Благая Весть Курта Хюбнера
Шрифт:
"Человеку мифической эпохи абсолютно неизвестна область внутренне идеального в качестве Я".
Соответственно, нет у них и связанного с этим сознанием различения внутреннего мира и внешней среды.
Зато ему прекрасно известно его положение в обществе, неразрывно связанное с историей его Рода, вплетенной в историю Полиса; его позиция в общении с ближними, и их отношение к нему. Эллин не может иметь "Кидос" "Тиме" или "Олбос" у себя в поясе, подобно стилосу или огниву.
Эти характеристики его лица существуют только в отношении к нему его ближних: товарищей по оружию, сограждан, родственников.
Однако,
Если мы, современные люди, отвлечемся от "психологического знания", - выйдя в свет из контейнера умной саморефлексии, - и посмотрим друг на друга в лицах, то обнаружим себя вооруженными теми же категориями личного публичного существования, что и древние греки. Такими, как честь, совесть, достоинство, счастье, величие, судьба, знатность, одаренность, мужество, любовь, и т.п.
Все перечисленные слова отсылают к феноменам личного и, вместе, публичного быта. Так что здесь, правильнее было бы говорить о невозможности провести четкую грань между личным и публичным существованием, нежели между внутренним и внешним.
Об этой неразличимости личного и публичного, собственно, и говорит Хюбнер, но - языком, неадекватным предмету разговора; как бы шифруя, или кодируя.
И древние греки с их якобы "мифическим мышлением" тут совершенно не причем. Они - такие же, как мы с вами.
На деле Курт сравнивает не эллинов с современными людьми, а - нормального человека с представителем идеологической секты умников, пытающихся жить индивидуально рационально, основываясь на научном знании.
Спасая себя в собственных глазах, Хюбнер отправляет своего нормального современника куда-то в древность, на эволюционно низкую ступень развития Разума, пытаясь объяснить его себе на примере мифических греков.
Не располагая возможностью понимания, - поскольку человека нельзя описать языком физики, - Хюбнер, в итоге, просто клевещет на древних греков, и, в их лице, - на человеческий род в целом.
Он пишет:
"Древний грек есть тот, кто он есть, занимая место во всеобщей мифически-нуминозной субстанции, которая существует во многом, будь то люди, живые существа или "материальные" предметы, поэтому и человек живет во многом, и оно живет в нем. Грек всемерно превращает себя в такой наглядный предмет, в котором внутреннее и внешнее представляют нераздельное единство".
То есть, эллин - это виртуальная частица некоего энергетического поля, которое он представляет себе в виде разлитой повсюду всепроникающей божественной субстанции (не пишем "эфира", потому что у эллинов Эфир имел совершенно определенное значение, не допускающее толкований).
В соответствии с этим представлением древний грек якобы и описывает себя в мифах.
Эта концепция Курта Хюбнера (и иже с ним) является полностью бредовой уже только потому, что Миф - это не рефлексивное умное описание чего бы то ни было; и не система инженирингово мышления. Миф - это, буквально, Предание, формирующее историческое общественное сознание. Без такого сознания не может быть общества. Вне Истории возможно только сборище, толпа, стадо, но не Полис, не Цивилизация.
Поэтому Миф
Важность таких прославленных имён в быту очевидна. Мы ведь тоже не случайно называем своих детей именами Святых.
Вот к этой роли имен в публичном быту Хюбнер теперь и переходит, оглавляя следующий пункт как...
"д) Мифическое значение имени и слова".
Курт пишет:
"В слове содержится сила, которая пронизывает человека как нуминозная субстанция и благодаря которой миф становится современной реальностью...".
То есть, предание о богах и героях, будучи произнесено, становится "современной реальностью"?
Двусмысленное предложение....
Бессмертные боги, герои и первопредки и без того живы (значит, современны) и реальны, в смысле участия в жизни Полиса и его граждан.
Видимо, Хюбнер говорит здесь об особых актах участия богов в случае призвания их жрецом или просто любым гражданином, имяреком.
Эти чрезвычайные призывы, - побуждающие богов и богоравных героев к особому участию в публичной жизни, сверх их повседневного попечительства о благополучии всех эллинов, - должны быть услышаны Олимпийцами. И потому имена богов должны произноситься не "походя", а особым образом, с церемониями, подчеркивающими ПОЧТЕНИЕ к богам.
Курт пишет:
"Бог присутствует в силу произнесения его имени особым ритуальным образом. Поэтому имеет решающее значение, чтобы к богу обращались посредством его правильного и значимого для данного случая имени. (Так, к примеру, священники у римлян (понтифики) с помощью /.../ священных книг, индигитаментов, должны были овладеть искусством всякий раз вызывать нужного бога в подходящей форме)".
По замечанию Кссирера,
"...В молитве, при пении гимна и во всех формах религиозной речи следует тщательно следить за тем, чтобы определенного бога называли соответствующим именем; ибо он только тогда принимает принесенное подношение, когда к нему обращаются правильным образом".
В этом нет ничего "мифического", в смысле волшебного. Любой из нас не станет откликаться на своё неверно произнесенное имя; и не станет подписывать документ, в котором искажена его фамилия.
Такова общая этика цивилизованного общения. Этика, которой нельзя пренебречь в особенности при общении со всеобще-значимыми персонами: с "большими людьми", как говорят. Например, с Президентом или Канцлером.
К таким важным персонам, в первую очередь и безусловно, относятся обитатели снежного Олимпа. И они вписываются в эллинское общество именно как важные персоны. Точно так, как в христианскую монархию вписывается Христос Иисус в звании Царя с эпитетом "Небесного".
Так что, в обращении к богам и героям с какой-либо просьбой, их имена должны быть точны, и слова молитвы должны тщательно подбираться, ИЗ ПОЧТИТЕЛЬНОСТИ, - это ясно!
Но никакого "мифического значения" эти имена и слова при этом не приобретают. Их значения обычны: такие же, как в повседневной речи, - это ведь не какой-то особый "птичий язык"!
Хотя слова вылетают как птицы из клетки и устремляются ввысь на вершину Олимпа!
Но, это уже поэзия....
Поэт Пиндар "сравнивает реальность слова с реальностью вина...".