Шрифт:
Сейчас вы держите в руках нечто особенное и имя ему «Чёрная Кровь». Эта книга – моя первая работа, и она отличается от тех, что вы когда-либо читали до этого, хотя бы этим немного странным и в некоторых местах даже безумным сюжетом, но он покорно ожидает вас дальше, а пока что давайте немного поговорим о самой концепции этой, надеюсь интересной для вас, истории, ведь книгу не судят по обложке, не так ли? Начнём с того, что на протяжении всей работы над произведением мне помогали мои очень хорошие друзья, нашедшие свой жизненный путь в совершенно разных ипостасях, и о каждом из них я подробно расскажу в конце. Музыкант, лингвист, экономист, физик и химик, именно благодаря им, вы видите «Чёрную Кровь» такой, какая она есть. Будь вы чёткий пацан с района или профессор одной из дисциплин науки, в этой книге вы найдёте что-то близкое сердцу, что-то знакомое и что-то, от чего вы можете быть далёки, но не стоит смотреть на это скептически, я хочу лишь показать вам свой взгляд на эти вещи, показать этот возможно чужой для вас круг общения. Вы спросите: «Почему?». Ответ очень прост: «Я там был». Да, были моменты в жизни, когда днём во дворе я распивал пиво с кентами, чтобы вечером поехать в лабораторию на другом конце города, ради исследования неорганических люминофоров, в частности алюмината стронция, легированного европием и диспрозием. Но сейчас не столько важно, кто я, сколько важно кто вы. Как-то раз во время работы прозвучала такая цитата: «Чёрная Кровь – это лишь благоприятная почва для прорастания семян мыслей», и впоследствии она стала путеводной звездой, указывающей правильный курс в этом захватывающем путешествии по океану литературы. Приятного прочтения:)
Black Blood
Глава 1
«Обратиться в пепел»
Солнце только начало свой восход над горизонтом, одаривая зелёные кроны деревьев тёплыми лучами, несущими с собой лето. По течению асфальтированных магистралей проплывали машины: общественный транспорт, доверху наполненный людьми, автомобили всевозможных цветов и моделей, а так же спецтехника, проводящая плановую уборку улиц перед дневной суетой города. Кто-то спешил как можно быстрее приступить к заработку денег, а кто-то только возвращался домой с работы, ради долгожданной встречи с любящей семьей. Жизнь кипела в своём привычном разнообразии, наполняя собой бетонные сосуды мегаполиса. В многоэтажках хаотично передвигались люди, подобно встревоженным насекомым в огромных муравейниках из стали и цемента. Утро
На восьмом этаже современного жилищного комплекса через полузакрытые жалюзи пробивались лучики солнца, принося за собой относительно доброе утро. В освещённой комнате находился рабочий стол из белого пластмассового полимера, на котором стояла высокотехнологичная ЭВМ в чёрном алюминиевом корпусе и заправленная односпальная кровать с множеством различных постеров над ней, показывающих персонажей из японских аниме, преимущественно женских персонажей. Натяжной потолок подобно зеркалу отражал в себе шкаф-гардероб с раздвигающимися дверцами, награды и грамоты за изучение дисциплин лингвистической науки, фотографии владельца квартиры в различных местах земного шара с сомнительными людьми и в некоторых случаях животными, а также классическую шестиструнную гитару под ними, щедро украшенную наклейками с рисованными молодыми девицами в непристойных нарядах. На верхней деке инструмента, чуть ниже натянутой первой струны, кто-то небрежно написал чёрным перманентным маркером что-то похожее на: «!». За компьютером спал невысокий мужчина с длинными светлыми волосами, положив правый висок на предплечье. На экране отображался открытый документ, над которым ещё каких-то несколько часов назад велась кропотливая работа. «Трудности при переводе высокопарной речи китайского языка на русский. Автор: Константин Белоус» – гласило название. Преподавая китайский и японский в ВУЗе своего города, Костя заслужил признание среди коллег, как молодой, но, тем не менее, опытный специалист в сфере языков восточной Азии. Гении, в том числе и Константин, как правило, творят в хаосе, если беспорядок вокруг преподавателя можно отнести к этой категории. На столе стояло несколько банок с недопитым «энергетиком», полупустая пачка мексиканской закуски, именуемой начос, с острым соусом зелёного цвета и недоеденная лапша быстрого приготовления с опущенной в неё маленькой пластиковой вилкой. Свет начал постепенно усиливаться, пробиваясь сквозь сомкнутые веки Кости. В один момент спокойный сон был нарушен, и он открыл глаза, направив их на источник раздражителя, но тут же заслонил рукой. Сначала всё окрасилось ослепительно белым цветом, после чего обратилось в непроглядную тьму и потерю сознания для молодого парня.
Сквозь распахнутое окно на первом этаже жилого многоэтажного дома летний ветерок легкими потоками приносил начало дня в комнату музыканта, играющего на белой электрогитаре формы Les Paul в хромированной гарнитуре. Он сидел на одном из подлокотников большого велюрового кресла бежевого цвета, оставив задуманное применение сей мебели её создателям. Парень лет двадцати с собранными в хвостик тёмными волосами, немного отдающими золотом на солнце, провёл уже достаточно много времени в попытках написать действительно уникальное соло для одной из песен группы, в которой он давно играет, буквально стоя у истоков образования коллектива. Правая рука переменным штрихом перебирала шесть серебряных струн чёрным медиатором, владельцем которого незадолго до того был Джек Уайт. Вокалист «Белых Полосочек» на одном из последних концертов подарил этот маленький кусочек пластмассы молодому человеку, являющемуся большим фанатом их творчества. Левая же рука бегала по грифу из полированного палисандра в попытке извлечь нужный порядок нот, ласкающий слух и одновременно заставляющий организм слушателя выплеснуть кубометр адреналина в кипящую кровь, отражающийся в музыканта криком его имени на сотню децибел где-то в сладких мечтах, внутри чертогов неспокойного сознания. Тёмно серые глаза гитариста закрывали веки, а их закрывали прямоугольные линзы очков с нейтрально красной рамой, пока последний находился в чём-то наподобие нирваны. На самом инструменте, чуть выше места установки струн в бридж на корпусе из красного дерева чёрным маркером была сделана неаккуратная надпись: «Faster than the light». Учитывая скорость, с которой одна за другой извлекались ноты под выверенные удары метронома, имя было гиперболично, но весьма оправдано. Положив гитару в чёрный кейс из крокодиловой кожи, внутри заботливо обитый белым бархатом и так приятно пахнущий ванилью, он направился к длинной полке, на которой стоял заламинированный документ с информацией об инструменте. За перечнем основных характеристик, наилучших пожеланий владельцу и девиза компании производителя, следовала подпись: «Сделано на заказ для М.Е. Братухина». Максим долго рассматривал обыкновенную бумажку, отдающую столь сильным приливом ностальгии о начале карьеры музыканта, после чего подошёл к столу молочного цвета у окна с изящно выкованными чугунными решетками, за которым произрастал молодой саженец дерева, притянувший к себе его внимание. Красота природы, пусть даже и купированной промышленным городом, всегда наталкивала на глубокие мысли людей великих и не очень, что случилось и с Максом. «А может зря я это затеял? Надо было послушать маму и стать физиком или инженером. Хотя всё равно я понимаю в высшей математике столько, сколько лабораторные крысы понимают в экспериментах над ними. Да и что бы это дало? Смысл быть тем, кем быть не хочешь? Смысл носить лживую маску и скрывать своё истинное лицо? Смысл отказываться от мечты, потому что этого хочет кто-то другой? А его просто нет! Для чего мы пишем эту песню? Для чего я пишу это соло? Для того, чтобы подать системе зеркало, и наблюдать её ужас в отражении…» – размышлял Максим, но его внутренний диалог прервал ярчайший ореол, представший перед его глазами. «Ого, а я-то думал, что закончу по-другому…» – иронично и без какого-либо сожаления сказал Макс, перед потерей сегмента памяти.
Солнце парой лучиков робко постучалось в старенькие деревянные окна исследовательской лаборатории в промышленном районе города. С невыносимым скрипом открыв дверь, на которой уже давно потрескалась и облезла краска, внутрь вошёл бледнокожий молодой человек в белом медицинском халате. На внешнем грудном кармане униформы учёного висел бейдж с инициалами «О.А. Перевозников» и фотографией профессора в цвете. Олег громко зевнул, неохотно закрывая рот рукавом, тем самым отдав дань правилам этикета, после чего пошёл к высокотемпературным тигельным печам, друг за другом стоящим на керамической платформе. «Ага, термическое разложение гексанитробензола идёт по плану. Эксперимент влияния высоких температур на октанитрокубан, 451 градус по фаренгейту, всё в норме, остальные – учёный прикоснулся к металлическим корпусам других установок, предварительно по старинке смочив палец слюной – холодные, отлично». Олег работал заведующим лабораторией в институте органической химии и биологии имени В.В. Меньшикова. Путь профессора по карьерной лестнице больше напоминал шоссе в ад, к которому последний так стремился, нежели возвышение к научному раю с постижением всех секретов и тонкостей ремесла по дороге. Сначала королём немытых пробирок и потерянных реактивов, именуемым лаборантом. В сложившихся реалиях деньги нужны каждому, и после учебного дня начать рабочий в этом же ВУЗе выглядело не самой плохой перспективой. Потом заместителем завлаба всё на том же месте. Тогда Олегу впервые доверили действительно важное дело, а именно использовать аналитические весы для измерения массы различных дорогостоящих веществ, суммарным достоинством до половины грамма. Владимир Владимирович никогда не отличался простым характером, и порой говорить с ним о ходе исследований становилось немного невозможно, но никто не мог отрицать его вклад в химию. Больше пятидесяти лет своей жизни он посвятил этой науке, отдав ей почти всего себя, а именно: душу, сердце и кисть левой руки, но даже к великим войнам органики, повидавшим сотни опытов и тысячи реакций, рано или поздно приходит пора уйти на пенсию, оставив углеродный трон правителя четырёх основополагающих макроэлементов молодому поколению приемников, среди которых Олег Анатольевич не имел даже намёков на конкуренцию. Сейчас же учёный в самом расцвете сил заведует не только лабораторией, но и кафедрой, проводя свой курс лекций по синтетическим биополимерам, на который приходили даже те, чьих направлений эта тема не касается. Как говорил сам Олег: «Лекцию можно просто прочитать, а можно проникнуться темой, и погрузить своих учеников в безграничный океан знаний, открыв путь к постижению его глубин». По сосудам профессора гемоглобин переносил не только кислород, но и талант к объяснению материала даже самым непонимающим предмет студентам. Преподавателя всегда беспокоил тот факт, что его дар присущ не всем учителям его Родины, а в некоторых особо запущенных случаях, даже вводил в приступы меланхолии. «Так, перегонка нефти с использованием микро сетчатых платиновых фильтров, посмотри-ка, даже колба Эрленмейера не треснула, замечательно, надо бы снять результаты» – в мыслях говорил Олег Анатольевич, присматриваясь к лично собранному аппарату, занимавшему почти весь демонстрационный стол. После нажатия кнопки включения питания костлявым длинным пальцем профессора, старый системник зашумел органами охлаждения, раскручивая свои пыльные вентиляторы. Компьютер принялся к запуску операционной системы. После ввода логина и пароля пользователя на помутневший со временем экран был выведен рабочий стол. «Презентация моносахариды», «Презентация 1», «Новая папка 4», «Доклад нуклеиновые кислоты часть 3/4» и ещё множество разных файлов и документов с названиями, понятными только Олегу. Открыв текстовый редактор, учёный начал патрулировать маршрут от ЭВМ до перегоночного устройства, делая пометки на бумаге и записывая неисчислимое количество данных в виртуальную строку. Спустя пять переходов, он застыл у окна, смотря на происходящее за
Глава 2
«Восстать из пепла»
Открыв глаза, Дмитрий оказался в объятиях сковывающей темноты, не выдающей внутри себя ни единого очертания предмета. Он мгновенно предпринял попытку подняться с сырого бетонного пола, немного холодного на ощупь. Ни одного источника света, кроме скромного лучика, пробивающегося сквозь небольшую щель, участковый не увидел. Осторожно шаг за шагом Дима продвигался по направлению к ней, выставив руки вперёд, во избежание неожиданной встречи с препятствием. Дойдя до цели, он аккуратно осмотрел объект руками. Непродолжительное исследование показало, что перед ним стояла монолитная железная дверь, чуть тёплая изнутри. Вскоре Дмитрий нашёл рычаговую ручку, и медленно опустил её вниз, открывая путь на свободу. Солнце ударило по непривыкшим глазам, заставив сомкнуть веки и заслонить рукой хрупкий зрачок. Через какое-то время орган зрения смирился с условиями окружающей среды и позволил Диме осмотреть местность. Плавный поворот на 360 градусов вокруг своей оси дал примерную картину происходящего. За спиной расположился подвал какого-то учебного заведения, носившего гордое название «Лицей» и номер 97. Такое предположение Дима сделал, ориентируясь на чудом сохранившуюся вывеску, держащуюся на последнем из предусмотренных проектировщиками креплений. «Знакомое место…» – подумал он, вспоминая давно прошедшие школьные времена. Одна из стен главного корпуса находилось в не лучшем состоянии, во всяком случае, не в таком, какой её запомнил Дмитрий. Каркас здания претерпел значительные изменения в конструкции, носящие в большинстве своём деструктивный характер. Ровный забор, ограждающий внутренний двор, превратился в самый страшный ночной кошмар любого впечатлительного ребёнка. Металлические перекладины загнулись и проржавели, напоминая многочисленные пальцы ужасного чудовища, пытающегося выбраться из-под земли. Все окна разбились, щедро одарив мелкими осколками растрескавшийся асфальт. Свинцово-серые тучи добивали и без того угнетающую обстановку, нагоняя отчаяние. Дима подошёл к одной из уцелевших стен на углу лицея, вальяжно расстегнул ширинку на удивление не слишком потрепанных джинс, и полил остатки произрастающей флоры азотными удобрениями. На плиточной окантовке фундамента кто-то постарался и написал: «Лицейские пи…», остальное Дмитрий к его глубочайшему сожалению прочитать не смог, так как конец цитаты не перенёс сокрушительный удар времени. Под высокопарным изречением стояла подпись автора: «Витя». «Витя? Хм, чё-то знакомое… А, вспомнил, как-то сидел у меня в КПЗ один Витя пятнадцать суток за пьяный дебош на улице. Интересно, и где он сейчас?» – подумал Дима после прочтения древнего послания на родном языке. «Так, ладно, надо бы вспомнить, как это я умудрился пойти на работу и очутиться в полуразрушенном подвале своей школы? Ничё не помню, башка трещит, это похоже на первое января или конец света, снега я не вижу, значит, последнее более вероятно. Нил Армстронг был первым человеком на Луне, а я, наверное, буду первым человеком, отлившим на руины мёртвой цивилизации» – иронично посмеялся над собой Дмитрий. «Опа, как там говорили на уроках ОБЖ? Меры предосторожности лишними не бывают!» – с этими словами он взял лежащую рядом небольшую монтировку с характерным изгибом гвоздодера на одном из концов. Инструмент изрядно покрылся оранжевыми окислами железа, осыпающимися при малейшем контакте с поверхностью, но до сих пор мог выполнять свои основные функции и как переносной рычаг, и как оружие, возлюбленное Гордоном Фрименом. «Надо бы заглянуть домой, если не найду там ответ на вопрос: «Какого хрена здесь происходит?», то хотя бы крыша над головой мне обеспечена… Наверное» – размышлял Дима о своих планах и перспективах на ближайшее будущее. Десятки панельных домов, в которых казалось ещё несколько часов назад кипела жизнь, превратились в навязчивые декорации апокалипсиса. По бокам главной дороги, которую выбрал в качестве маршрута до дома Дмитрий, были высажены лиственные деревья, запомнившиеся ему прекрасными зелёными исполинами с пышными кронами, но сейчас они больше напоминали потаенные в глубине пошатнувшегося сознания страхи шизофреника. «Ни одного звука… Только тишина… Тебя пугает не сама тишина, а то, что в ней скрыто. Ведь там может быть что угодно, ну прямо совсем любое событие! Это может быть псих, мечтающий всадить тебе нож под рёбра, или… Или рыжеволосая красавица с третьим размером, с желанием заключить тебя в объятия и согреть своей любовью, но на последнее, если честно, рассчитывать не стоит» – размышлял Дмитрий, успокаивая себя внутренним диалогом, но его философские думы, как и тишину вокруг, прервали звуки словесной перепалки, яростного рычания, и дробления плотных хрящей. Кто-то неистово ругался матом и наносил отмашестые удары, преодолевая характерную отдышку. Дима незамедлительно проследовал за угол дома, откуда открывался прекрасный вид на сражение. Такая ситуация была редкостным зрелищем даже для бывшего участкового. Рослый мужчина в белом плаще отбивался катаной от чего-то отдалённо напоминающего гигантскую сколопендру. «Ого, а вот такого я ещё не видел, вроде и червяк обычный, да метров пять в длину будет. Весь покрыт каким-то панцирем, и свет отражает не хуже зеркала. А морда-то у него…» – звучало в голове Дмитрия, пока он медленно подкрадывался к месту стычки. Незнакомец неплохо оборонялся, отрубая конечности многоножке, как будто пришедшей из каменноугольного периода, когда планетой правили гигантские членистоногие, но последняя никак не сдавалась отчаянному самураю, бросаясь на него широкой пастью с четырьмя смыкающимися воедино хелицерами, по остроте, явно, не уступающими мечу оппонента. Три пустых чёрных глаза по обе стороны головной пластины жадно смотрели на добычу, но вскоре охотник и сам стал жертвой. Дима подоспел на помощь одинокому войну, и, что было силы, всадил закруглённый конец монтировки по правый бок от оси симметрии твари. Металл прошёл сквозь хитиновую броню, оставив в ней обширное доказательство удачного нападения. Далее он всем своим весом совершил попытку повалить бестию, выведя последнюю из равновесия. Чудовище, пришедшее из кошмаров арахнофобов, рухнуло за землю, подняв слой пыли, лежавшей до этого на асфальте. Оно пробовало снова принять атакующую стойку, но отсутствие множества цепких ножек не давало ни единого шанса ужасному антагонисту. Второй участник сражения за место на вершине пищевой цепи, быстро среагировал на ситуацию и отрубил голову на мягком стыке сегментов тела до этого не виданного существа. После отсечения искалеченное тело вяло уползало с поле боя, а голова никак не могла отказаться от желания отведать человеческой плоти, издавая визжащие звуки и жадно смотря на победителей. Молодые люди отошли к стене высотного дома, и без единого слова рухнули на тротуар. Они прижались спиной к бетонной стене, и сквозь отдышку посмотрели друг на друга, когда парень с катаной сказал:
–Глазам своим не верю, Димас, ты что-ли?
–Так, отлично, ты, судя по всему, меня знаешь, а я вот тебя что-то не узнаю.
–А если так?
Незнакомец в белом плаще сдёрнул резинку со светлых волос, заставив их распуститься и упасть на плечи.
–А ты изменился с момента нашей последней встречи, Биля.
–А вот ты, ничуть, всё прямо как на выпускном, кожаная куртка, изношенные джинсы и чёрные берцы, ты вообще одеваешь хоть что-нибудь кроме этого?
–Это мой стиль, отстань – с появившейся впервые за последнее время улыбкой на лице ответил Дима.
–Очень рад тебя видеть не сожранным подобными тварями, – Костя указал большим пальцем на ещё проявляющую агрессию голову огромной сколопендры – но, может, поговорим где-нибудь, где нет гигантских многоножек? У меня как раз есть на примете одно местечко, ты со мной?
Над полом, залитым рассеянными лучами света, поднималась пыль, через какое-то время оседающая плотным слоем на ближайших поверхностях. Максим медленно открыл глаза и искренне удивился тому, что остался жив. В таких ситуациях люди обычно вспоминают своих родных, близких, возможно вторые половинки, но он был не из таких, и первая мысль, пришедшая ему в голову, была о местонахождении его гитары. Макс поднялся с изрядно загрязнившегося пола, и осмотрелся. Оценив обстановку, он быстро нашёл предмет своих поисков. «Faster than the light» лежала примерно в двух метрах от заваленной двери, ведущей к выходу из его комнаты. Максим схватил инструмент и не спеша осмотрел последний на предмет повреждений. «Ну, вроде целая, даже краска не сошла, а я всегда знал, что она переживёт меня, и может быть ещё пару поколений после – сказал он, закидывая инструмент за спину – так, а где кейс? Как жаль, ребята постарались, чтобы он всегда пах ванилью и шоколадом, при каждом открытии, теперь придётся без него». Последующие поиски элегантной упаковки для инструмента не дали результатов, но вряд ли это была самая большая из проблем на данный момент. Интерьер помещения остался почти неизменным, за исключением отсутствия стены, в которой располагалось окно. Стеллаж со шкафом находились на своих местах, но были покрыты чем-то похожим на кирпичную крошку, или взвесь при распиле бетона. Лампочки на люстре были разбиты, но сохранились внутри патронов, в то время, как сам прибор освещения крепко держался под натяжным потолком. Рабочее место Макса пострадало больше всего, на фоне другой мебели в комнате. Вся аппаратура пришла в негодность из-за значительных разрушений в районе длинного стола у упавшей наружу стены. «Красивый вид… Жаль ловить здесь уже нечего, надо бы глянуть чё с городом стало» – заметил Максим и преступил к сборам. Брать с собой множество относительно бесполезных вещей не имело никакого смысла, поэтому он взял только самое необходимое. Среди этого «необходимого» выделялись: отцовский непромокаемый дождевик и фляга деда из нержавейки, всегда полная различными смесями этилового спирта. Алкоголь во все времена являлся лекарством, как от душевных, так и от физических ран, помогая преодолеть боль, одновременно принося её же. Макс уже собирался покинуть остатки квартиры, пройдя сквозь так удобно сделанное отверстие размером со стену, но что-то его остановило прямо на условном пороге. Он опустил левый рукав плаща до основания локтя, чтобы проверить своё неожиданное опасение, которое оказалось не напрасно. Продольная рана украшала руку музыканта по направлению лучевой кости. Рубец, на удивление, был полон не кровью алого цвета, а какой-то жидкостью, вязкой, как самая густая смола, и чёрной, как самая тёмная ночь. Казалось, что она ещё не успела застыть до конца, и лучики солнца играли бликами на её матовой поверхности. Максим с недоумением смотрел на свою руку и не предпринимал никаких действий, но спустя несколько секунд сказал: «А это становится всё интереснее…»
На пламени костра закипел старый хромированный чайник, повидавший свои лучшие годы когда-то очень давно. Рука, до кисти закрытая белым плащом, аккуратно сняла его с огня при помощи потрескавшейся пластмассовой рукояти.
–Ну, так как тебе моё пристанище?
–Неплохо устроился, Биля – ответил Дима, подставляя под поток горячей воды, немного надколотую с краю фарфоровую кружку с заваркой внутри. Давно не видевшиеся друзья разместились на винтажных деревянных стульях, по возрасту ничуть не уступающим чайнику. Оркестр сверчков исполнял свои привычные серенады, наполняя внутренний двор двухэтажного дома неповторимым голосом ночи. Луна поливала посажанную на участке зелень приятным белым светом, открывая обширные кроны невысоких плодовых деревьев. Языки пламени костра разрезали оковы тьмы, показывая лица Кости и Дмитрия. Ручной точильный камень совершал проход за проходом по лезвию катаны, заостряя последнее после встречи с броней ужасного чудовища, пока Дима разглядывал своё отражение в крепком чёрном чае, пытаясь найти там какой-то глубокий смысл, но, увы, там был только чай. Потом он всё же поднял голову и спросил:
–Как всё прошло?
–Ты о чём?
–Ну как ты пережил это – Дима замолчал на пару мгновений, пытаясь подобрать нужное слово – это нечто, которое уничтожило наш город?
–Веришь или нет, но я не помню. Нет, серьёзно, сколько не крутил у себя в голове последние несколько дней, перед этим… Ничего. Очнулся под горой всякого хлама, пришлось разгребать, чтобы освободиться. Думал война началась или того хуже, сосед ремонт затеял, но когда подошёл к окну, ну посмотреть как там на улице, я понял, что Апокалипсис с четырьмя всадниками уже спустился на нашу грешную землю. Оставаться в городе мне показалось не лучшей перспективой, поэтому собрал я вещички и двинул на свою замечательную дачу. Я всегда любил это место, ещё, когда малым жил здесь всё лето у бабушки, эх, были времена, не то, что сейчас. А тут всё оказалось не так уж и плохо. Колодец с, наверное, чистой водой, во всяком случае, я ещё не отравился, да и природа ещё дышит, в отличие от той, что мы видели до этого, и тут нет гигантских многоножек, если ты заметил. Так значит, упаковал я трофейную катану из поездки в Японию, плащик свой любимый напялил и отправился на поиски приключений. Через какое-то время я уже привык жить после конца света… А ты что расскажешь?