Благословение небес (История любви леди Элизабет)

Макнот Джудит

— Нам придется уехать. Сменить имена. Начать новую жизнь.

В первый раз, принимая решение, Элизабет не подумала о Хэвенхёрсте.

— Где? — почти беззвучно спросила она.

— Я подумаю об этом. Сколько денег ты сумеешь собрать за оставшиеся несколько дней?

Слезы наконец закапали из ее зажмуренных глаз, потому что у нее больше не было выбора. Не было перспектив. Не было Яна.

— Думаю, много, — бесцветным голосом сказала она, — если мне удастся продать драгоценности.

Он запечатлел братский поцелуй на ее виске.

— Теперь ты должна

в точности следовать моим инструкциям. Обещаешь?

Она кивнула и сглотнула болезненный комок в горле.

— Никто не должен знать, что ты собираешься бежать. Он помешает тебе, если узнает о твоих намерениях.

Элизабет снова кивнула. Конечно, Ян не отпустит ее просто так, не выяснив причины. После того, как она так горячо любила его, он ни за что не поверит, что причина развода в неприязни к нему.

— Попробуй продать все, что можно, но так, чтобы не вызвать подозрений.

Поезжай в Лондон: в большом городе тебя вряд ли узнают, особенно если ты изменишь внешность и назовешься другим именем. В пятницу найми карету и поезжай в Тэрстон Кроссинг, что на Бернамской дороге. Там, в почтовой конторе, я буду тебя ждать. Учти, что как только твое исчезновение обнаружится, Торнтон организует поиски, и если тебя найдут, то лучше уж тебе сразу умереть. Мы будем путешествовать как муж и жена — поскольку он будет думать, что ты сбежала одна, на супружескую пару вряд ли обратят внимание.

Элизабет слушала его и понимала все, что он говорил, но не могла пошевелиться.

— Куда мы поедем? — беззвучно спросила она.

— Я еще не решил. Может быть, в Брюссель, но это слишком близко. А может, в Америку. Но сначала мы поедем на север и остановимся в Хелмшиде. Это небольшая деревушка на побережье, очень далекая от всякой цивилизации. Газеты доходят до них редко, поэтому они вряд ли узнают о том, что тебя разыскивают.

Там мы будем дожидаться корабля, направляющегося в колонии. — Он отстранил ее от себя. — Мне пора идти. Ты поняла, что тебе надо делать?

Она кивнула.

— И еще. Я хочу, чтобы ты с ним повздорила, желательно у кого-нибудь на глазах. Это необязательно должна быть серьезная ссора, нужно только, чтобы он думал, что ты рассердилась на него, поэтому не сразу бросился на поиски. Если ты исчезнешь по неизвестной причине, он начнет разыскивать тебя немедленно.

Если же он будет считать это простым капризом, мы выиграем время. Сможешь так сделать?

— Да, — хрипло ответила Элизабет. — Думаю, что да. Но мне бы хотелось оставить ему записку, сказать ему… — слезы сдавили ей горло при мысли, что она будет писать Яну прощальную записку. Он мог быть каким угодно чудовищем, но ее сердце не могло отказаться от любви так же быстро, как ум принял его предательство, — …объяснить, почему я уезжаю. — Голос ее прервался, и плечи затряслись от горьких рыданий.

Роберт снова обнял ее, но голос его был холодным и твердым.

— Никаких записок! Ты понимаешь меня? Никаких записок. Позже, — пообещал он, и голос его стал шелковым, — позже, когда мы будем в безопасности, ты сможешь написать ему и все объяснить.

Можешь послать этому подонку целые тома писем. Ты понимаешь, почему крайне важно, чтобы твоей отъезд выглядел обычной размолвкой между супругами?

— Да, — глухо ответила она.

— Тогда до пятницы, — попрощался он, целуя ее в щеку. — Не подведи.

— Хорошо.

Механически занимаясь обычными делами, Элизабет послала Яну с вечерней почтой записку, что останется ночевать в Хевенхёрсте — якобы для того, чтобы разобраться со счетами за ремонт. На следующий день, в среду, она уехала в Лондон, спрятав под широкой накидкой вельветовый мешочек с драгоценностями.

Здесь были все ее украшения, включая и обручальное кольцо. Строго соблюдая свое инкогнито, она попросила Эрона высадить ее на Бонд-стрит, где взяла наемный экипаж и отправилась к ближайшему ювелиру, который не мог знать ее в лицо.

Ювелир был потрясен ее предложением. Фактически он утратил дар речи.

— Это исключительно дорогие камни, миссис…

— Миссис Робертс, — подсказала Элизабет. Теперь, когда ничто уже не имело значения, ей было легко лгать и притворяться.

Однако сумма, которую он предложил ей за изумрудный гарнитур, заставила ее ненадолго выйти из забытья.

— Они стоят в двадцать раз дороже.

— Вернее, даже в тридцать, но я не располагаю клиентурой, которая может позволить себе такие безумно дорогие покупки. — Элизабет молча кивнула, в душе ее не осталось сил даже торговаться, даже сказать ему, что в ювелирном магазине на Бонд-стрит ему дадут за этот гарнитур в десять раз больше, чем он предлагает ей. — Должен вас предупредить, что я не располагаю наличными в такой сумме. Вам придется пойти в мой банк.

Через два часа Элизабет выскользнула из означенного банка с целым состоянием в виде банкнот, которыми набила ридикюль и мешочек из-под драгоценностей.

Перед отъездом в Лондон она отправила Яну записку, что проведет ночь в доме на Променад-стрит, объяснив это желанием пройтись по магазинам и проверить работу прислуги. Это было слабым извинением, но Элизабет утратила способность мыслить рационально. Она автоматически следовала инструкциям Роберта, не отклоняясь от них и не импровизируя. Она чувствовала себя как человек, который уже умер, но тело которого продолжает жить благодаря какой-то дьявольской силе.

Сидя в одиночестве в своей спальне на Променад-стрит, она смотрела пустым взглядом в непроницаемую ночную тьму, бессознально сжимая и разжимая пальцы.

Наверное, нужно послать прощальное письмо Алекс, подумала она. Это была ее первая мысль о будущем за последние два дня. Но она тут же пожалела об этом.

Как только она подумала, что писать Александре слишком большой риск, ее тут же начала терзать мысль о единственном оставшемся ей испытании — предстоящей встрече с Яном. Она не может избегать его больше двух дней, не возбудив никаких подозрений. Или может? — беспомощно спросила себя Элизабет. Он же в принципе позволил ей жить своей собственной жизнью, и она уже оставалась несколько раз в