Битва за рай

Головков Александр

Приходилось выбирать из того, что осталось, — никто не намеревался снова замешивать глину для вылепки Адама. А на Земле осталось немало животных, птиц и насекомых. Но, боже, какими они все стали зависимыми от цивилизации, пока царствовал человек! Голуби, питающиеся отбросами из городских мусорных контейнеров, зайцы на сельхозугодьях, пумы в зоопарках… Можно было, конечно, попробовать избрать для продолжения жизни кого-то из них — например, крыс или тараканов… Но ведь творцу не все равно с кем жить.

Для этой цели не подошли бы и коровы. Нет, стоило решить — и развилась бы на

планете цивилизация коров. Но как представил мужик из парка Гагарина, что все сохранившиеся дома и дворцы культуры превратятся в хлев, а Новокузнецк — в большой скотный двор, где телята будут удивляться картинам в музее изобразительных искусств и художественных салонах… Оруэлл такого не предвидел. По той же причине он отверг других представителей фауны: должна же быть в событиях причинно-следственная связь. Иначе не избежать момента, когда какие-нибудь цивилизованные хорьки станут недоумевать, как вообще могла зародиться жизнь на совершенно неприспособленной для этого планете.

Поэтому для продолжения традиции жизни он выбрал неодушевленные создания — из гипса, мрамора и бронзы… Это не противоречило истории: были же в свое время созданы люди медного века из древка копья, железного — из камня… В данном случае не стоило труда придавать избранным благородные формы — ведь он решил оживить…памятники.

Сколько тысячелетий люди увековечивали лучших своих представителей, их красоту, силу, мудрость. Если и осталось что-то ценного от эпохи людей, все осталось в памятниках. Они — достойные продолжатели земной культуры. Разве не приятно снова встретить на улице живого Ломоносова, Пушкина, Михайлу Волкова? Да и обещал же Господь воскресение из мертвых лучшим представителям человечества. Почему бы не таким способом?

Он решил…

И время пошло.

Часы у почтамта показывали все то же, ничего не значащее время, когда ожил Ленин, сошел со своего пьедестала в Кузнецком районе, огляделся и понял, что предстоит все начинать сначала. В Центральном районе с постамента спрыгнул Маяковский и не поверил, что это город-сад. В саду металлургов разогнули спины искалеченные сталевары.

В Москве ожили Минин и Пожарский и тоже поняли, что все их прошлые труды напрасны. Одновременно из своих постаментов сбежали: Иван Грозный, Петр I и Ермак работы скульптора Антокольского, Лермонтов и Кутузов в Петербурге, парень, играющий в бабки, и бюст Крылова из Третьяковской галереи, молочница с разбитым кувшином из Царского Села и нимфы, несущие сферы… Помимо древних императоров в Риме высыпали на улицы булочник Эврисак и его жена Антистия, Гай Целий Сатуринин Логмаций, Друз Старший, Тит, Нерва, Антоний Пий… Во Франции к выступившим скульптурам римских воинов присоединились целые полчища знаменитых и малоизвестных личностей, как и в Бельгии, Дании, Германии…

Золотой век памятников начался. Они были так похожи на людей. Они были такими же разными, и каждый хотел от жизни своего. Памятник Колумба — новых вест-индий, памятники королей — собственных царств, памятники ученых — признанных открытий, памятники узников — свободы и революций, памятники воинов — побед, памятники деятелей искусств — невозможного совершенства.

— Коммунизм! — кричали памятники Мао Цзе Дуна в Китае.

— Куда вы прете против законов природы? — недоумевали Ньютоны.

— В первую очередь берем банки, «Интернет» и авиабазы, — ожившие во многих города Ленины принимались за дело.

— Вот что значит кадры! Доверь создание рая дуракам, и они построят ад! — возмущался Мартин Лютер Кинг. — Где этот мужик с крылышками… сатана? Спрятался, небось, где-нибудь в Сибири, в захолустном городке…

— Вы противоречите своей натуре, — заметили ему. — Мартин Лютер Кинг никогда не говорил такого.

— Да плевать, чего он не говорил! Я не Мартин Лютер Кинг, я его памятник!

— Господа, у меня дикое желание отколоть кому-нибудь нос или ухо, — угрюмо признался памятник Ермаку.

Минин и Пожарский собирали ополчение из бюстов.

В Америке статуя Свободы бросилась в океан и добровольно утопилась от такой жизни. И маленькие христосики сошли с нательных крестиков, и большие — с икон и распятий церковных, все изможденные, с ранами кровоточащими и принялись проповедовать жизнь иную.

Мужик в парке Гагарина окаменел: «Надо же было наслушаться человеческих речей… Вот что случается, если всех слушать, как правильно жить».

Из библиографии Александра Головкова

«Посуда бьется к счастью…»: [стихотворение] // Сельская правда. — Новокузнецкий район, 1983. — 1 янв. — (В соавторстве с Т. Андриевской).

Соседи: [фантастический рассказ] // Сельская правда. — Новокузнецк, 1983. — 12 июля; то же // Богданов Е.А., Головков А.А., Ковякин С.К. Просто фантастика: повести и рассказы. — Кемерово: Книжное издательство, 1990. — С. 177–181.

Экспертиза на искренность: фантастическая повесть // Огни Кузбасса. — Кемерово, 1983. — № 3. — С. 23–41.

История любви: [фантастический рассказ] // Сельская правда. — Новокузнецкий район, 1983. — 29 сент.; то же // Кузнецкий рабочий. — Новокузнецк, 1991. — 22 мая; то же // Кузнецкие вести. — Новокузнецк, 1999. — 10 марта; то же // Сельские вести. — Новокузнецкий район, 2000.
– 28 янв.; то же // Люди в квадрате. Проза «Контакта» / Сост. Н. Н. Калашников. — Новокузнецк, 2004. — С. 10–12.

Кое-что из жизни комнатных мух: [рассказ] // За комплексную механизацию. — Кемерово, 1985. — 1 янв.; то же // Кузнецкие вести. — Новокузнецк, 1999. — 10 марта.

Улыбка Януса: [фантастический рассказ] // Огни Кузбасса. — Кемерово, 1987.
– № 1. — С. 57–69; то же, под заголовком: Адаптация // Богданов Е.А., Головков А.А., Ковякин С.К. Просто фантастика: повести и рассказы. — Кемерово: Книжное издательство, 1990. — С. 155–169.

Былина: [Рассказ] // Сельская правда. — Новокузнецкий район, 1987.
– 10 сент.; то же // Богданов Е.А., Головков А.А., Ковякин С.К. Просто фантастика: повести и рассказы. — Кемерово: Книжное издательство, 1990. — С. 185.