Бизнес

Бэнкс Иэн М.

– Грустно, когда детство проходит без фейерверков.

Я покачала головой.

– Да нет, дело не в этом. Мы с ребятами выходили из положения так: каждый год шестого ноября обегали наш городок и собирали использованную пиротехнику. Выкапывали из земли римские свечи, прочесывали окрестные леса и сады в поисках ракет. Каждый пустырь обшаривали – искали эти яркие картонные трубочки. Они всегда были насквозь мокрые, уже расклеивались, пахли сыростью и пеплом. А потом каждый бежал к себе во двор, чтобы сложить находки в огромную кучу, словно они были новехонькими.

Победителем считался тот, кто больше всех набрал этих размокших оболочек – чем толще и длиннее, тем лучше. Я тогда заметила, что выгоднее ходить за ними подальше – туда, где развлекались состоятельные горожане.

– Вот оно что. Значит, вы не просто убирали мусор?

– Выходит, попутно мы и это делали,, но главное было – опередить других.

– А что же тут грустного?

Я вгляделась в его широкоскулое, смуглое, печальное лицо.

– Да то, что сгоревшая, размокшая пиротехника – это воплощение безнадежности и никчемности; когда я о них вспоминаю, на меня накатывает грусть: ведь этот хлам считался у нас богатством. – Я пожала плечами. – Вот и все.

Принц помолчал. Еще несколько ракет осветили небо над Хэрроугейтом.

– А мне фейерверки внушали страх, – признался он. – В детстве.

– Из-за грохота?

– Да. У нас принято устраивать фейерверк по случаю многих церковных праздников и в день рождения монарха. Отец всегда настаивал, чтобы самую огромную и трескучую ракету запускал я. Меня это не на шутку пугало. Накануне я даже не мог спать. Нянька залепляла мне уши воском, но все равно, стоило мне взяться за эту толстую ракетницу, как я приходил в ужас и начинал плакать. Отец этого не выносил.

Сначала я ничего не ответила. Мы смотрели, как далекие бесшумные искорки взмывают вверх, рассыпаются и падают.

– Ну, Сувиндер, теперь-то вы главный, – заметила я. – Если пожелаете, можете вообще запретить фейерверки.

– Нет, ни за что. – Похоже, сама мысль об этом его возмутила. – Никогда этого не сделаю. Нет-нет, ни в коем случае, это же традиция, и потом, с годами я стал воспринимать их спокойнее. – Он нерешительно улыбнулся. – Можно даже сказать, полюбил.

Я тронула его за руку.

– Это замечательно, принц.

Он опустил глаза на мою руку и, по всей видимости, собирался что-то сказать. В этот момент в дверях, покашливая, появился его секретарь, Б. К. Бусанде.

Сувиндер Дзунг оглянулся, кивнул, потом огорченно улыбнулся.

– Мне нужно идти. Доброй ночи, Кейт.

– Доброй ночи, Сувиндер.

Он удалился быстрой, бесшумной походкой, а я, проводив его взглядом, повернулась к окну и стала ждать, когда над городом снова взметнутся огоньки, но их больше не было.

Глава 5

– Ну ты и стерва.

– Сама напросилась.

– Я помочь хотела.

– Я тоже.

– В каком смысле?

– Ну, ты так нахваливала этого доктора Пеггинга, что я решила подкинуть ему работы. А ты оплатишь. Больно подумать, как нуждается этот бедняга. И потом, сдается мне, ты все равно по нему сохнешь. Да, боюсь, тебе нужно будет еще

целый год дополнительно лечиться, раз ты звонишь неизвестно кому и говоришь, что это – твоя лучшая подруга.

– Бывшая лучшая подруга.

– Да как ни скажи.

– Кейт, не будь такой гадюкой!

– Извини, Люс. Проехали?

– Ну что с тебя взять.

Подчиненные Жебета Э. Дессу дали знать, что середина недели – слишком поздно; они хотели, чтобы я все бросила и примчалась к ним.

Итак: сперва на «ланчии-аврелии» дяди Ф. – в аэропорт Лидса-Брэдфорда, где из-за какой-то идиотской отмены рейса Британских Региональных Авиалиний (судя по ругани моих несостоявшихся попутчиков, такое было обычным делом) мне пришлось взять напрокат вертолет. Я позвонила нашим адвокатам, чтобы они выставили счет БРА на соответствующую сумму, снятую с моей кредитной карточки. Полностью разделяю нелюбовь принца к вертолетам, да и вообще к легким летательным аппаратам – правда, исключительно из-за статистики.

С грехом пополам – до Хитроу на «беллджет-рейнджере»; деловитый пилот, к счастью, не отвлекался на болтовню; потом – в шикарном гигантском тюбике из-под сигары, в котором просверлили крошечные иллюминаторы, а на боку написали «Конкорд». Свободных мест не было, и меня подсадили к самодовольному менеджеру из рекламного агентства, такому же вызывающе шикарному, как наш самолет, причем вознамерившемуся извлечь максимум удовольствия из бесплатного шампанского, а также из двух часов нашей вынужденной близости. Я вставила в уши «затычки» от плеера и включила звук на максимум. Шерил Кроу перекричала моего соседа.

Дослушав альбом, я задремала и проснулась от болтанки, когда мы уже пошли на снижение сквозь облака. Я была в том полусонном, бестолковом состоянии, когда разумная часть сознания еще не успевает отозвать обратно ту часть, которая отвечает за сны и безумные идеи, и все выглядит как в бреду. Помнится, я видела далеко-далеко внизу американское побережье и думала: вот я здесь, а Стивен в Вашингтоне; случись теперь какая-нибудь тотально-глобальная катастрофа, мы хотя бы окажемся на одном континенте. А я, если выживу в мировых катаклизмах, пойду его искать. А миссис Б., может статься, трагически погибнет, и мы с ним начнем новую жизнь...

Стряхнув с себя это наваждение, я достала американские документы, чтобы после приземления без задержек пройти паспортный контроль.

Потом аэропорт Кеннеди, «боинг-737» до-Чикаго (обед неаппетитный, зато кофе явно улучшился), изящный аэробус – «фоккер» на Омаху, а оттуда – невероятно шумный армейский вертолет «хьюи» до обширных владений Дессу на границе Небраски и Южной Дакоты: восемьдесят тысяч акров, расчерченных дорогами, словно параллелями и меридианами; равнины, кустарники, деревья, стада и неистребимая пыль. Второй пилот, который помогал мне пристегнуть ремень, заставил меня также надеть громоздкие зеленые наушники с перемычкой. Они погубили мою прическу, которая с честью выдерживала перелеты через океан и половину континента, но категорически не выносила шляп и тяжелых наушников.