Благими намерениями...

Серебрянская Виктория

– 10-17, следуем на станцию.

– Лаки, разворачивайтесь, в двух кварталах от вас, на перекрестке Серова и Мира обширная авария. Слышишь меня?

Момент слабости у меня уже прошел. Внутри еще кто-то тоненько и противно ныл, но я уже взяла себя в руки:

– Слышу. Уже врубаем светомузыку.

Одновременно с моими словами Ленчик включил спецсигналы.

– Лаки, БИТы* в пути, ты просто ближе всех! Твоя задача, продержаться, никого не отпустить*! Слышишь меня?

Лиза явно нервничала. Слишком много слов в

эфире. Слишком не сдержанна. Что же там произошло?

– Слышу. Мы на месте.

Ленчику удалось припарковаться почти вплотную к месту аварии. Взгляд приковывали две машины по центру перекрестка. Хотя, машинами они были когда-то. Сейчас это был фарш. Просто металлический фарш. Неужели после такого кто-то выжил? Желтый чемоданчик в руке резко потяжелел. На таких вызовах я бывала только на заре своей карьеры в скорой и только с врачами. Одна никогда.

Меня кто-то схватил за свободную руку:

– Сюда, доктор! Хорошо, что вы так быстро приехали! А то ведь не жилец парень!

Вслед за провожатым я обогнула металлический «фарш» и увидела прямо на проезжей части мужчину, над которым склонились полицейские. Решительно шагнула вперед:

– Скорая, подвиньтесь!

Я увидела, как облегченно обмякли плечи ближайшего ко мне полицейского. Служивый отодвинулся, но рук от пострадавшего не убрал и мне открылась жуткая картина, достойная самого первоклассного ужастика.

В крови было все: руки копа, его форма, одежда и лицо пострадавшего, стылая солевая каша на дороге. У мужчины было ранение в шею. Судя по цвету и количеству крови счет шел уже на секунды. И самое ужасное: я узнала это бледное, перепачканное кровью и грязью лицо. Это был мой нечаянный спаситель из прошлого лета, имени которого я так и не удосужилась узнать.

Время словно остановилось.

Раз.

Я опускаюсь на колени и перехватываю край тонкого свитера, выглядывающего из полурастегнутой куртки парня. Крови много. Пальцы полицейского постоянно соскальзывают, не дают надежно зафиксировать рану. Поэтому я очень легко отталкиваю его руки и зажимаю свитером рану. Так легче удержать.

Два.

Ленчик уже раскрыл чемоданчик и подает мне сверток из марли. В тот краткий миг, когда я меняю свитер на перевязочный материал, из разорванного горла пострадавшего вырывается новая струя ярко-алой крови. За моей спиной кто-то вскрикивает. Слишком много зевак. Слишком. Но мне не до этого.

Три.

– Леня, сделай скатку из бинта и ваты потуже.

Так много времени уходит зря. Мне кажется, что я не успеваю, теряю раненного.

Четыре.

Но не успела я запаниковать, как под носом возникает рука моего санитара с так необходимым мне валиком.

Марля на ране уже успела пропитаться кровью. Но несмотря на это мне понятно, что рана – это просто глубокий порез. Возможно стеклом. Если БИТы не задержаться, все должно получится.

Пять.

Пальцы надежно прижимают марлевый

валик вдоль горла раненного.

– Жгут!

Я не вижу, что делает Ленчик, но понимаю, что он и без моей команды знает, что от него требуется. Команда вырывается больше от беспомощности, от невозможности хоть как-то ускорить процесс.

Шесть.

Боже, как же самой не удобно! Я зафиксировала конец жгута, но длины моих рук не хватает. С другой стороны раненного ко мне склоняется Ленчик:

– Лаки, чем помочь?

– Подними его руку вверх со своей стороны. Осторожно. Могут быть еще повреждения.

Раненный без сознания, и это не удивительно. Но если где-то, что-то болит, он нам не скажет. Ленчик со всеми предосторожностями заводит его руку вверх и помогает мне осторожно протянуть второй конец жгута через руку и под пострадавшим.

Семь.

Жгут закреплен. Где эти чертовы БИТы?! Я торопливо оттираю руки от крови. Мой чемоданчик не предназначен для реанимационных мероприятий. Но руки уже все равно перебирают ампулы, прикидывая, что будет полезно.

Я потеряла счет времени, на автомате делая нужные инъекции, осматривая пострадавшего на предмет дополнительных травм. И не позволяя себе даже задумываться над тем, что происходит и как.

Я.

Обязана.

Его.

Спасти.

И только так.

Восемь.

Мир вдруг взорвался пронзительными воплями спецсигнала. Прибыли реаниматологи.

Из меня словно стержень вынули. Я на автопилоте отвечала на вопросы. Помогала оказывать помощь менее серьезно пострадавшим.

БИТы забрали самых тяжелых. Двоих ходячих впихнули в нашу с Ленчиком машину.

____________________________________________________________________________

*БИТы – бригада интенсивной терапии (проф. жаргон)

* Никого не отпустить – не допустить летального исхода (проф. жаргон)

***

Я обессилено пристроила голову на подголовнике. Кажется, целую вечность назад после предполагаемого последнего вызова к бабуле-сердечнице, я делала так же. А прошло менее двух часов.

Ленчик захлопнул дверь в машину одновременно со мной. Но почему-то не торопился заводить движок. Я почти физически ощущала на себе его взгляд. В итоге не выдержала. С трудом разлепив уставшие веки глянула на водителя:

– Что?

– Не могу понять.

– Что не можешь понять?

– Что с тобою происходит. Ты всегда, во всех ситуациях, не теряла головы. А тут… У меня даже слов нет, чтобы описать увиденное.

Я нахмурилась, пытаясь понять, что Ленчик имеет в виду. Но усталый мозг работать отказывался. В конце концов я сдалась:

– Прости, я плохо соображаю уже. Просто скажи, что я сделала или сказала не так.

– Все так. Только я не мог отделаться от ощущения, что ты хоронишь возлюбленного или своего ребенка.

Меня передернуло от приведенной ассоциации.