Шрифт:
БЛАГО ПЛЕМЕНИ.
– Э-э, маленький глупый Барсучок мечтает стать вождём, э-э, глупый Барсучок.
– Заткнись, Полоз и вали, а то получишь как прошлый раз.
– У-у какой ты грозный, я прям боюсь. Ой, боюсь маленького Барсучка! – противным голосом прогнусавил Полоз.
– Конечно боишься! – Барсук, парень лет двенадцати, с крепким, стройным телом, с правильными чертами лица и светлыми волосами открыто и вызывающе глядел на своих противников ярко зелёными глазами. – Ты, Полоз – трусливая душа! И без своих шакальих подпевал даже подойти ко мне не осмелишься!
–
– Ты - безмозглая ящерка! Звание вождя не передаётся по наследству. Его надо заслужить у племени. Твой отец Туча хороший охотник и неплохой воин, но не лучший вождь! Так все говорят. А ты и вполовину не отец!
– А ты! – сжимая кулаки, зло закричал Полоз – Что, думаешь, станешь великим вождём племени Воронов.
– Мой дед был Великий Вождь Острый Рог, мой отец Сизое Перо был великий охотник и воин, и возможно стал бы вождём, но не из-за своего отца, а потому что, был достоин. Они пали в День Слёз. Но они ушли достойно, окруженные трупами многих врагов. Я надеюсь стать, когда нибудь такими же, как и они.
– Ты хочешь сказать, что мой отец плохо сражался в День Слёз? – Прищурил глаза Полоз.
– Не будь дурнее, чем ты есть – спокойно ответил Барсук. Он был очень уравновешенный мальчишка, и давно не вёлся на «дешевое слабо» - и не придумывай того, что я не говорил. В тот день все сражались достойно, твой отец, мой отец, мой дед и все остальные мужчины, и даже наши сёстры и матери. Все!
– Знаю, знаю, слышал не раз – пренебрежительно махнул рукой Полоз – Я и сам всё помню, а отец как сядет с охотниками у вечернего костра, так и давай вспоминать – надоело!
Барсук с жалостью и брезгливостью окинул слегка одутловатую и рыхлую фигуру Полоза. Тут, в племени Ворона, вообще-то никто не голодает, но мать Полоза, Серая Ветка, уж чересчур подкладывает лакомые кусочки своему сыну. Но как однажды сказала мудрая або* Старая Черепаха «Трудно не сдувать с ребёнка пылинки, если из четверых детей только он один выжил в День Великой Скорби». А або Старая Черепаха была очень мудрой женщиной. Слова сказанные ей, стоило слушать со вниманием.
– Дурак ты – Барсук презрительно сплюнул сквозь зубы – слушаешь да не слышишь. Твой отец говорит о дне скоби и великой славы, а тебе - «надоело» - передразнил он Полоза. – Вы – недоумки – обратился к остальным пацанам Барсук – и это ваш будущий вождь?
– А что – ты! – выкрикнул Полоз.
– А может и я!
– Это кто ж тебе такое сказал?
– А зачем мне это кому-то говорить. Я и сам знаю!
– Да, да, да. Как-же - загундосил Полоз – знаем! Уж не твоя ли выжившая из ума бабка напела это тебе в уши?
Ох, зря это он, ох, зря! Никогда и ничего подобного бабушка даже не думала говорить. И если Барсук, терпел хулу на своего отца и деда, ибо их храбрость и почёт доказывать ни кому не требовалось, если все нападки лично на него были - тьфу и растереть, то его бабушку, мудрую або Старую Черепаху, Старшую мать, и ту, кто своим искусством врачевания заслужила почёт и уважение не только в их племени, но и многих соседних племенах трогать своим липким языком Полозу не стоило. Ох, не стоило!
– Что ты дерьмо шакалье сказал? – прошипел Барсук сжимая кулаки.
– Что слышал! – вызывающе ответил Полоз, сам же неприметным и ловким
– Ну, ладно гадёнышь!
Дальше дискуссия перешла в кулачно-валячную стадию.
Барсук сидел возле небольшого лесного ручейка, мысли текли также неспешно, как и его прохладные воды.
«Нет, к тетке не пойду. Опять ругать будет. – Он снова помочил кусок мха в воде и приложил к глазу. Помогало мало. Глаз заплыл шикарным бланшем, который ему поставили Полоз и его прихлебатели. Ещё шатался правый верхний клык, саднила губа, а на многочисленные царапины по всему телу он вообще внимания не обращал. Но и он в долгу не остался! Как всегда! Надавал в ответ знатных тумаков.
Это была далеко не первая подобная встреча, да похоже и не последняя. А всё началось с того, с месяц назад, наслушавшись очередных историй у Большого Костра о битве в День Слёз, о отваге и доблести всего племени, о героической гибели многих и многих, в том числе его деда и отца, он вдруг, неожиданно для себя самого, взял и заявил в кругу сверстников что, тоже станет Великим вождём как и его дед. Почему он так тогда сказал Барсук и сам ответить внятно не мог. Возможно потому, что много раз он слышал эти истории, а ещё он постоянно спрашивал свою бабушку о том, какими были его дед, отец и мать. Да! Мама погибла в тот день тоже. Он помнит совсем немного.
Он помнил что, был обычный и уютный день, когда он и его старшая сестра Утренний Цветок играли во что-то сидя в шатре, в котором они жили… вдруг, где-то там, за стенкой из тонко выделанной кожи стал нарастать шум. Совсем не такой, какой бывает, когда охотники возвращаются с отличной добычей. И не такой когда галдят взрослые женщины, выясняя свои проблемы. Другой. Непонятный, и почему-то страшный. Все нарастал и нарастал, а потом в шатёр заскочила мать. Подхватила его и, прижав одной рукой к груди, другой схватила за руку сестру и они побежали. А дальше он помнит какие-то бессвязные отрывки. Вопли ярости и боли, все мечутся и куда-то бегут. Откуда-то ползёт противный чёрный дым. Фигуры с остервенением бросающиеся друг на друга среди шатров, мелькающие копья, вздымающиеся в руках дубины. В какой-то момент бегущая и плачущая сестра запнулась и, упав, вырвалась из руки матери. Они бежали так быстро, что мама не сразу поняла, что произошло, и тогда он стал кричать, «сестра, сестра». Она остановилась, растерянно огляделась, и вдруг так страшно закричала…. Потом она засунула его под какой-то упавший шатёр. «Сиди тихо сынок, и молчи, молчи!» - сказала она и нежно погладила его по лицу. Это нежное прикосновение и большие синие глаза, наполненные любовью, остались самым сильными воспоминанием о матери… И он сидел. Страх! Страх – вот что он помнит хорошо. А потом он, кажется, уснул, или не уснул, он не помнит….
Нашла его бабушка.
Врет всё-таки Полоз, врядли он помнит больше Барсука, они же ровесники. Вон, сестра старше и то мало что может рассказать. У них, детей переживших тот день, у всех своя короткая история, и только у немногих со счастливым концом.
Вот так! – Мальчик вздохнул. – Мать – это ласковые руки и голубые глаза, отец – что-то большое, сильное и доброе с густой бородой за которую было так удобно цепляться, а дед и вовсе, что-то далекое и смутное.
Но они живы! Живы в рассказах соплеменников, в подробных рассказах бабушки и чуть-чуть сестры. Живы. Особенно отец и дед. И он хотел стать такими как они.