Битвы по средам
Шрифт:
Мирил принялась аплодировать.
А вслед за ней все, даже Дуг Свитек.
Я посмотрел в глаза миссис Бейкер.
— Азалия, — одними губами произнесла она.
— О чём эти стихи? Что он прочитал? — спросил мистер Бредбрук.
— Шекспир пишет о могуществе добра, о честности и верности, — ответила ему миссис Бейкер. — Теперь я попрошу мистера Гвареччи и наших гостей сесть — вон на те места, в конце класса, и мы начнём урок.
Она прошла к доске.
— Давайте составим схему этого предложения, — сказала она и размашисто написала на доске:
Чурбаны, камни, — нет, вы— Кто догадался, каким членом предложения являются «чурбаны и камни»? И что в предложении опущено? — спросила она у всего класса.
Дальше мы целый час бойко демонстрировали гостям свои знания, успешно отвечая на самые каверзные вопросы миссис Бейкер. И Дуг Свитек поднимал руку! Он, кстати, первым сообразил, как сделать из камней и чурбанов двусоставное предложение. Сама миссис Бейкер тоже не подкачала: никаких учительских шуточек, никаких скрещенных на груди рук. А когда Дуг Свитек, видимо воодушевлённый своим успехом в грамматике, обозвал поэта Теннисона лордом Теннисом, миссис Бейкер не сделала квадратных глаз. Она даже не моргнула!
В общем, все мы выступили образцово-показательно. Прямо лучший класс Америки за шестьдесят восьмой год! Миссис Бейкер была так довольна происходящим, что под конец даже позволила мне изобразить сцену убийства Цезаря. И очень зря. Потому что не стоит забывать о пророчествах, особенно в мартовские иды. Как только я произнёс: «И ты, Брут? — Пади же, Цезарь!» — упал вовсе не Цезарь! Представляете: край ровной, ни чуточки не выпирающей потолочной плиты внезапно оттопырился, и с потолка свалились Сикоракса и Калибан. Прямо на колени миссис Сидман.
Она онемела. Остальные заорали, все до единого, включая мистера Бредбрука и мистера Гвареччи, и, перепрыгивая через парты и стулья, разбежались по углам. Миссис Сидман осталась за партой совершенно одна, вернее — с двумя огромными крысами, которые мотали головами, силясь понять, что с ними только что произошло.
А потом они задрали морды и оскалили жёлтые зубищи.
Я тоже перепугался, чего греха таить. Вообще-то мы, конечно, расслабились с этим вечно провисающим потолком. Жили под ним, жили, боялись-боялись — и привыкли. Решили, что раз он до сих пор не обвалился, то уже никогда не обвалится. Зато теперь мы оказались лицом к лицу с громадными плешивыми желтозубыми красноглазыми злыми чудищами. И мечтали только об одном: смыться отсюда куда подальше. Замечу, и прошу запомнить, что первыми на учительский стол забрались члены попечительского совета. Все остальные распределились по партам в углах класса, по подоконникам и батареям.
Присутствие духа сохранили лишь два человека в классе. Мей-Тай сняла туфлю, замахнулась и стояла, свирепая-пресвирепая, готовясь разить желтозубых.
А вторым смельчаком, как ни странно, оказалась сама миссис Сидман, которая, видимо, постановила для себя, что ничто, никакое чрезвычайное происшествие в Камильской средней школе отныне не лишит её самообладания.
Она ухватила крыс, одну на хвост, другую за шкирку — поди ещё найди шкирку у такой раскормленной зверюги! — стащила со своих коленей и подняла, разведя руки в стороны. Чудища сучили лапами, шипели, клацали зубами, но ничего не могли поделать — миссис Сидман держала их железной хваткой. Она стояла с крысами, как победитель, как Макдуфф с головой Макбета.
Тут вопли из нашего класса достигли ушей мистера Вендлери, и он незамедлительно появился на пороге.
— Куда их деть? — гордо спросила миссис Сидман.
— В подвале есть клетка, — ответил он.
— Показывайте дорогу, — потребовала миссис Сидман.
Он двинулся вперёд, предусмотрительно закрывая двери всех классов на пути миссис Сидман. А жаль. Было бы справедливо, чтобы вся школа увидела, как самый храбрый и благородный член попечительского совета шествует в подвал, держа в руках побеждённых, истошно верещащих врагов.
Потом остальные члены совета удалились в кабинет директора на срочное совещание, а мы принялись поднимать опрокинутые парты и приводить в порядок кабинет миссис Бейкер. На это мы потратили остаток учебного дня. Но восстановить удалось не всё. Кто-то — думаю, мистер Бредбрук — умудрился не просто смахнуть с учительского стола глобус, но и пробить в нём брешь, так что теперь вместо Гималаев зияла огромная дыра. Красные переплёты учебных словарей Торндайка перекосились, а некоторые и вовсе отклеились — ведь мы нещадно скидывали их на пол, когда, спасаясь от крыс, освобождали для себя книжные полки. Две парты вообще приказали долго жить — лежали на полу грудой дощечек.
Даже армия Юлия Цезаря, перейдя Рубикон, вряд ли оставила после себя такой разор и упадок.
Ну а на вторую половину дня тренер Кватрини, как вы помните, назначил отборочные забеги. К этому времени об истории с Калибаном и Сикораксой знала уже вся школа, и мы рассчитывали, что тренер нас пожалеет и забеги отложит… Не тут-то было! Возможно, в какой-то другой школе какой-то другой тренер и отложил бы забеги, поскольку бегуны пережили психологическую травму в виде падающих с потолка гигантских крыс. Но тренер Кватрини решил, что нас такой эпизод должен только взбодрить. Мотивировать!
— Мотивация для бега — первое дело, — объявил он. — Чтобы быстро бегать, надо очень этого захотеть. Желание бегать быстро и называется Мотивацией. С большой буквы.
Маршрут для нас он проложил какой-то невообразимый и уж точно за пределами человеческих возможностей. Старт — от дверей спортзала, потом — вокруг школьной парковки, где Сикоракса с Калибаном злобно шипели в клетке в ожидании специалиста из «Охраны природы». Дальше — вдоль теннисных кортов, а потом — на Ли-авеню, мимо булочной Гольдмана и обратно к главному входу в школу, вдоль началки и, наконец, к дверям спортзала.
— Четыре круга. — Для пущей наглядности тренер Кватрини показал четыре пальца. — Вы должны пробежать четыре полных круга. В темпе. Семь лучших бегунов попадут в основную общешкольную команду для осеннего кросса. Подозреваю, что это будут восьмиклассники. Остальные черепахи — в запасе. Те, кто добегут.
После этой ободряющей речи он дал свисток, и мы побежали.
Небо, надо сказать, с утра ничуть не посветлело. Зелёные облака окончательно перемешались с бурыми и надвинулись на землю ещё ниже; из них сеялся не дождик, а какая-то влажная взвесь. Казалось, мы двигаемся сквозь вьетнамские джунгли и вдыхаем скорее влагу, чем воздух. Я бежал, наклонившись, освободив руки. И особо не торопился. Пробегая мимо Калибана и Сикораксы, пнул на прощание клетку, а крысы в ответ зашипели и стали злобно бросаться на прутья. К этому моменту меня уже распирало от мокрого воздуха. На второй круг я пошёл, ощутимо снизив скорость, и плёлся где-то в последних рядах; впереди и даже значительно впереди меня бежали все восьмиклассники и многие семиклассники.