Благодать и величие
Шрифт:
Я не осмеливалась поднять глаза. Я не могла этого сделать, не могла смотреть прямо на звёзды, которые Зейн разместил на потолке. Я едва могла справиться с их слабым, мягким сиянием. Опустив взгляд, я пошарила по стене, пока не нашла выключатель, затем прошла мимо неубранной кровати и порылась в одежде, высыпавшейся из моего чемодана, пока не нашла чистую пижаму.
Войдя в ванную, я включила свет и закрыла за собой дверь. В зеркале я увидела себя впервые с тех пор, как покинула квартиру.
Пижамные штаны выскользнули из моих пальцев и тихо упали на пол. Я оставила
Мои тёмные волосы высохли в беспорядке, но в этом не было ничего нового. Не было и синеватых заживающих синяков на моих щеках, под глазами. Это были новые синяки, которые были более багровыми вдоль подбородка. Новые, которые присоединились к заживающим вокруг моего горла.
Я закрыла глаза и сжала челюсти, борясь с зарождающимся криком. Мне хотелось кричать до боли в горле и звона в ушах. Мне хотелось кричать до тех пор, пока я больше ничего не почувствую, потому что это было неправильно. Это было несправедливо. Не для меня. Не для Зейна. Если ещё не слишком поздно, если я смогу вернуть его и если он вспомнит об этом, он это сделает…
Это убьёт часть его.
Боже. Я скучала по Зейну.
Я скучала по Джаде.
Я скучала по Тьерри и Мэтью.
Я скучал по глупой заднице Арахиса.
Но я знала, что если я поговорю с Джадой или Тьерри и Мэтью, они будут беспокоиться обо мне, обо всём этом, и я не хотела так поступать с ними. Особенно когда они ничего не могли поделать. Не похоже, чтобы они могли приехать сюда. С Гавриилом, скрывающимся поблизости, это было слишком опасно.
Однако была маленькая, детская часть меня, которая хотела не только перемотать время назад, но и изменить прошлое на то, где мы все были… например, на барбекю или что-то в этом роде. Даже Кайман будет там, а Арахис будет делать что-то странное, например, притворяться, что ест хот-дог, который кто-то на самом деле ест.
Но я не могла перемотать время назад или изменить прошлое.
С тяжёлым сердцем я отошла от зеркала и повернула душ, включив горячую воду. Сняв с себя грязную одежду, я шагнула внутрь. Воздух зашипел сквозь мои стиснутые зубы, когда горячие брызги ударили по старым и новым ссадинам. Я встала под воду, наблюдая, как розовая и коричневая вода кружит вокруг стока, пока не очистилась. Я дважды вымыла голову и налила на мочалку такое количество средства для мытья тела, что гель с ароматом ананаса и манго стекал по моей руке. К тому времени, как я закончила, в ванной комнате стояла запотевшая корзина с фруктами.
Переодевшись в пижаму, я взяла расчёску Зейна и расчесала спутанные волосы, надеясь, что позже у него будет шанс разозлиться из-за этого. Выйдя из ванной, я схватила подушку и одеяло и вынесла их в гостиную. Я превратила угол дивана в кровать и легла, завернувшись в одеяло. Одеяло пахло сладко, как шоколад и сладкое вино, которое Мэтью любил пить. Он пах, как фамильяр Рота, Бэмби. Шестифутовая змея провела последние несколько дней, свернувшись рядом со мной, положив голову мне на ногу, пока я исцелялась. Я думаю, она сделала это, потому что я помогла вернуть её Роту. А вот, подушка…
Я
Надежда ещё оставалась.
Он был жив.
Ещё не слишком поздно.
Это то, что я продолжала говорить себе, пока не начала засыпать. Казалось, прошло несколько минут, прежде чем я проснулась.
— Тринни! — крикнул голос прямо мне в лицо.
Я резко выпрямилась, моё сердце подпрыгнуло где-то в районе потолка, когда мои глаза распахнулись. В нескольких футах от пола парила призрачная фигура Арахиса.
— Господи, — прохрипела я, несколько раз моргнув.
Приглушенный дневной свет струился перед окнами.
— По-моему, ты довёл меня до сердечного приступа.
— Тебя? Я довёл тебя до сердечного приступа? — взвизгнул он, и было хорошо, что 99,5 процента населения не могли его услышать. — Где ты была всю ночь? Я вернулся домой, а тебя уже не было. Я всё время возвращался, а потом это случилось.
Убрав волосы с лица, я подождала, пока зрение прояснится. Тёмные волосы Арахиса были в беспорядке, как будто он был в аэродинамической трубе. Концертная футболка «Вайтснейк» была такой же винтажной, как и его красные Чак Тейлорс, но когда я сосредоточилась на его ногах, я поняла, что ниже колен он был совершенно прозрачным.
Мои брови поползли вверх.
— Который час?
— Я не знаю. Я мёртв. Я выгляжу так, будто у меня есть часы или что они мне нужны?
— Ну, ты думаешь, что тебе нужна собственная ванная, так почему бы тебе не подумать, что тебе нужны часы? — пробормотала я.
— Это другое, — возразил он, опускаясь.
Похоже, кофейный столик съел половину его тела.
— То, что я мёртв, не означает, что мне не нужна личная жизнь.
— Как будто ты уважаешь чью-то личную жизнь.
Я потянулась за телефоном на столике. Я ударила по экрану, увидев, что прошло всего несколько часов с тех пор, как я заснула. Не настолько, чтобы по-настоящему отдохнуть.
Но достаточно долго, чтобы Зейн мог попасть в неприятности.
— Кого сейчас волнует личная жизнь? Тебя не было всю ночь, и что-то… что-то случилось, — не зная, что смягчает драматизм, он хлопнул себя ладонями по щекам. — Это случилось.
— Что случилось? — спросила я, сбрасывая одеяло и поднимаясь.
Зная Арахиса, то, из-за чего он волновался, вероятно, было чем-то нормальным. Как будто «это происходит» — это он слышит, как работает холодильник.
— Что-то сверхъестественное, чувиха.
Кости и мышцы затекли, я поплелась на кухню, чувствуя себя столетней старухой.
— Что случилось, Арахис?
Я открыла дверцу холодильника и взяла колу.
Арахис выбрался из-за кофейного столика и направился на кухню. Нижняя часть его тела стала более плотной.
— Я не знаю, что это было, — сказал он, когда я открыла банку и поднесла её ко рту. — Но меня засосало в ничто.
Шипучее газированное добро ударило мне в горло, обжигая наилучшим образом, как только он заговорил. Я чуть не поперхнулась, с трудом сглотнув.