Битва
Шрифт:
– Я устал, хочу в туалет, – заявил мужчина.
Оперативник посмотрел на часы:
– Хорошо, прерываем допрос до утра. Сейчас вас отведут в камеру.
Вошёл конвойный – прапорщик в камуфляжной форме и вывел задержанного. Тут же вошёл Толкачёв и незнакомец, сидевший в кабинете полполковника.
– Получилось? Мы видели, вы что-то набирали.
– Кое-что, но не очень серьёзное. Почитайте. – Володя встал со стула.
Незнакомец тут же уселся и уставился на монитор. Из-за его плеча на экран смотрел Толкачёв. Текста было
– Кое-что всё-таки есть! Закладки, снаряды… Похоже, под акцией надо понимать взрывы, теракты.
– И сообщники есть – или сообщник. Кто-то же привёз снаряды.
Оба повернулись к Володе:
– Это всё? Или что-то вы не успели набрать?
– Всё до последнего словечка.
Оба переглянулись.
– Что за снаряды могут быть? Четыре снаряда – это немного. Если их можно перевезти и спрятать, стало быть, калибр небольшой. Но почему подозреваемый говорит, что весь мир вздрогнет?
– Думать надо.
Володя вмешался:
– Простите. Он славянин: русский или украинец, а может быть, белорус, – не знаю пока. Но словечко «неверные» говорит о том, что он принял ислам.
– В Коране нигде не говорится о терактах, – сказал Толкачёв.
– Он может быть представителем радикального течения, ваххабитом, – возразил незнакомец.
Оба повернулись к Володе.
– Спасибо, вы нам очень помогли. Время позднее, допрос пришлось прервать. Но завтра его надо продолжить.
– Господа офицеры или товарищи – не знаю, как сейчас к вам обращаться. У меня есть работа, за которую я получаю зарплату. И утром я буду в клинике, а не у вас.
– Дело государственной важности. В своей клинике вы боретесь за жизнь одного человека, скажем, на операционном столе. Если я не ошибаюсь, речь идёт о подготовке теракта, и пострадать могут десятки, а то и сотни ни в чём не повинных людей.
– Если я не приду на работу, меня уволят за прогул с соответствующей записью в трудовой книжке. После этого устроиться в приличную больницу будет проблематично.
– Он прав. Подполковник Толкачёв, завтра с утра езжайте лично к главному врачу, отпросите доктора на один день.
– Вы полагаете, одним днём обойдёмся?
– Если будут факты, зацепки, мы сможем сломить его упорство. Тогда он разговорится сам.
– Слушаюсь, товарищ полковник.
– Все свободны, отдыхайте. А вам, Владимир, спасибо. Домой вас отвезут. И простите, что вечер вам испортили.
Полковник вышел, а Толкачёв приказал Гнибеде, стоявшему у двери:
– Отвези доктора домой.
– Есть!
Сам подполковник уселся за ноутбук – перечитать текст ещё раз.
Володю привезли домой, и Гнибеда, прощаясь, извинился:
– Ты, доктор, прости, вечер у тебя не удался. Но сам пойми – не для себя старался. Дело важное.
– Да чего уж теперь, до свиданья.
Володя поднялся в квартиру. Голова была тяжёлой, как будто сутки-двое не спал. Из-за перенапряжения? Он даже ежевечерний душ принимать
Утром Володя проснулся ещё до звонка будильника. Пять минут постоял под душем, приготовил себе плотный завтрак из яичницы с ветчиной: ещё неизвестно, когда обедать придётся.
А когда вышел из подъезда, застыл как столб – на проезжей части стоял знакомый уже ему микроавтобус. Ночевали они здесь, что ли?
Володя подошёл, открыл дверцу, поздоровался.
Гнибеда выглядел сонным, позёвывал:
– Ждать себя заставляешь, доктор. Едем.
Перед входом в больницу прогуливался подполковник, и, когда подъехали, он демонстративно посмотрел на часы.
– Здравствуйте. Раньше смысла появляться в клинике нет, главврач приезжает точно. Я пока в отделение пройду.
Толкачёв поднялся вместе с ним и терпеливо подождал, пока Володя выслушает краткий доклад дежуранта, потом напишет заявление с просьбой предоставить ему один день отгула в счёт переработки.
Переработки в отделении были всегда – медицину планировать невозможно. Сколько раз такое было: только переоделся, собрался уходить – поступает экстренный пациент. Пока осмотрел, пока дождался результатов анализов, понял: срочно на стол, оперировать. И ладно, если операция заканчивалась через час-два, а ведь бывало, и четыре-пять часов за столом стоять приходилось. А потом наблюдать весь вечер и ночь, не ухудшится ли состояние? В оплату это зачастую не входило, казённый бюджет экономил деньги. Это только в газетах и по телевизору бодро рапортуют о повышении зарплат, на деле же картина другая. Но отгулы брать не возбранялось, чем Володя и хотел воспользоваться.
Написав заявление, он поднялся. Толкачёв – за ним.
В приёмной секретарша встала грудью:
– Главный врач занят! Ждите.
Толкачёв вытащил удостоверение, предъявил.
У секретарши округлились глаза: никогда раньше сотрудники ФСБ клинику не посещали.
– Я узнаю, – растерянно произнесла она и скрылась за двойной дверью.
Толкачёв взял из рук Володи заявление:
– Сам пойду.
Володя уселся на стул, он нервничал. Главврач точно возьмёт его на заметку: с чего бы подполковнику могущественной спецслужбы хлопотать за рядового хирурга? Не натворил ли чего? Или ещё хуже – стучит на начальство? А он, как говорится, ни ухом ни рылом?!
Секретарша открыла дверь:
– Проходите.
Подполковник вошёл, но через минуту вышел и протянул лист секретарше:
– Ваш Николай Тимофеевич прелестнейший человек. Велел в приказ. Всего хорошего!
Он тут же подхватил Володю под локоть, и они вместе вышли в коридор.
– Занят он! По телефону болтал! С перепугу заявление подмахнул, не читая. Едем!
Все уселись в микроавтобус и через пятнадцать минут уже входили в подъезд на Литейном.
– Фигурант уже должен быть в кабинете для допроса. Пойдёмте!