Биврёст

Итиль Ирина

– В чем дело? – хрипло спросил мужчина, на всякий случай наставляя на Реймара винтовку.

– Стакан уронил, – растерянно пробормотал старший лейтенант, указывая на разлитую воду, которую Ки Иогма уже начал протирать рукавом.

– Смотри у меня, – буркнул мужчина и для надежности ткнул Реймара прикладом в шею. – Только дай повод, я…

– Понял, понял. – Реймар примирительно поднял руки, изображая покорность.

Когда он отошел, Локи едва слышно спросила:

– Как мы это сделаем?

Реймар поднял указательный палец, призывая сосредоточиться и наблюдать. Локи последовала совету. Мужчина был несдержан и сильно нервничал: как только кто-нибудь начинал кашлять

или испуганно шептаться, тут же принимался тыкать в них пушкой и угрожать. Мальчик испуганно жался к отцу, намереваясь зареветь. Женщина расслабленно держала винтовку, цепко осматривая заложников и подмечая малейшее движение. Через пять минут она отчиталась в рацию. Даже если вырубить этих двоих, то вскоре нагрянут новые. К тому же без духовников вардены беспомощны, а стрелять в вагоне наобум – только задеть кого-нибудь рикошетом.

Каге думал о том же. Раздраженно скрестив руки на груди, он уставился в одну точку, анализируя наблюдения. Только Ки Иогма недоуменно переводил взгляд с одного на другого и пришел к выводу. Всю свою жизнь он провел в нищих районах Хеймдалля и научился быть незаметным, как насекомое или мох на камнях. Он сновал по узким улицам города, добывая информацию и продавая тому, кто больше заплатит. Однажды он подрабатывал уборщиком в дешевом мотеле и стал свидетелем тайной встречи парочки высокопоставленных чиновников из Имин Рёга, обсуждающих совсем не любовные дела. В «Оке Хеймдалля» его слова не восприняли без доказательств. Сифрон Ангейя хмыкнула и сказала, что он просто щенок, а не журналист. Склад с поддельными духовниками Ки нашел легко, но попасть туда не смог: охранники подстрелили его в бок. Истекающий кровью Ки еле уполз в какую-то дыру и там бы и умер, если бы не Бенедикт Ангейя, которому случайно попалась на глаза подготовленная Иогмой статья. Грязные, мелко исписанные листы передали в СБ, а сам генерал отправился в разведку и в подворотне нашел окровавленного парня, прижимающего к себе поддельный духовник.

После реабилитации Ки пинком распахнул дверь редакции и швырнул Сифрон на стол поддельный кинжал и свою статью, которую обнаружил на прикроватной тумбочке в больнице. Он стал внештатным репортером «Ока Хеймдалля», но верен был только одному человеку. Следить за Сифрон Ангейей было просто: радиоведущая не считала Ки умным или хитрым. Ее презрение к беспризорному турсу сыграло на руку и сломало «Оку» несколько планов.

Ки Иогма умел быть незаметным, но сейчас требовалось стать заметнее курящей на заседании Имин Рёга Скай Ангейи.

Вынырнув из-за стола, он вытащил крошечный ругер и выстрелил женщине в плечо. Реймар среагировал как настоящий солдат: повалил мужчину и прижал к полу, перехватывая винтовку. Вскрикнула старушка, заревел малыш, прижимаясь к вспотевшему от страха отцу, девушка прижала руки ко рту. Женщина зашевелилась, зажимая поцарапанное пулей плечо, но Ки мгновенно навел на нее револьвер.

– Прекратите! Они же убьют нас! – попытался возразить старик, но Реймар, приставив винтовку ко лбу мужчине из «Ока», четко, по-солдатски оценил ситуацию.

– Нужно сойти с поезда – выхода нет.

– Но как, ас? – Ки на всякий случай держал скрипящую зубами женщину на прицеле.

– Мы попробуем достать духовники, – сказал Каге, помогая Реймару привязать противника к сиденью.

– Так вы эти? – выдохнула девушка. – Из-за вас они напали?

– Мне очень жаль, – холодно сказал Каге. – Сколько у нас времени, старший лейтенант?

– Столько, сколько нужно.

Каге кивнул, схватил Локи чуть повыше локтя и прошел по вагону до служебного помещения, такого крошечного, что там еле хватило места. Старушка и отец проводили их полными

слез глазами. Каге выставил за дверь пару ведер и швабру, а сам сел на пол, поджав под себя ноги. Локи втиснулась следом и, прикрыв дверь, села напротив. Приглушенные голоса взорвались возмущенным требованием сдать группу бунтовщиков и спасти машиниста. Локи надеялась, что Реймар сможет решить эту проблему.

– Что теперь? – спросила она после минутных переглядываний. – Как это провернуть?

– Я откуда знаю? – буркнул он, разминая затекшую шею. – Представь, что я твой… катар. Как тебя учили в детстве открывать врата?

– Сначала отец рассказал мне миф о сотворении мира.

Каге чуть поднял брови, поудобнее устроился, чтобы не задевать ее коленями.

– Слушаю.

Локи немного помолчала и начала тихо говорить, заново открывая для себя давно известную историю:

– Вначале были только свет, вода, тепло, и больше не было ничего. Но постепенно ничто остыло, застыла вода. И на самом большом осколке льда выросло Вседрево, Иггдрасиль. Оно простирало свои ветви к свету, а корнями вгрызалось в лед до тех пор, пока не обвило собой все. И там, где ветки были особенно густыми, свет запутался и стал сгущаться. Так возникли звезды. В ветвях было горячо, а в корнях холодно, и вертикальная трещина пошла вверх по телу Иггдрасиля, и вытекло из недр его девять капель смолы, отгораживая часть коры от беспощадного зноя звезд и от ледяного холода у корней. Но только одна из капель смолы прижилась на ветке на самом краю трещины Утгарда. В пророчестве Вёльвы говорится, что в конце времени Утгард дойдет до кроны Вседрева, расколет его пополам, и настанет конец Иггу.

– А дальше? – Каге слушал внимательно, словно на уроке, чуть склонив голову.

– Дальше он говорил о варденах. О предназначении. Не давать трещине расползаться, замедлять энтропию, отдалить Рагнарёк.

– Каким образом?

– Смотреть, слушать, наблюдать Утгард. Дышать его воздухом, изучить, стать его частью.

– Утгард – это смерть, – возразил Каге.

– Нет! – Локи поняла, что ей очень важно донести мысль отца до Гиафы. – Это не смерть, это… другое. Не жизнь, но и не смерть. Утгард – это возраст Вседрева. Чем старше древо, тем больше трещина. Это время.

Эта мысль пронзила ее. Она ощутила холод в ладонях, который бывает при открытии врат. Протянув руку, Локи неловко прикоснулась к плечу Гиафы, и он понял.

– Варден заключает договор с духом Утгарда и впускает его сюда, чтобы сблизиться, понять, стать союзниками и бороться не против друг друга, а против самого главного врага – конца Иггдрасиля, конца времени.

Стены тесной каморки покрылись изморозью. Изо ртов варденов вырвались клубы холодного воздуха. Локи несколько раз моргнула слипшимися от мороза ресницами, чувствуя, как начинают коченеть пальцы, как щиплет щеки и нос. Каге сидел близко, но она не ощущала его рядом, а как будто смотрела через толстое мутное стекло, как будто шла в бурю против ветра. Ужас сковал ее, лишил воли. Внезапно она ощутила указания Каге, его четкий голос командовал, указывал, где она должна сломать это стекло.

Око и копье.

Как только ее пронзило понимание, чувство близости Утгарда исчезло. Локи накренило в сторону. Гиафа потрясенно сжал голову руками.

– Ты… почувствовала? – хрипло спросил он.

– Да. Отвратительно.

– Меня мутит. – Каге схватился за живот, зажимая левой рукой рот. – Будто я весь стал хелевым глазом. Видел, кажется, все… буквально! – Он сглотнул подступающую к горлу желчь и закашлялся.

– Вот, значит, что они сделали… с этими детьми. – Локи усилием воли подавила слезы. – Это противоестественно.