Битва
Шрифт:
Справа от нас, из бетонного колпака дота, задолбила длинной очередью пулемётная спарка. Трассы потянулись к кустарнику на опушке леса, выбили там облака пыли и грязи, но больше никакого видимого действия не произвели.
Сипаи окружили форт с рассветом. Полковые короткоствольные пушки они разместили на закрытых позициях в лесу, а миномёты, все восемь, которые у них имелись, рассредоточили по городской застройке, рассадив корректировщиков по чердакам.
Полковые пушки первыми начали пристрелку, и им сразу начали отвечать гаубицы форта, пытаясь их нащупать по командам корректировщиков с башни. К сожалению, противопоставить хоть что-то миномётам, расположенным совсем неподалёку, форту было
Опять хлопнули мины, одна почти в том же месте, где и первая, вторая — на дальней от нас крепостной стене, выбросив клуб дыма и рванув в стороны тучу щепок с толстого бревна частокола. В том месте, где стояли наши машины, пока ни одной мины не упало, но я прекрасно понимал, что это вопрос времени. И если всё будет продолжаться в таком вот духе, то рано или поздно мы останемся безлошадными. Разнесут всё в клочья.
Весь остаток ночи, до самого рассвета, мы с Лари, начальником разведки и комендантом гарнизона допрашивали пленного аколита ордена Созерцающих, так неудачно попавшего в руки нашей демонессе. Нельзя сказать, что добились мы от него многого: Созерцающий толком даже не знал, кто именно стоит за этим нападением, но одно обнадёжило — он точно видел Пантелея с колдуном, возглавлявшим их отряд. Командовал ими старший жрец ордена, один из тех двоих, которых я застрелил в комнате ещё в «Водаре Великом», чем, кстати, здорово спутал им карты, сам того не ведая. Тот самый шар, который остался стоять на столе, был амулетом, заряженным каким-то сверхубийственным заклятием, которое применить и вызвать мог лишь покойный, сам его и составивший. Я подумал, что надо было бы прихватить игрушку от греха подальше, но не догадался. Принял шар за обычный амулет связи, разве что побольше и другого цвета.
Ещё мы вызнали, что Пантелей, пообщавшись с Созерцающими, ушёл в портал — только его и видели. И как с ним встречаться дальше, знал только убитый жрец, который эту шайку наёмных колдунов привёл. Так что в этом мы тоже оказывались в пролёте.
А ещё пленный нас здорово разочаровал в одном: сообщил, что по реке в сторону Пограничного идёт баржа с боеприпасами для миномётов и полковых пушек. А мы-то надеялись, что осада форта пойдёт теми запасами, которые сипаям удалось увезти с собой, отбиваясь от частей пришлых. А не тут-то было…
— Порошин, что делать будем? — спросил пограничник с петлицами штабс-капитана — начальник разведки гарнизона. — Раздолбят ведь всё они из миномётов. И до твоих птичек дотянутся рано или поздно.
— Дотянутся, — согласился комэск. — А что я могу сделать?
— Взлететь на «громовержце» [31] своём, — подсказал Шадрин.
— С ума сошёл?
У комэска чуть пилотка не свалилась — так резко он подкинулся.
31
«Громовержец»— самолёт огневой поддержки наземных войск, местной конструкции. Представляет собой моноплан-высокоплан с двумя моторами М-61 в поднятых над крылом гондолах. Вооружён двумя спарками крупнокалиберных пулемётов ПККБ-С, которые можно направлять на любой борт. Боекомплект каждого пулемёта 2000 выстрелов. Кроме того, на борту имеются два четырёхствольных пулемёта «Коса» калибром 7,62x54R мм, построенных по чертежам пулемёта ГШГ, с темпом огня 4500 выстрелов в минуту, с боекомплектом по 10 тыс. выстрелов к каждому. Экипаж самолёта 8 человек. Эта машина очень эффективна при использовании против незащищённых наземных целей, автомобилей,
— И как я взлечу? Всё под обстрелом, с опушки бьют. Хорошо, что ворота ангаров в другом направлении, а то бы уже все «птички» издырявили. — Порошин помолчал, затем спросил: — Сколько продержимся здесь, как думаешь?
— Сколько-то продержимся, — подумав, ответил комендант. — День, два… Хорошо, что миномёты у них не дивизионные, накаты над ангарами им не пробить, на совесть делали, а к воротам не подпустим. Главное, чтобы нашу артиллерию не раздолбали.
Комэск не меньше минуты молча кусал губы, затем кивнул:
— Надо что-то придумать. И без машин оставят, и нам здесь головы поднять не дадут.
— О том и речь, — пробормотал комендант, болезненно сморщившись при звуке очередного разрыва снаряда на стене форта. — А если гаубицы разнесут, чем рано или поздно всё это закончится, — тогда вообще хана. Развалят стену с заграждениями — и войдут внутрь. Нас тут раз, два и обчёлся.
— Ну, нашу стену так просто не развалишь, — присоединился к разговору пограничный поручик, тот самый, что с нами прорывался, по фамилии Николаев. — Её ещё и заговаривали.
Брёвна действительно были промаркированы рунами «Ир» и «Ac», означающими прочность и здоровье. И руны заметно излучали. В укреплениях это нормальный обычай. И для прочности заговаривают, и от гниения даже. Держались брёвна крепко. Хоть попадания и повреждали дерево, но всё же не так, как могло бы, будь оно обычным.
— Если из пушек долбить и долбить, то развалится, никакие заговоры не помогут, — буркнул комендант, явно страдающий при виде такой порчи вверенного ему имущества.
Я молчал, стоя рядом и в разговор не вмешивался. Но то, что положение складывается безвыходное, понимал уже без посторонней помощи. А каким ему ещё быть-то, если нас в форте неполная рота, а вокруг чуть не бригада с приданными средствами? К тому же, насколько известно стало из сеанса прервавшейся связи, возвращавшиеся в форт пограничники в составе роты попали в толково организованную засаду, были подрывы на фугасах, и, понеся потери, подкрепление отступило на соединение с остальными подразделениями. Так что помощи ожидать пока не приходилось. И начальник пограничной разведки был прав на все сто — спасти нас мог только «громовержец» с его мощным вооружением. Взлететь, засечь миномёты и разнести их в клочья вместе с расчётами — было этому самолёту вполне по силам.
Но сначала надо взлететь, а для этого его следовало завести, выкатить из ангара, проехать на нём до начала полосы, развернуться, разогнаться, оторваться от земли, набрать высоту… И всё это под винтовочным и пулемётным обстрелом. А возможно, и артиллерийским. Больше похоже на попытку самоубийства. Противник как раз по другую сторону аэродрома пристроился, на опушке леса. Правда…
— А что, у вас за лётным полем вал, что ли? — спросил я комэска.
— Нет, естественный бугор, — покачал он головой. — Но полосу так проложили, чтобы из леса никто не пальнул в самолёт, если банда какая налетит. Мы же днём их обычно открыто держим.
— Так саму взлётную полосу обстреливать не получится?
— С фланга не получится. А продольным огнём она накрывается запросто. Про артиллерию молчим, — ответил разведчик. — Ты нас за дураков-то не держи.
— С какой стороны простреливается? Отсюда не пойму… — спросил я, шаря стеклянными буркалами бинокля по лесным опушкам.
Возле наблюдательных щелей бетонной коробки НП начали биться пули, но внутрь пока не залетали. Щели здесь по уму сделали: и рикошета не будет, и попасть в них даже снайперу сложно, и смотреть наружу удобно, мёртвых зон нет.