Битва за небо
Шрифт:
Поликарп Матвеевич иронично посмотрел на учеников, на искрящиеся под солнечным светом сугробы.
– Заслужили. – Сэнсэй махнул рукой наотмашь. – Будете сегодня гулять до самого вечера. Всех отпускаю в город, разрешаю пропустить обед, но на ужин – на ужин чтобы все были без опозданий! Кто планирует опоздать, пусть возвращается в школу к обеду. Dixi.
Около минуты младшие ученики выясняли у старших, что означает слово «dixi», и через полчаса Мариенбургская частная психотехническая школа мастера Архипова полностью опустела. Даже Оксана с двумя другими служанками отправилась на рынок за продуктами.
Калитку
– Поликарп Матвеевич уже в кабинете, ждет, – доложил дворник футуроскописту. – Всех выгнал и ждет. Должно быть, снова секретничать затеял.
Оставив Афанасия запирать калитку, Воронин пересек двор, парой стремительных Воздушных Ловушек очистил одежду и обувь от налипшего снега и лишь потом переступил через порог школы. Дорогу до кабинета он мог найти безо всяких подсказок, хотя в отсутствие слуг и учеников было немного не по себе. Половицы скрипели как-то тихо и сдержанно. Или не скрипели вовсе, даже в тех местах, где Воронин уже привык к скрипу. В кабинете помимо Архипова сидел еще один гость.
– Ты меня удивляешь, – обратился Сергей Владимирович к гостю. – Я даже не предполагал, что ты появишься здесь раньше. В моих видениях все было не так.
Поликарп Матвеевич отделился от окна, бесшумно подошел к двери и провел по дверному косяку лезвием меча.
– Именно об этом мы и хотели поговорить, – прокомментировал гость. – Видения. Будущее. Наша цель.
– Я получил письмо от Николая. – Архипов указал на рабочий стол где, против обыкновения, лежал один-единственный лист бумаги. – Прочитай сам, мы уже ознакомились.
Воронин подошел к столу, уселся в кресло и машинально поправил бесполезные очки. Как будто это могло что-то изменить. Настоящее отодвинулось в сторону, заняло место среди других настоящих, так и не состоявшихся. Текст расплылся, стал множественным, как будто на одном листе написали сразу дюжину писем, одно поверх другого. Увиденное могло бы испугать профессора, но тот был уже готов к самому худшему.
– Степень случайности написанного невелика, – сурово нахмурившись, доложил футуроскопист, изучая один текст за другим. – Если бы не какие-то детали, которые всегда не совпадают, я бы предположил, что мы имеем дело с неизбежностью. С роком. С фатумом. С любопытной футуроскопической аномалией. Каким образом вам удалось обнаружить этот феномен?
– А мы не феномен обнаруживали, – буркнул Поликарп Матвеевич. – Мы письмо читали. Без психотехники читали, нормальными глазами.
– Там и без фокусов немало интересного, – добавил гость, от нечего делать переставляя с места на место безделушки на каминной полке.
Профессор Воронин перечитал письмо еще раз и задумался. Фатум выступал в странной и непривычной роли, менял тщательно выверенные планы, сбивал все расчеты.
– Значит, к Захару Малышеву Николай так и не попал, – пробормотал он, беспомощно глядя по сторонам. – Нечто постороннее вмешивается и увозит подмастерья во Владивосток.
– Дмитрий Ледянников был среди подмастерьев второго выпуска, – напомнил Поликарп Матвеевич. – Тогда деятельностью нашей школы как раз интересовалась контрразведка. Мы позволили им определить Дмитрия к Альберту Соренбергу, потому что у него была репутация строгого наставника. Второй выпуск мне всегда казался одним из самых неудачных – возможно, я ошибался.
– А я всегда утверждал обратное. – Гость отставил в сторону фарфорового слоника и повернулся к сэнсэю лицом. – Да, обнаруженный Сергеем Владимировичем фактор фатума немного меняет дело, но ничего опасного для наших целей я пока не вижу.
– Мы теряем контроль над ситуацией, – пожаловался Архипов.
– А у нас он когда-то был?
Воронин с любопытством посмотрел на гостя. Обычно этот человек на встречах вел себя гораздо спокойнее. Что-то изменилось. Но что – будущее или настоящее? И надо ли хоть что-то исправлять?
– Туше, – признал Поликарп Матвеевич, проиграв безмолвную дуэль. – Но если у нас доселе была только иллюзия контроля, то сейчас мы лишились и ее.
– Роскошь самообмана нам сейчас недоступна, – подтвердил гость. – Я еще четыре года назад, когда Британия вступила в эту дурацкую войну с японцами, говорил, что надо быть наготове. Начаться могло в любую минуту – ожидать, что Российской империи позволят оставаться нейтральной державой, было так нелепо, что я перестал читать столичные газеты.
Прошедшее время в его монологе заметили оба психотехника.
– Ты полагаешь, что уже началось? – осторожно спросил Воронин, вспоминая, в каком из университетских тайников лежит пакет с наркотиком. – Началось, а мы умудрились этого не заметить? Впрочем, футуроскопия…
– Умудрились не заметить, – уверенно подтвердил гость. – Поликарп, ты даже не обратил внимания на дату отправления письма…
– Что с ней не так? – забеспокоился сэнсэй, бросаясь к столу в поисках конверта.
– «Михайло Ломоносов», на котором отправился в путешествие Николай Разумовский, ходит по довольно строгому расписанию. Это комфортабельный дирижабль, но не слишком быстрый. Наверное, поэтому ты и не заметил. Письмо было отправлено из Иркутска – если верить штемпелю на конверте, то получается, что Николай прибыл туда не на «Ломоносове». «Ломоносов» прилетел в Иркутск через два дня после того, как было отправлено письмо. Вот и скажите мне, на какой воздушный корабль, где и в каком месте следует пересесть, чтобы на этом выиграть целых два дня?
– А ведь ты прав, – сделал подсчет профессор Воронин. – Чертовски близко получается. Только что в этом случае делать всем нам теперь?
– Продолжать, – заглянув ему в глаза, ответил гость. – Любой ценой продолжать. Этот выпуск должен уйти в полном объеме. И особо берегите Ксению. Сдается мне, она ключевая фигура во всей нашей почти безнадежной игре.
На следующий же день Платон Эдуардович назначил какое-то большое собрание. Нам с Дмитрием на правах ассистента и напарника ассистента вменялось в обязанности на нем присутствовать, по мере своих возможностей помогать секретарю советника, Леонарду Шульману, обеспечивать должный уровень организованности, а также внимательно слушать и по завершении заседания высказать непосредственно Платону Эдуардовичу свое мнение относительно случившегося.
По мне так не было ничего нелепее наименования моей должности – напарник ассистента. Это попахивало махровой бюрократией, на худой конец – чрезмерно усложненной иерархией. Так что когда тот же Несвицкий поинтересовался моим мнением относительно круга моих обязанностей, я был предельно честен и откровенен.
– Не бери в голову, – выслушав меня, улыбнулся Платон Эдуардович. – Для меня ты будешь вторым ассистентом, без всяких бюрократических премудростей. Не стоит смешивать работу и обучение. Многое в жизни можно совмещать, но не смешивать.