Битва за урожай

Грудинин Павел Николаевич

П. Грудинин: Если кому-то хочется говорить неправду, то я в вот этом не…

Ведущий: А врут цифры?

П. Грудинин: Во-первых, у нас бумажное зерно, о котором много говорили.

Ведущий: Что это значит?

П. Грудинин: Это значит, что иногда бункерный вес не совпадает потом с реальными, после обработки, зерновыми ресурсами. Второе. Я всегда спрашиваю, что если у нас такое количество зерна, то за последние двадцать лет сколько новых элеваторов мы построили, и где хранится это зерно, Вы можете рассказать?

Ведущий: Я не специалист.

П. Грудинин: А вот я специалист. Могу Вам сказать, что очень много зерна, скорее всего, сгниет, не дожив до следующего урожая.

Ведущий: В прошлом году сгнило?

П.

Грудинин: Да. Пропало очень много зерна. А вот еще Вам пример. Вы знаете, какое огромное количество денег тратит государство на сохранение этого зерна на элеваторах? Так вот недавно министр заявил, что для того, чтобы хоть как-то провести интервенции, нужно еще 10 миллиардов, для того, чтобы это зерно еще хранить. Они же потом не знают, куда его потом деть.

Ведущий: А интервенции там небольшие. Помоему, миллион тонн всего.

П. Грудинин: И в результате они потратили четыре или пять миллиардов на хранение. Сейчас должны всем элеваторам. И эти элеваторы заполнены старым зерном. То есть мы за год не разобрались с этим. А новых мощностей для хранения зерна, для перевалки его, вывоза, у нас нет. И поэтому, скорее всего, реальная действительность сильно отличается. А какая вам разница, сколько вы произвели зерна, если оно в большом количестве пропадет в тех местах, где оно произведено. Вас это радует?

Ведущий: Меня не радует. Я просто слышу, как нам каждый день рассказывают про надои и про …

П. Грудинин: Вам могут рассказать что угодно. Но вот к примеру, информация от бывшего заместителя министра сельского хозяйства, который говорил, что да, мы производим много овощей и картофеля, и, также, фруктов. Но 50% фруктов, плодов и 30% овощей пропадает там же, где мы их произвели.

Ведущий: Хорошо. Рекорды: птица, свинина, мясо.

П. Грудинин: Какие там рекорды, расскажите?

Ведущий: Мы полностью импортозамещены.

П. Грудинин: Вот смотрите. Вы, например, не имеете денег, чтобы купить курицу, свинину. Я Вам сейчас по-другому посчитаю. Я об этом, кстати, недавно говорил на парламентских слушаниях. Что такое продовольственная безопасность? Это когда мы знаем, например, что у нас 140 миллионов населения, а каждый человек…

Ведущий: Крым не считаете?

П. Грудинин: Слушайте, неважно, 147, 140, без разницы. И каждый человек по нормам Всемирной организации здравоохранения должен съесть, допустим, 120 килограмм мяса и мясопродуктов. И вот Российская Федерация, которая потребляет 77 кг на душу населения, меньше, чем африканские страны некоторые, меньше, чем среднее в мире, это 90, считает, что она себя полностью обеспечила мясом. А я говорю нет, давайте подругому. Давайте возьмем среднеевропейские и среднеамериканские показатели, а мы же всетаки не развивающаяся страна, а страна богатая. Вот умножим 140 миллионов на 120 килограмм на душу населения в год и получим общий объем мяса, который нам нужен. А потом посмотрим сколько мы произвели. И вдруг выяснится, что никакой продовольственной безопасности у нас нет, если мы начнем нормально есть. То же самое с молоком. Кстати, про это зерно. А что такое зерно? Это сырье для производства молока. Но мы ввозим огромное количество молока, сухого молока, всякого пальмового жира и всего остального, потому что мы не можем обеспечить натуральным молоком и молокопродуктами своих граждан. Почему не можем? Две вещи. Первое. Граждане не могут купить натуральные продукты. Деньги у них закончились, причем давно, падают реальные доходы населения. И поэтому они покупают пальмовый жир, пальмовое масло, заменитель животных жиров. Но если вы возьмете, как было в Советском Союзе, 400 килограмм молока и молокопродуктов на душу населения, умножите на 140 миллионов и поймете, сколько вам нужно будет молока. Например. Натурального молока, а не какого-то суррогата. Тогда вы скажете, что у нас то и коров-то не хватает. Мы когда-то имели огромное количество. Считают, что у нас 30 миллионов поголовье, а на самом деле 20 миллионов. Потому что эти десять миллионов никто найти не может. И тогда возникнет вопрос: а сколько денег надо вложить и сколько зерна нужно для того, чтобы получить вот такое количество молока и такое количество мяса. И вдруг выяснится, что в 1979 году, по-моему, мы произвели столько же зерна, 129 миллионов тонн, а зерна нам не хватало, мы еще докупали. Почему? Да потому, что мы мясом себя … я понимаю, что были еще военные нужды, мы еще кормили много стран африканских, возили туда еды очень много. Многое делали. Но в результате мы оказались на том уровне, который мы достигли 30 лет назад. А вот реально все наши успехи в так называемой продовольственной безопасности, это успехи химических и других структур, которые кормят нас фальсификатом, очень похожим на натуральный продукт. Но это фальсификат и все это знают. И поэтому я считаю, что никакой продовольственной безопасности мы не достигли. Вы знаете, Никита, продовольственная безопасность это две вещи. Первая,

это физическая доступность продовольствия, качественного, натурального. А вторая – экономическая доступность продовольствия. Правительство нанесло оглушительный удар по экономической доступности продовольствия. Оно сделало людей нищими. В результате они не могут купить натуральную еду. А Правительство говорит: «Слушай, у нас все хорошо». Я вот на Парламентских слушаниях сказал: «А давайте, представьте на секунду. Уберем весь фальсификат с полок. Перейдите на ГОСТы Советского Союза. Вы знаете что будет на полках? Будет еще хуже, чем при Советском Союзе. Полки будут пустыми». Но, Вы когда приезжали в Советском Союзе в любой магазин, вы видели там трехлитровые банки с соком. Видели?

Ведущий: Было. Березовый даже видел.

П. Грудинин: Любого. Томатного, яблочного. А теперь вы приезжаете и видите пакеты с китайским концентратом. Если все это убрать, это не натуральный, это восстановленный сок, то вы обнаружите, что у нас вместо улучшения произошло ухудшение. Потому что тогда было сырье для этого сока, тогда огромное количество небольших заводов Росротребсоюз имел. Заводы давали работу крестьянам на селе. Все это сырье стекалось, собиралось, перерабатывалось, поступало… Да, у нас было плохо с хранением. Сейчас новые технологии позволяют очень хорошо хранить. Но у нас тогда не было такой проблемы с сырьем. А теперь у нас проблема с сырьем. У нас есть завод, мы его сохранили. Мы теперь покупаем яблоки как сырье в Беларуси. Представляете, 500 км.

Ведущий: Это белорусские?

П. Грудинин: Да. Именно сырье, которое мы покупаем, это так называемые нестандартные яблоки. Нестандартные яблоки никто не повезет из Польши, или еще откуда-то. Это нестандартные яблоки, которые можно купить только в Тамбове. Но традиционных садов уже нет, огромного количества яблок нет. Есть только нетрадиционные интенсивные сады, на которые, во-первых, нужно много денег затратить, чтобы их посадить, а во-вторых много людей, которые бы там работали. А если людей нет на территории? Если вы не модернизировали производство? Вы знаете, что больше 50% тракторов и 58% комбайнов за чертой срока службы, десять лет. То есть они не модернизированы. Я спрашиваю: «А чем вы убираете зерно? Каким образом вы достигли такой урожайности и где вы храните?» Вы знаете, что американцы сделали? Они 50% от затрат, связанных со строительством емкостей для хранения зерна, компенсировали фермерам. Не кредиты давали, а компенсировали фермерам. В результате в Америке на два урожая емкости для хранения. А попробуйте посчитать наши емкости для хранения. И скорее всего то, что все кричат «ура! ура», привело к тому, что их просто негде хранить, поэтому цена упала. Знаете на сколько? По данным Российского зернового союза, на 30%. На самом деле еще и больше. И поскольку зерно стало ниже себестоимости в цене, крестьяне не покупают, как в прошлом году, новых тракторов, не модернизируют производство, не могут отдать кредиты. А зерна-то много. Что же все-таки радует Правительство, что зерна много или что доходность сельского хозяйства стала ниже, извините, городской канализации?

Ведущий: Скажите, а кормят нас лучше, чем в Советском Союзе или хуже?

П. Грудинин: Вы спросите у своей мамы, у Вас была аллергия?

Ведущий: Была. Диатез.

П. Грудинин: А теперь аллергия у каждого. А почему?

Ведущий: А вот эта история с фуражным зерном, пятый сорт и так далее?

П. Грудинин: Появились новые технологии. Вы можете хлеб сделать вообще без зерна. Да, есть понятие клейковины, там много факторов. Мы производим некачественное зерно, все это знают. Но государство не стимулировало для производства качественного зерна. Нам же главное вал. А что в этой валовке появилось, это одному богу известно.

Ведущий: Что такое бумажное зерно? Скажите еще раз.

П. Грудинин: Вы про приписки что-нибудь слышали?

Ведущий: Я слышал, понимаю. Но Вы, как профессионал, расскажите, ложь 140 миллионов реального зерна или нет?

П. Грудинин: Я думаю другое. Никто толком не знает сколько произведено. Потому что отчетность наша, она очень, скажем так, неправдива. Мы когда-то, Общественный совет при Минсельхозе, общались с Общественным советом Рос-стата. И мы говорили: «Ну хватит врать. Что вы делаете? Мы точно знаем, что у нас нет такого количества молока. Точно знаем, что нет такого количества картофеля. Что, не могут вручную 90% картофеля и овощей вырастить на личных подворьях, потому что вручную это сделать невозможно». Ну и многое другое им рассказывали. А они говорят: «А вы знаете, у нас система какая? Нам губернатор отчитывается. Мы из губернии получаем то, что получаем. А поскольку мы это складываем, реально мы не можем ничего рассказать». В 2016 году прошла перепись всероссийская. Она вдруг выявила, что количество занятых в сельском хозяйстве упало на 43%. То есть было три миллиона сто, а сейчас миллион семьсот.