Битые козыри
Шрифт:
Поединок начался, и Минерва возобновила свой комментарий, ничем не похожий на высказывания знатоков кусирвизма, передававшиеся в это время по земным и космическим каналам.
— Интеллектуальный комплекс совсем угас. Эмоции полностью вытеснили мысль. Это подтверждается выражением лиц, глядящих на вас с экрана.
На Лайта, и Милза смотрели выпученные или судорожно сощуренные, сосредоточенные на одной точке или блуждающие, налитые кровью или увлажненные слезой глаза мужчин и женщин, глаза, в которых не было и проблеска мысли.
— Одна голограмма отличается от другой только
Барни Пферд и Эрвин Финч уже кружили по рингу, не решаясь на ближний бой. Лишь изредка то один, то другой наносил удар ногой в пах или в подбородок противника и тут же отскакивал на безопасную позицию. Встречались они впервые и рисковать не хотели.
— Полоса «предвкушения чужих страданий» начинает отливать зеленым, — указала Минерва. — Вступают эмоции нетерпения и недовольства. Сейчас мы услышим их внешние проявления.
И словно по команде Минервы шквал свиста, топота, презрительных выкриков пронесся по стадиону.
Барни Пферд понимал, что инициативы и атаки ждут от него — чемпиона. Однако соперник ему не нравился. Новичок еще оставался загадкой. Совсем неясным был намеченный его тренером план боя. Но испытывать терпение своих поклонников Барни тоже не мог. Он ринулся вперед, правой рукой сделал обманное движение, тут же нанес левой ногой удар в солнечное сплетение и, войдя в ближний бой, своим знаменитым локтевым рывком попытался сбить на сторону нижнюю челюсть, а вместе с ней и крепления маски.
Специалисты уже давно подсчитали, что сила локтевого рывка Барни равна удару трехтонного штампа. В свое время этот рывок принес Пферду специальный приз Академии кусирвизма «за сочетание эстетики и динамики в одном приеме».
— О чем говорят голограммы этих двух дураков? — кивнул на спортсменов Лайт.
— Сейчас на всем стадионе они, пожалуй, меньше всех заслуживают такой оценки, — поправила Минерва. — Хотя их голограммы густо окрашены цветами древнейших инстинктов — самозащиты и агрессии, страха и отваги, — их Инт отнюдь не заторможен. Центры сообразительности, сосредоточенные на низших ступенях, ищут возможные пути к победе. Интеллект бойцов работает на уровне высокоорганизованных хищников, чего нельзя сказать о зрителях.
— И ты можешь предвидеть дальнейший ход поединка? — спросил Милз.
— С большой долей вероятности. Интенсивность и частота импульсов у Финча шире, перебор вариантов идет у него быстрее. К тому же обратные связи Инта с фоном эмоций свидетельствуют о его хитрости. От него можно ждать уловок, которые захватят Пферда врасплох.
— С твоей помощью мы могли бы выиграть кучу денег, — сказал Милз.
Громовой рев потряс стены стадиона. На ринге произошло нечто фантастическое. Эрвин Финч словно только и ждал коронного удара своего противника. За неуловимую долю секунды он нырнул под руку, двинул головой в адамово яблоко Пферда и тут же, не дав тому опомниться, сорвал с его головы шлем вместе с густым пучком волос.
На трибуне бушевал ураган воплей, рычания, улюлюканья, грохота. Вскочив с мест, зрители потрясали кулаками, запускали электронные, пронзительно воющие устройства, глотали сразу по пять капсул с возбуждающим напитком.
— Так освобождаются от эмоционального перенапряжения, — пояснила Минерва. — На типовой голограмме без дифференцирующего анализатора трудно отличить расцветки удовлетворения и разочарования, гнева и радости, изумления и возмущения. Все смешалось в сумбурное пятно взрыва. В этом, кстати, одно из назначений подобных зрелищ — служить предо хранительным клапаном, выпускающим избыток накопившейся эмоциональной энергии. Теперь сложились условия для любых бессмысленных агрессивных поступков.
И опять, как по команде Минервы, завязались драки между соседями, сторонниками чемпиона и претендента. Пошли в ход примитивные, лишенные профессионального лоска, но достаточно болезненные приемы кусирвизма. Только вертолёты, патрулировавшие под куполом стадиона, меткими залпами укрощающего газа навели порядок.
— Можно выключить, — брезгливо поморщившись, сказал Лайт.
— Прошу задержаться, — предложила Минерва. — Необязательно смотреть на схватку, но голограмма может дать еще кое-что поучительное.
Бой на ринге вступил в завершающую фазу. Оторванное левое ухо Пферда уже покоилось в особом сосуде на столе арбитра.
Чемпион еще сопротивлялся и делал отчаянные попытки дорваться до носа претендента. Это был последний шанс уйти от поражения. Но Финч с победным ревом наносил удар за ударом, повергал чемпиона на пол, впивался в него зубами и ногтями и вот-вот должен был дотянуться до заветной цели — до второго уха.
— Физическая борьба и нанесение взаимных по боев — проявление вековечных инстинктов, — начала очередной экскурс в историю Минерва. — Инт совершал одну техническую революцию за другой, а Инс сохранял постоянную готовность пустить в ход руки и ноги. Кулак, как аргумент, остается неотъемлемым атрибутом цивилизации. Матч кусирвистов позволяет миллионам зрителей чувствовать себя соучастниками драки. Взгляните на букет поощряющих эмоций, которыми расцвечена голограмма. Как ярко светится удовлетворение от вида чужой крови, от лицезрения чужих страданий.
— Ничего не изменилось со времен древнейшей истории, — заключил Милз.
— Основа та же, — подтвердила Минерва, выключая изображение. — Хочу только отметить изменившуюся роль зрелищ, как заполнителей духовного вакуума. Эта роль была очень важной и полезной, пока основой бытия оставался осмысленный труд. Когда новейшая технология лишила человека возможности увлеченно работать головой и руками, время, отведенное ему для жизни, обнажилось и стало устрашающе пустым. Подобные зрелища призваны заполнить эту пустоту. Но они лишь на короткое время избавляют людей от скуки и ее производных — от тоски, отчаяния. А потом бесцельность и бессмысленность жизни становятся еще очевидней.