Благородный вор
Шрифт:
— Совершенно не представляю, о чем идет речь. Кого ограбили?
Чикаев рассмеялся и махнул стопку коньяка. Он пытался выставить себя эдаким лихим гусаром.
Селезнев ехидно усмехнулся.
— Ну конечно, наверное, вы весьма неустанно и плодотворно трудились во благо империи. За карточным столом, например. Говорят, вы тот еще игрок, а, Виктор?
Вырубов досадливо махнул на них.
— Не может быть, Витя. Мне уже все нутро проели. Сегодня ночью воры забрались в ссудную кассу Лунина, возле Кузнецкого моста. Вытащили оттуда денег и украшений на полмиллиона рублей.
Эге, а я насчитал максимум около двухсот тысяч. Или это я ошибся, или это Лунин слегка преувеличил.
— Неплохой кусок они ухватили, — я присвистнул. — Я бы тоже не отказался. Тогда смог бы выкупить закладную на папенькино имение.
Чикаев опять хотел рассмеяться, но обнаружил, что у него закончился коньяк. Он позвал слугу, чтобы принес новый. Музыканты в конце зала усиленно наяривали мелодию для мазурки.
— Наверное, им следовало позвать вас, Виктор, — Селезнев улыбался только кончиками тонких губ. — Обратитесь на Хитровку, чтобы вас тоже включили в список воров. У преступников наверняка есть такие списки.
С одной стороны, он раздражал неуместным сарказмом. С другой стороны, такие шутки только отгоняли от меня лишние подозрения.
— Воров уже поймали? — небрежно спросил я. — Кто бы это мог быть? Местные умельцы или заезжие?
Вырубов покачал головой.
— Какой там! Лунин побежал жаловаться к городскому главе, а тот к полицмейстеру. Вроде бы сошлись на том, что это залетные. Сейчас полиция переворачивает все вверх дном, но воришек, конечно же, уже след простыл. Они уже наверное, на пути к Варшаве. Если не пересекли границу.
Чикаев его не слушал. Он уставился за плечо Вырубова. Селезнев проследил за его взглядом. Удивленно округлил глаза.
— Ишь ты, какая… — восхищенно протянул Чикаев, не слушая Вырубова. — Ну, господа, кто приглашает на танец? Есть желающие?
Мы все обернулись. Тут же забыли про ограбление кассы Лунина, потому что загляделись на одну из девушек.
Великолепная. В белом пышном платье с турнюром, небольшой подушечкой ниже пояса, отчего попочка казалась больше. Все платье украшено рюшечками, драпировками и складками. Пошито из тафты. Еще украшения в виде бантов и шелковых шнурочков.
Но платье не главное. Главное сама девушка. Высокая, с огромными синими глазами, красиво уложенными русыми волосами. Ярко-коралловые губки созданы для поцелуя. Длинная лебединая шея и слегка приоткрытые молочные плечики.
Вся фигура словно налитая соком. Чувствуется порода. Не хрупкая, а наоборот, дышущая энергией и чувственностью. Такие девушки обычно очень раскованы в любви. Отдают себя полностью.
— Если кто и отважится пригласить, тут же отвалится, — заметил всезнающий Селезнев. — Это же Настасья из рода Евдокимовых. Старшая дочка, недавно начали выводить в свет. Очень себе на уме. Попробуй, Сережа, взять сию крепость штурмом, но уверен, потерпишь сокрушительный разгром.
Но Чикаев так не считал. Подкрутил усы, кивнул нам и рванул кавалерийским наскоком на красавицу. Между прочим, и вправду, другие девушки на ее фоне выглядят блекло.
— Ну-ка, господа, кто принимает ставки? — спросил зловредный Селезнев. — Готов дать десять против одного. Она сейчас его развернет. Кругом марш!
Не скрою, мне захотелось того же. Мы глядели, как наш военный товарищ подошел к девушке и слегка поклонился. Ей и сопровождающей тетушке. Хотя, может быть, это была и матушка, в чем я сомневался.
Сказал пару слов девушке, улыбнулся. Но красавица даже не повернула головы. Сидела все так же, не шелохнувшись.
Только слегка покачала веером. Тетушка тут же скривила рот и Чикаев вынужден был отойти. Несолоно хлебавши.
— Ну вот, что я говорил? — торжествующе сказал Селезнев. — Эта крепость оказалась ему не по зубам.
Чикаев вернулся к нам. На губах обескураженная улыбка.
— Она не танцует мазурку, — объяснил он.
Селезнев тоже улыбался. Опять кончиками губ.
— Эх, жаль со мной никто не спорил. Кто-нибудь еще желает пригласить девушку на танец?
Вырубов покачал головой.
— Нет уж, увольте. У нее уже крайняя степень душевного обморожения. Это я вам, как врач говорю. Тут уже ничто не поможет. Легче пришить ампутированную конечность, господа, чем сдвинуть такую с места.
Не слушая их, я направился к гордячке. Услышал вслед ядовитые замечания Селезнева, но не обратил на них внимания.
Подошел к девушке и ее тетушке. Они сидели у стены. Смотрели на танцующие пары.
Я настроился на бой. Сначала установил мысленный контакт.
Представил, что мы с девушкой находимся одни в комнате. Больше никого. Только мы. Остальные пропали.
Теперь самое главное уверенность в себе. Настойчивость. В прошлой жизни у меня все хорошо было с девушками. Даже очень хорошо.
Я инстинктивно чувствую, чего они хотят. И даю им этого. А практически все девушки хотят уверенного мужика. Который решит их проблемы.
Подошел еще ближе. Еще ближе. Совсем близко. До девушки осталось всего сантиметров десять.
При всем желании она не могла меня проигнорировать. Но все равно смотрела на танцоров. Тетушка что-то сердито закудахтала.
Ничего, я не обращал внимания. Встал перед девушкой. Смотрел ей в глаза. Чтобы пробить на эмоции, отправил волну возбуждения. Ту, которую и сам чувствовал. Чтобы получить ответную реакцию.
Одновременно слегка улыбался. Осанка прямая и уверенная. Но продолжал слегка сближаться.
В нос ударил тонкий соблазнительный аромат духов. В сочетании с манящим запахом тела девушки. Эге, а у меня теперь очень тонкое обоняние. Это хорошо.