Битва за Оилтон
Шрифт:
Принц Януш успел подхватить покачнувшегося отца. Императора усадили в кресло, а личный адъютант тут же подал какую-то сильнодействующую микстуру. Только минуты через две лицо Павла Ремминга стало розоветь, а дыхание восстановилось до обычного состояния.
Ни маркиз, ни командир дивизиона на состояние первого лица империи даже не обратили внимания. Может, и обратили, но не отвлеклись. Они сосредоточили все свои усилия на оказании координированной и направленной военной помощи.
Серджио Капочи сразу поднял по тревоге воинов дивизиона, половину из имеющегося личного состава. Стоило ли говорить, что те и так сидели в тяжелых вездеходах, вооруженные до зубов и экипированные по последним техническим разработкам.
Механизированный клин ринулся на столицу, имея перед собой пока только один ориентир: медицинский центр на площади Милосердия.
Тогда как виконт решительно стал перегруппировывать полицейские силы, которые располагались в нужном районе. Причем, первым делом потребовав от генерала Энгаля обеспечения полной секретности, поведал только для него самое главное:
– Дело неимоверной секретности: капитан Клеопатра Ланьо на самом деле принцесса Патрисия Ремминг. Вы, генерал, как человек ответственный, на месте должны знать об этом и приложить все силы!
– Приложу! – вырвалось у изумленного генерала, в мысленной памяти которого замелькали кадры с уносящимся в сгущающийся туман Парадорским, окруженным тяжеленными щитами. – А жених-то почему промолчал?
– Так он сам до сих пор не в курсе! – досадовал Винселио Грок, чуть не отрывая себе непроизвольно ухо. Настолько нервничал и не следил за своими руками. – Все время это было наивысшей государственной тайной!
– Понятно.
Дальше оба генерала стали изыскивать резервы, вооружать их, комплектовать и острыми клиньями направлять в сторону медицинского центра. Если уж не удастся выбить оттуда моусовцев, то, по крайней мере, всегда лучше отвлечь внимание на себя. Тогда у группы Парадорского получится выскользнуть со спасенной принцессой из непроизвольной ловушки. Потому как иначе чем ловушкой назвать создавшееся положение было нельзя, хотя создали ее не столько люди, сколько сложившиеся обстоятельства.
Пока шли переговоры и раздавались приказы, старший и младший Ремминги перебрались на широкое подобие дивана, на котором можно было сидеть, откинувшись и вытянув ноги. Хотя так уселся только император, а вот принц присел на подлокотнике и весьма оживленно дискутировал с отцом. Правда, при этом он все-таки старался сдерживать как свой голос, так и свои эмоции.
– И все почему?! К чему были все эти испытания и экзамены? Чуть раньше устроили бы свадьбу, и молодые были бы с нами рядом.
– Не ты ли когда-то кричал, что Патрисия будет деградировать среди грубых солдафонов? – устало ухмыльнулся Павел Ремминг.
– Ай! Когда это было! Тем более что давно уже двумя руками подписался за кандидатуру Тантоитана. Лучшего тебе наследника и соправителя не найти.
– Да и меня он как консорт вполне устроил бы. Все-таки здоровье у меня не ахти. Никакие омолодительные устройства не помогают.
– Вот и я говорю, поторопиться следовало со свадебкой.
– Увы! Теперь уже сделанного назад не вернешь. Да и условие моя дочь выполнила: стала воином дивизиона без всяких поблажек и скидок. Я ею горжусь. Да и кто знал о вторжении? Сам я ведь планировал встретиться с Тантоитаном уже через два дня и все ему разрисовать в нужном свете. А тут такое!
– Ох! При чем тут вторжение! – Принц Януш интенсивно жестикулировал своими длинными руками. – Я тебе твержу о безопасности Патрисии
– Кстати, если бы не вчерашний день с его случайностями, мы бы тоже остались во дворце. А так министр серьезно подвернул ногу, а у тебя завяли какие-то лютики, и…
– Отец! Да как можно так наплевательски относиться к ведущимся экспериментам?! – возмутился в первую очередь молодой ученый, сидящий в принце. – О каких лютиках ты все время с издевкой вспоминаешь? Ведущиеся исследования в случае удачи принесут нашей империи воистину экономическую независимость от чудес Доставки, сделают нас самым богатым государством в Галактике и откроют новую эпоху в развитии необитаемых планет.
– Вот именно: в случае удачи! – Император поднял вверх указательный палец. – Как по мне, то лучше бы твои ученые сумели предвидеть упавший нам на головы вражеский десант. Столько смертей, столько горя! И Патрисия…
Януш шумно вздохнул, хотя в его тоне уже не слышалось такой уверенности:
– Да, результаты у нас будут еще не скоро. Но вот про сестру я как-то больше спокоен: раз с ней Танти, то все будет в порядке. Ты просто никогда не был с ним раньше и поэтому не знаешь, какой от него исходит поток позитивной, созидательной и одновременно разрушительной энергии. Если бы я потом на видеофильмах внимательно и многократно не просматривал в повторах его некоторые действия, я бы подумал, что он волшебник. Так метко стрелять! Так изящно двигаться! Так мощно преодолевать любые преграды!
– Постой! Ты устроился рекламным деятелем или просто меня утешаешь?
– Ага! И себя тоже.
Какое-то время оба родственника сидели молча, задумавшись каждый о своем да время от времени прислушиваясь к тем переговорам, которые вели командир дивизиона и виконт со своими подчиненными. Судя по нарастающей интенсивности этих переговоров, максимум всех возможных сил как внутри вражеского кольца, так и снаружи все более прилагался именно на нужных участках. Наибольшую активность в этом плане развил генерал Энгаль, который слишком экспансивно воспринял весть о том, кого следует вызволять из беды. Для захвата одного из зданий, которое непосредственно выходило на улицу, ведущую к площади Милосердия, он в переломный момент сам бросился в атаку, увлекая воинов и гражданских лиц собственным примером. И стратегически важный объект был взят. Другой вопрос, что больше ни на одном из направлений продвинуться не удалось. Враг перегруппировал силы заранее, словно ожидал именно таких атак оилтонцев, и пока удачно защищался в глухой обороне. А мобильные отряды пиклийцев сновали в каждую лазейку и постоянно терзали защитников города ощутимыми ударами по флангам и тылам.
Мало того, даже воины доныне непобедимого дивизиона со всей своей современной техникой и вооружением не смогли прорвать наружное кольцо обороны пиклийцев. По мнению аналитиков, оилтонцам в том бою противостояли элитные силы вражеского десанта. Конечно, моусовцы понесли тяжелейшие потери, но и дивизион понес немыслимые за свою историю потери. Из ста двадцати человек, атакующих на острие бронемеханического клина, погибли только к полудню пятого июля тридцать восемь человек и еще шестнадцать выбыли из строя по ранению.
Настолько бой был жестоким и кровавым.
В пекло той мясорубки хотел лично броситься и Серджио Капочи, но этот бессмысленный поступок был остановлен суровым приказом императора:
– Руководить действиями своих подчиненных отсюда! Если до того не смог всему обучить, что умеешь сам, значит, сейчас уже тем более поздно.
И Винселио Грок его поддержал:
– Серджио, толку от тебя на месте будет меньше. Сейчас вон и остальные войска подтягиваются. Зададим жару агрессорам!
– А если они свежий десант подбросят? – сомневался полковник. – Вон как Моус разоряется в своих выступлениях!