Благословение небес (История любви леди Элизабет)
Шрифт:
Очевидно, он считал, что оба они впустую тратят время, и решил немного развлечь ее, а может быть, специально хотел смутить — за то, что она подвергла его этой пытке. Элизабет приготовилась бросить на него уничтожающий взгляд, но в это время его взгляд оторвался от ее груди, медленно пропутешествовал вверх, к губам, и только после этого поднялся к ее сердито прищуренным глазам.
На строгий взгляд жены он ответил вызывающим поднятием бровей и откровенно чувственной улыбкой, после чего его взгляд начал обратное путешествие вниз.
Леди Уилтшир возвысила голос и второй раз спросила Элизабет:
— Леди Торнтон, что вы думаете по этому поводу?
— Я… я согласна, — ответила она, не имея ни малейшего представления, с чем соглашается. В следующие пять минут она успешно противостояла притяжению ласкающего взгляда Яна и даже ни разу не взглянула на него, но когда комитет снова пустился в обсуждение шоколадного вопроса, украдкой посмотрела на мужа.
Он тут же перехватил ее взгляд и задержал, как загипнотизированная, она не могла оторваться от его ласкающих глаз, изнывая от сладкого томления. Ян прекрасно знал, что делает с ней его взгляд, и она злилась на себя за то, что была не в силах ему сопротивляться.
Заседание закончилось на полчаса позже намеченного срока, причем члены комитета беспрестанно напоминали друг другу, что следующее заседание состоится у леди Уилтшир. Как только за ними закрылась дверь, Элизабет развернулась к своему закостеневшему в грехе мужу.
— Бессовестный! Как ты мог? — Она открыла рот, чтобы продолжить гневный монолог, но Ян запустил руки ей в волосы и заглушил обвинительную речь горячим поцелуем.
— Я еще не простила тебя, — сказала она часом позже, когда они лежали в постели. Глубокий бархатный смех послужил ей ответом.
— Нет?
— Абсолютно. Я еще отомщу тебе.
— Думаю, ты уже сделала это, — ответил Ян, делая вид, что не понимает, о чем она говорит.
Вскоре после этого они вернулись в Монтмэйн, чтобы провести сентябрь за городом, где было прохладнее. Для Яна жизнь с Элизабет стала сбывшейся мечтой, и даже более. Ему было так хорошо с ней, что он постоянно отгонял от себя суеверный страх, что это продлится недолго, и убеждал себя, что страх этот вызван только тем, что два года назад судьба уже отняла ее у него. Но в глубине души он знал, что причина не только в этом. Его детективы еще не нашли Роберта, и потому он жил в каждодневном страхе, что ее расследование окажется более успешным. И не мог решиться открыть ей свою вину перед ней и ее братом, зная, как трудно будет вымолить у нее прощение — и за то, что похитил ее брата, и за то, что женился на ней, утаив от нее правду.
Умом он понимал, что, посадив Роберта на борт «Арианны», он избавил молодого человека от гораздо худшей участи, которая ждала его, окажись он в руках правосудия. Но теперь, не зная, что с ним сталось, он не мог быть уверен, что Элизабет увидит его действия в таком свете. Он и сам теперь смотрел на них иначе — после того, как узнал, что родители Элизабет давно умерли и что Роберт был единственной ее надеждой.
Чувство страха, которое Ян презирал больше всего на свете, стало неизменным спутником его любви к Элизабет, и в конце концов он уже сам начал желать, чтобы все наконец обнаружилось и он смог бы признаться ей во всех грехах и внести в свою жизнь определенность: либо она простит его, либо вычеркнет из своей жизни. Он понимал, что думать так — полное безрассудство, но ничего не мог с собой поделать. Он нашел сокровище, которым дорожил больше всего на свете, он нашел Элизабет, и любовь к ней сделала его еще более уязвимым, чем гибель его семьи. Над ним постоянно висела угроза потерять ее, и Ян уже
Пребывая в счастливом неведении, Элизабет любила его безоговорочно и беззаветно, и чем больше она убеждалась в его любви, тем более смелой и любящей становилась. Когда она замечала, что его лицо вдруг мрачнело по какой-то необъяснимой причине, то пыталась расшевелить его ласковым поддразниванием или поцелуями, и если это не помогало, дарила ему маленькие подарки — букет цветов из Хэвенхёрстского сада или просто розу, которую засовывала ему за ухо или оставляла на подушке.
— Может быть, мне прибегнуть к вашему же способу и накупить вам драгоценностей, чтобы заставить вас улыбнуться, милорд? — пошутила как-то она, к этому времени они были женаты уже три месяца. — Теперь я понимаю, как люди начинают сходить с ума от любви.
К ее удивлению, он схватил ее и так крепко сжал в своих объятиях, что чуть не задушил.
— Я не потерял к тебе интерес, если ты это предположила, — сказал он.
Элизабет немного отстранилась, изумленная его неожиданной горячностью, и продолжила в том же шутливом тоне:
— Ты в этом уверен?
— Совершенно.
— Ведь ты не стал бы обманывать меня, правда? — с напускной серьезностью спросила она.
— Ни за что, — серьезно ответил он, прекрасно понимая, что утаивать от нее правду — все равно что обманывать ее.
Элизабет чувствовала, что мужа что-то тревожит, и чем дальше, тем больше, но и представить себе не могла, что имеет к этому хотя бы отдаленное отношение.
Она часто вспоминала о Роберте, но со дня своей свадьбы ни разу, ни на одну секунду не позволила себе думать об обвинениях мистера Вордсворта. Помимо того, что ей это было просто неприятно, она больше не верила даже в малейшую верояность его правоты.
— Завтра мне нужно ехать в Хэвенхёрст, — с сожалением сказала Элизабет, когда Ян наконец отпустил ее. — Каменщики уже приступили к ремонту дома и моста, и завтра начнутся ирригационные работы. Если я останусь на ночь, то потом смогу не появляться там недели две.
— Я буду скучать по тебе, — тихо сказал Ян, но в его голосе не прозвучало и тени обиды и он не сделал попытку уговорить — отложить поездку. Он соблюдал их соглашение с такой щепетильностью, что Элизабет не могла им не восхищаться.
— Но не так, как буду скучать я, — прошептала она, целуя уголки его губ.
Глава 32
Элизабет медленно шла по тропинке от служебных построек Хэвенхёрста к дому, просматривая список выполненных работ. Высокая зеленая ограда отделяла служебные постройки от дома, и потому отсюда не было видно каменщиков, которые сейчас отделывали основные помещения. Элизабет услышала позади себя шаги, но прежде чем она успела повернуться или вообще как-то среагировать, кто-то обхватил ее за талию и потащил назад, мужская рука закрыла ей рот, заглушив испуганный протестующий вскрик.
— Тише, Элизабет, это я, — произнес до боли знакомый голос. — Не кричи, хорошо?
Элизабет кивнула, и рука отпустила ее. Она повернулась и упала в объятия Роберта.
— Где ты был? — спросила она, смеясь и плача от радости. — Почему ты уехал, ничего не сказав мне? Тебя убить мало за то, что ты заставил меня так волноваться…
Он стиснул руками ее плечи, увлекая под деревья, глаза на изможденном лице умоляюще смотрели на нее.
— Сейчас не время для объяснений. Как стемнеет, приходи в беседку и, ради