемой был выбор направления атаки. Прежний план—движение на Ковель через Мощеную, представлялся крайне сомнительным, так как проведенная Николусси-Леком разведка в этом направлении результаты дала неутешительные: «Первое — болота; второе — нехватку горючего, и третье — мощная оборона противника, оживившаяся в результате наших действий. Последнее с уверенностью позволяет предположить, что противник ожидает наших активных действий с этого направления. В направлении на восток местность совершенно непроходима, такая же ситуация — к югу от железнодорожной линии и до опушки леса». К тому же немцы понимали, что, после того как была проведена разведка боем, красноармейцы вполне теперь могли ожидать активности немцев против Мощеной.
Взвесив все за и против, Николусси-Лек пришел к выводу, что наиболее проходимым и наименее угрожаемым путем к Ковелю является железнодорожная насыпь, причем расчет строился на том, что красноармейцы не успеют подтянуть к ней противотанковые орудия.
Выступление было запланировано на 22:00, однако его пришлось отложить, так как эвакуация увязших в болоте танков сильно затянулась, а радиосвязь со штабом полка отсутствовала. Около 22:00 связь возобновилась, и Николусси-Лек сообщил Муленкампу о своих намерениях {143} , после чего, судя по всему, связь снова прервалась. Однако в полку вообще не планировали вести атакующие действия 30 марта, с учетом характера местности
Поэтому Николусси-Лек возобновил наступление в 4 часа утра 30 марта, о чем и сообщил по радио гауптману Больму.
Для решающей атаки Николусси-Лек собрал девять танков. В 4 утра «пантеры» выстроились колонной на железнодорожной насыпи и выступили вперед. На левом фланге танковой роты (слева от насыпи) шли пехотинцы Больма. Танки шли, практически не встречая сопротивления, и сумели вырваться вперед, оторвавшись от пехоты. Все шло спокойно, пока в двух километрах к востоку от станции Черкасы «пантеры» не попали под обстрел двух танков, замаскированных в лесу справа от железнодорожной насыпи. В ходе короткой артиллерийской перестрелки на дистанции в 400 метров оба советских танка были уничтожены, победы записали на свой счет командиры танков Фаас и Хербертс. Что это были за танки, толком не ясно, по одним данным, это были поставленные в СССР по ленд-лизу американские танки М4А2 «Шерман», одного из танковых полков 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, приданного на усиление 47-й армии, и впервые появившиеся на этом участке фронта, а по другим — старые добрые тридцатьчетверки.
Станция была взята, а справа от железной дороги был захвачен небольшой склад боеприпасов. Однако затем немцы нарвались на минное поле, в какой-то сотне метров поблизости от станции. Головная «пантера» гауптшарфюрера ССФааса наехала на мину. Левая гусеница была разорвана. Это было только начало: при попытке обойти обездвиженный танк подорвалась вторая «пантера», шарфюрера СС Хербертса. Колонна остановилась, однако эта вынужденная остановка позволила нагнать танки отставшему батальону гауптмана Больма. Пехотинцы выставили защитный периметр вокруг станции, чтобы обезопасить «пантеры» от внезапной атаки.
Однако атака так и не последовала, поскольку противодействие советских войск ранним утром 30 марта было охарактеризовано как «вялое». К шести утра саперы проделали проход в минном поле. В это же время Больм сообщил Николусси-Леку, что получил приказ не двигаться дальше и закрепиться на достигнутом рубеже (то есть в районе села Черкасы). «Я не могу остаться здесь, Больм. Я продолжу движение с приданной мне штурмовой группой на броне танков», — заметил Николусси-Лек {145} . С этого момента семи «пантерам» предстояло наступать в одиночку, имея в качестве пехотного прикрытия лишь бойцов танкового десанта.
Общее командование двумя подорвавшимися на минах танками было возложено на обершарфюрера СС Фааса. Он получил приказ обеспечить ремонт техники и оборонять станцию, чтобы держать открытой дорогу для подхода подкреплений. Для их поддержки гауптман Больм выделил подразделение пехоты из 16 человек под командованием фельдфебеля.
Дальнейшие события развивались по принципу: «Удача помогает смелым и решительным». Первое время эсэсовские «пантеры» ехали спокойно, не встречая никакого сопротивления. До Ковеля оставалось лишь два километра, когда танки вступили в бой с советской пехотой и бронебойщиками. Сопротивление было быстро подавлено, однако вскоре на рубеже Ковель — Мощеное немцы нарвались на зенитные позиции — 10—12 орудий, прикрывающих северо-западные подходы к Ковелю. Первым их обнаружил один из взводных, обершарфюрер СС Яусс. Завязался огневой бой, но в этот момент Николусси-Лек получил по радио «стоп-приказ» от гауптмана Больма — роте предписывалось немедленно остановиться. Отметим, что в штабе полка об инициативных действиях Николусси-Лека узнали только в 05: 10, эту новость Муленкампу сообщил оберштурмфюрер СС Вилли Хайн, который с передвижной радиостанцией был отправлен к Николусси-Леку, однако из-за состояния дорог достиг лишь Старых Кошар, где и узнал, что танки 8-й роты находятся лишь в двух километрах от Ковеля. По-видимому, после этого Муленкамп связался с Больмом и приказал ему остановить танки, что соответствовало первоначальному плану. Что и говорить, в успех предпринятого Николусси-Леком последнего броска Муленкамп явно не верил.