Благодаря и вопреки
Шрифт:
Проекты и прожекты
Моше часто звонил мне и поэтому был в курсе всех моих действий с фильтрами. В конце апреля он сообщил мне, что 15 мая они с Рами прилетят к нам и сделают мне какое-то предложение.
15 мая я их встретил в аэропорту, а на следующий день они привели с собой еще одного иностранца. Мне он был незнаком, но я обратил внимание, как уважительно ведет себя с ним Рами.
К этому времени новый цех, возведенный Якубом из пенобетона, с покрашенными стенами и полом, своей красотой уже привлекал всеобщее внимание. Установка для резки бумаги была уже готова и стояла в цехе рядом с нарезанными рулонами. Володя, один из авторов этой установки, ждал Рами с утра. Ему не терпелось
Рами знал о готовом цехе и прямо с утра повел своего гостя его показывать. Разговаривали они по-английски, и я многое понимал.
«Шапка-машина»
Гофрирование бумаги
Машина резала бумагу, а Рами ходил вокруг нее и все рассматривал. С тех пор эта установка у нас на фирме стала называться «шапка-машина».
– Какой отличный цех ты построил, – хвалил гость Рами.
«Надо же, оказывается, это все Рами построил, а я и не знал, – смеялся я про себя. – Ну и дурит же он этого иностранца».
На следующий день утром иностранец улетел в Лондон, а мы втроем собрались у меня в офисе.
– Борис, – в голосе Моше чувствовалась гордость от своего участия в деле, о котором он готовился мне сообщить, – у нас в Минске намечается серьезный проект. Мы с Рами не сможем часто у тебя бывать. Но мы видим, что ты серьезно отнесся к нашему предложению, и надеемся в ближайшее время получить от тебя какие-то образцы.
– Моше, я не знаю, что вы собираетесь делать в Минске, но знаю, какие деньги требует проект фильтров. Если он вам остается интересен, участвуйте в нем деньгами. Я в любом случае буду производить фильтры – с вами или без вас. «Если я чего решил, то выпью обязательно», – завершил я свою речь отрывком из известной песни Высоцкого.
– Борис, поставка партии первых образцов фильтров, которые ты должен произвести, – это твой пропуск для своего участия в нашем фильтровом проекте.
– Странно, Моше, получается: я буду готовить производство сам, а вы согласитесь в нем участвовать.
– Ничего странного здесь нет. Рынок, который даст тебе Рами, это основа основ. Ведь в бизнесе самое главное не произвести, а продать. А такого профессионала, как Рами, еще надо поискать. Кроме того, в фильтровальной технологии есть масса тонкостей, без учета которых может вообще ничего не выйти, а это опять Рами.
– Понятно, но сейчас меня интересует одна тонкость, – обратился я к Рами, – как склеивать фильтроэлементы? Ведь сначала надо гофрированную бумагу как-то собрать в кольцо, склеить, а после к двум ее торцам присоединить металлические чашечки. Как это делалось у вас, Рами?
– Мы делали это очень просто. Этим занимались надомники. Гофрировали бумагу на заводе, обрезали ее в размер и отвозили каждому надомнику домой, а готовые фильтроэлементы забирали у них.
– Рами, ты рассказал, как вы организовывали производство, но ничего не сказал о технологии, – не отставал я от него.
– Как они делали это дома, я не знаю. Это было их дело, и меня это не интересовало.
– Ладно, но, может быть, ты все-таки знаешь, как склеивали концы гофрированной бумаги? – я надеялся хоть что-то выяснить у него.
– А их мы вообще не склеивали. Накладывали один конец на другой внахлест, и все.
– Рами, но ведь так нельзя, бензин не будет полностью очищаться, – недоумевал я.
– Бэйлин, так все делают, и ты делай так, – уверенно ответил мне Рами.
На
Так оно было или не так, кто его знает. В то время на территорию бывшего СССР хлынула масса таких рами. У себя на родине они уже ничего собой не представляли, но прежние связи, знание внешнего рынка, свободное владение английским и русским языком или работа в паре с «русским», хотя и бывшим, делали каждого из них в глазах наших соотечественников серьезными бизнесменами. Все это я понял гораздо позже, а тогда я не был исключением и, конечно, сам шел на эту наживку.
Лето 1993 года я полностью посвятил подготовке нового производства. Выходных у меня уже много лет не было. Фира, несмотря на свою критику, во всех принципиальных вещах меня поддерживала. Но именно сейчас она заболела, и ей сделали операцию. Наша младшая дочка, Наташа, лето проводила в спортлагере далеко за Зеленогорском. В это же время шел процесс приватизации участка, занимаемого фирмой. Прежний хозяин, несмотря на то что давно получил за него деньги, хотел этот участок забрать назад через суд. Здесь с юристами помог Сергей. В итоге мне надо было быть одновременно везде: в больнице у Фиры, на работе, в КУГИ, а в субботу и воскресенье – у Наташи в лагере. Я метался, как бешеный, пытаясь везде успеть. В минский проект Рами-Моше я не очень-то верил. Надо же, Рами и аэропорт – бред какой-то. Он мне казался прожектом. Но одновременно я думал, что, если все-таки у них что-то там получится, то ведь и мои работы с фильтрами смогут поддержать деньгами.
Впервые на рынке
У меня остался в памяти рассказ Рами о надомниках. Однако если в Израиле такое возможно, то в России было совершенно нереально. Я же решил воспользоваться этой идеей, но немного по-другому.
– Сергей, – вызвал я своего помощника, – нужно найти, где работают инвалиды. Передадим им часть нашей работы. Пусть склеивают фильтроэлементы.
– Так им же, Борис, нужно будет передавать технологию и оснастку, а у нас этого ничего еще у самих нет.
– Во-первых, штору будем не склеивать, а соединять внахлест, – я решил на первом этапе воспользоваться советом Рами, – а оснастку для сборки шторы с чашками пусть сами себе сделают либо что-то другое придумают.
Всероссийское общество слепых, или ВОС, имело почти 70-летнюю историю. Основной его задачей было трудоустройство инвалидов-слепых. За все это время ВОС создало массу своих заводов по всей стране. Заключая договора с какими-то государственными предприятиями, заводы общества выполняли для них работы, где требовались ручной труд и усидчивость.
Санкт Петербургское отделение ВОС возглавлял Евгений Исаакович Гелилов. Он же был генеральным директором на одном из таких заводов. Сергей нашел этот завод и дал мне его телефон.
Гелилов пригласил нас приехать к нему. Приемная и кабинет Евгения Исааковича были отделаны типичным образом, характерным для советского периода. Кругом было дерево – мебель, пол, стены и даже потолок. Когда-то это было модно, и каждый руководитель стремился не отстать от других. Сейчас же все это выглядело угрюмо. Дерево со временем потемнело и потеряло свой живой вид. Панели потолка, покрытые шпоном, будто уменьшали пространство и делали входящего в кабинет человека сразу же маленьким и полностью зависимым от того большого, кто восседал за массивным руководящим столом в конце комнаты. Может быть, раньше это было специально так задумано, но сейчас казалось атрибутом уходящей эпохи. Я не надеялся встретить понимание в таком кабинете.