Благословение небес (История любви леди Элизабет)
Шрифт:
— Вас не мешало бы выпороть, — сказала она.
— Я не сомневаюсь, что Ян с удовольствием займется этим лично, но только потом. А сейчас мне нужно… — Элизабет остановилась, пытаясь подавить охватившую ее панику и связно изложить свою просьбу, — мне нужно попасть в
Вестминстер. Мне нужна ваша помощь, потому что женщин не пускают в палату лордов.
— Сегодня шестой день суда, и я рада вам сообщить, что он продвигается не так хорошо, как вам бы того хотелось.
— Вы скажете мне все потом! — сказала Элизабет таким повелительным тоном, который сделал бы честь
С некоторым запозданием до герцогини наконец дошло, что, несмотря на непростительное поведение, Элизабет сейчас — единственная надежда Яна Торнтона.
— Фолкнер! — рявкнула герцогиня, поворачиваясь к лестнице. Наверху, на балконе, материализовалась личная горничная герцогини.
— Ваша светлость? — спросила она.
— Отведи эту молодую женщину наверх. Вычисти ее одежду и приведи в порядок прическу. — Рэмси! — кивнула она дворецкому, приказывая следовать за собой в голубую гостиную, где села за письменный стол. — Отнеси эту записку прямо в Вестминстер.
Скажи им, что это от меня и что ее необходимо немедленно передать лорду Килтону. Он должен быть на своем месте в палате лордов. — Она быстро набросала несколько строк и вручила записку дворецкому. — Я написала ему, чтобы он немедленно остановил слушание дела и что через час мы будем ждать его в моей карете у входа в Вестминстер. Он должен встретить нас там и провести в парламент.
— Сию минуту, ваша светлость, — сказал Рэмси, кланяясь, и быстро направился к выходу.
Герцогиня последовала за ним, продолжая на ходу отдавать приказания:
— В случае, если Килтон пренебрег своими обязанностями и не явился сегодня на заседание, пошли людей к нему домой, в «Уайт», и к той актриске на Блоринд — стрит, про которую он думает, что о ней никто не знает. Вы, — сказала она, задержав ледяной взгляд на Элизабет, — пойдете со мной. Вам придется многое мне объяснить, миледи, и вы сделаете это, пока Фолкнер будет заниматься вашей внешностью.
— Я не собираюсь думать о своей внешности в такое время, — вдруг взорвалась Элизабет.
Брови герцогини взлетели неимоверно высоко.
— Вы приехали убедить суд, что ваш муж невиновен?
— Ну, конечно. Я…
— Тогда не позорьте его еще больше, чем вы уже сделали! Вы выглядите так, словно вас вытащили с помойки Бедлама. Благодарите Бога, если вас саму не повесят за тот скандал, что вы учинили! — Она начала подниматься по лестнице, и Элизабет медленно пошла за ней, вполуха слушая ее тираду.
— А теперь, если бы еще и ваш незаконнорожденный брат оказал нам честь и явился пред наши светлые очи, то вашему мужу, возможно, и не пришлось бы провести эту ночь в тюремной камере, куда он непременно попадет, по мнению Джордана, если обвинение успешно справится со своей задачей.
Элизабет остановилась.
— Не будете ли вы так любезны послушать меня одну секунду, — сердито начала она.
— Я буду слушать вас всю дорогу в Вестминстер, — саркастически отрезала герцогиня. — Осмелюсь предположить, что весь Лондон будет с нетерпением ждать утренних газет, чтобы узнать, что вы скажете в свое оправдание!
— Ради Бога! — закричала Элизабет ей в спину, лихорадочно соображая, к кому еще она может обратиться, чтобы быстрее достичь цели. Час — это целая вечность! — Я приехала не за тем, чтобы просто продемонстрировать, что я жива.
Я могу доказать, что Роберт жив и что, когда он находился во власти Яна, тот не причинял ему вреда и…
Герцогиня круто развернулась и начала спускаться вниз, с отчаянной надеждой вглядываясь в лицо Элизабет.
— Фолкнер! — снова закричала она, не оборачиваясь. — Бери все, что может понадобиться. Займешься леди Торнтон в карете!
Через пятнадцать минут после того, как кучер герцогини натянул вожжи, останавливая лошадей у входа в Вестминстер, лорд Килтон, по пятам которого следовал Рэмси, подошел к ее карете.
— Что такое… — начал он.
— Помогите нам выйти, — сказала герцогиня. — Я расскажу вам все по дороге. Но сначала скажите мне, как там дела.
— Плохо. Для Кенсингтона — очень плохо. Главный обвинитель сегодня в ударе, как никогда. Ему удалось привести настолько убедительные аргументы, что даже, несмотря на слухи, что леди Торнтон жива, никому и в голову не приходит искать доказательства этого.
Он повернулся, чтобы помочь выйти из кареты Элизабет, которую до сих пор никогда не видел, и начал излагать герцогине тактику обвинения:
— В качестве объяснения слухов о том, что леди Торнтон видели в гостинице и на почтовой станции с молодым мужчиной, обвинение выдвигает версию, что
Кенсингтон нанял молодую пару, чтобы они выдавали себя за его жену и ее предполагаемого любовника, и это звучит весьма правдоподобно, поскольку их видели до того, как ее начали искать, и до того, как ювелир явился в полицию со своим заявлением. И наконец, — закончил лорд Килтон, когда они вошли в холл со сводчатым потолком, — даже слухи, что леди Торнтон жива, обвинители сумели обернуть против него, заявив, что раз она до сих пор не обнаружила себя, значит, серьезно опасается за свою жизнь. Из чего они сделали вывод, что леди Торнтон доподлинно знает, какое безжалостное чудовище ее муж. А если так, то вполне вероятно, что он мог убить ее брата. Обвинение считает, что по делу исчезновения Роберта Камерона достаточно доказательств, чтобы отправить маркиза на виселицу.
— Ну, что касается первой части, то теперь можно не беспокоиться. Вы остановили слушание? — сказала герцогиня.
— Остановил слушание! — воскликнул Килтон. — Моя дорогая герцогиня, для того, чтобы остановить слушание, нужно быть самим Господом Богом или как минимум принцем.
— Им придется разобраться с леди Торнтон, — отрезала герцогиня.
Лорд Килтон резко обернулся, пригвоздив Элизабет взглядом, в то время как на лице его сменялись выражения сначала шока, потом облегчения и затем убийственного презрения. Он отвел от нее взгляд и повернулся к двери, возле которой застыли в карауле гвардейцы.