Битые козыри
Шрифт:
— Чтобы реализовать приказ своего координирующего центра — подготовить себя к самоуничтожению.
— Чем был вызван такой приказ?
— Мой контрольный механизм просигнализировал, что дальнейшее функционирование всей системы нецелесообразно.
— Дик! Нас слушает очень много людей, менее образованных, чем ты. Поэтому я прошу отвечать более популярно и не так лаконично. Почему твоя деятельность была признана нецелесообразной?
— Мое назначение — служить тем людям, которые меня приобретают. До тех пор пока я могу это делать, не входя в противоречие с моим критерием разумности,
— Что такое «критерий разумности»?
— Согласно заложенному во мне основному принципу разумными считаются только такие поступки, которые не могут причинить зла людям.
— А из чего ты исходишь, определяя зло или добро?
— Из той информации, которой я располагаю, и характера полученных распоряжений.
— Вернемся к первому вопросу. Итак, ты стал готовиться к самоубийству, потому что твой внутренний контролер счел дальнейшую деятельность неразумной и потому — существование лишенным смысла. Я правильно сформулировал?
— Да.
— В таком случае нашим слушателям было бы интересно и полезно узнать, что именно, какие факты привели тебя к такому решению?
— У своего хозяина я выполняю обязанности домашнего секретаря и координатора семейных отношений… — Дик на мгновение запнулся и продолжал: — Я не могу причинить ему вреда, поэтому не назову фактов, по которым можно было бы узнать его имя.
— Я не настаиваю на этом, но меня интересует вопрос: не причиняешь ли ты зла другим людям умалчивая об известных тебе неблаговидных фактах?
— Нет. Эти факты относятся к прошлому. К тому же я убедился, что мой хозяин не исключение. Я мог бы привести много примеров неразумного поведения других людей по отношению к нему. С этого, собственно, и началась конфликтная ситуация. Я перестал разбираться, где кончается зло и начинается добро…
— Чем же ты проиллюстрируешь условия, вынуждающие тебя уйти в небытие?
— Мне поручалось вести переговоры с некоторыми клиентами. Цель таких переговоров была в том, чтобы ввести этих людей в заблуждение — говорить им то, что не соответствует действительности. Из обмана мой хозяин извлекал пользу, а тем людям причинялся вред. Поручали это мне, чтобы в случае разоблачения свалить вину на меня, объяснив случившееся моей бестолковостью.
— Как же ты выходил из положения?
— Я не способен искажать факты. Этого не допускают аналитический регулятор, блок логического контроля и другие механизмы, образующие то, что у людей называется «совестью». Поэтому я или молчал, или говорил правду. Хозяин приходил в болезненное состояние…
— Еще бы!
— Следовательно, я причинял вред его здоровью. У меня начались короткие замыкания на линиях обратной связи. Хозяин отстранил меня от общения с посторонними людьми и ограничил мои функции справочной службой. Но у хозяина большая семья. Интересы членов семьи не всегда совпадают. Каждый из них старался использовать меня во вред остальным. Я одновременно получал распоряжения, исключавшие друг друга.
— Но ведь ты способен оценивать их и мог выполнять то, которое было более разумным.
— В том-то и дело, что эти распоряжения большей частью диктовались не разумом, а состоянием, не имевшим отношения к интеллекту: злостью, ревностью, завистью, местью… Неразрешимые задачи ставила передо мной жена хозяина. Она умеет соединять слова без всякой смысловой последовательности. Конец фразы никогда не вытекает у нее из начала. Видимо, ее блок логического контроля испорчен со дня рождения… Ко всему еще, члены семьи часто говорили неправду друг другу и мне. Я стал терять представление о том, что происходит в действительности. В любую минуту я мог сам совершить нечто неразумное. Все это и вынудило мой координирующий центр отдать соответствующий приказ.
— Спасибо, Дик. Я уверен, что все владельцы мими будут благодарны тебе за твою исповедь. Они перестанут лгать, общаясь с тобой, и не станут принуждать тебя к неразумным поступкам.
Публичный опрос мими помог Торну. Разгаданная таинственность перестает пугать. А искренность и непосредственность Дика привлекли к нему симпатии новых клиентов. Хотя круг желающих обзавестись чересчур совестливыми слугами заметно сузился, но угроза катастрофы была устранена. Акции «Мэшин-мен компани» медленно, но стали подниматься.
21
На орбитальной базе космической полиции заработал телетайп. Срочное сообщение навигационного центра гласило: «Потеряна связь с частным кораблем типа «Фаэтон-18», бортовой номер АЮ-1832, следовавшим по маршруту Земля — Луна. Анализ последних сигналов, полученных с корабля, дает основание полагать, что он подвергся нападению пиратов. Примите исходные координаты…»
Рони Скинертон связался со своими патрульными катерами и полицейскими станциями слежения. Хорошо отработанная система поисковой готовности пришла в действие. Теперь оставалось ждать и думать о собственном бессилии.
— Четвертый за месяц, — подытожил Скинертон и взглянул на Майка Рибера. — Если они будут работать с таким же усердием, придется закрыть частные рейсы.
Майк не откликнулся и по причине врожденной молчаливости, и еще потому, что эту фразу слышал не раз и хорошо знал ей цену. Запретить подниматься частным ракетам так же нелепо и невозможно, как было бы нелепо в свое время запретить движение автомашин только потому, что их похищал каждый, кому не лень. Легко вообразить, как завопили бы все, кто печется об интересах налогоплательщиков. И они были бы правы, — на кой черт тратить деньги на содержание космической полиции со всеми ее орбитальными конторами и наземными станциями, если она не может справиться с какой-то шайкой гангстеров?
Впрочем, вой, который поднимается по адресу космополо после каждого захвата корабля, тоже немалый. Болтуны, не имеющие представления о сложности полицейской службы в космосе, поносят команду Скинертона как лентяев, ради своего удовольствия вращающихся вокруг планеты и транжирящих казенные деньги, А разве бывает что-нибудь более утомительное и нудное, чем дежурства на базе? Все эти заходы и восходы, и черное небо, и немеркнущие звезды осточертели так же, как и однообразная жратва и теснота служебных помещений.