Благословение Небожителей 1-5 тома
Шрифт:
— Значит, мне следует называть тебя Сань Лан гэгэ.
Неизвестно, показалось ли принцу, но когда он сказал «гэгэ», улыбка Сань Лана вдруг сделалась немного странной.
Её поистине было трудно описать словами.
Глаз Сань Лана будто бы загорелся огнём, таким горячим, что Се Лянь даже почувствовал жар на собственной коже. Поморгав, принц спросил:
— В чём дело?
Тот ужасающий жар немедля испарился, Сань Лан вернулся к прежнему виду и с улыбкой ответил:
— Ни в чём, просто я очень рад, вот и всё. У меня дома нет никого младше по возрасту, и я никогда не слышал,
— Если Сань Лан не гнушается, в таком случае… я могу тебя так называть?
Сань Лан заулыбался так, что взгляд сверкнул, но на словах всё же принялся вежливо отказываться:
— Ох, разумеется, я ни в коем случае не гнушаюсь. Тут нужно спрашивать самого даочжана, не против ли ты.
— Не против, конечно, не против. Сань Лан гэгэ, мы прямо сейчас можем пойти к тебе домой или…?
Сань Лан положил палочки на стол.
— Что ж, идём прямо сейчас, ступай за мной.
Жилище Сань Лана оказалось невероятно просторным и великолепным поместьем. Се Лянь, оказавшись внутри, подумал, что оно не уступает некоторым покоям императорского дворца Сяньлэ, и ещё сильнее убедился, что этот Сань Лан далеко не обычный человек.
Вечером, в одиночестве лёжа в кровати, Се Лянь то и дело ворочался с боку на бок.
Ему всё время казалось, что рядом чего-то не хватает, как ни повернись — спокойно уснуть не получается. Кроме того, из-за едва ощутимого телесного недомогания, если лечь на спину, от давления ныла поясница; если же перевернуться на живот, то казалось, словно что-то давит сверху.
Промаявшись между сном и явью, Се Лянь посмотрел множество хаотичных отрывков сна. Он хотел пошевелиться, но кто-то крепко его держал. Голос возле уха говорил с ним шёпотом: иногда он принадлежал мужчине, иногда юноше; иногда называл его «гэгэ, гэгэ», иногда «Ваше Высочество»; говорил ему «не бойся, Ваше Высочество».
Нежный до крайности, порочный до крайности, но при этом полный бесконечной любви и заботы.
Принц рывком пробудился, вся его одежда промокла насквозь от пота. Пытаясь отдышаться, Се Лянь сжал кулаки и в беспомощной ярости ударил по кровати. Запустив пальцы во влажные волосы, он подумал: «Когда же всё это… наконец забудется?! Дайте только поймать этого бесстыжего ублюдка, я непременно…»
Тут принц заметил, что в какой-то момент у изголовья его постели появилась одежда. Тоже белые одеяния, но уже более соответствующие его вкусу. Словно испытав огромное облегчение после тяжкого испытания, Се Лянь поспешил во внутреннюю часть комнаты, чтобы наскоро принять омовение.
Он избавился от одежд и опустился в воду, но вдруг заметил на своей шее тонкую серебряную цепочку.
На цепочке висело искрящееся на свету кольцо. Неизвестно, сколько оно было спрятано за пазухой принца, он совершенно не чувствовал его на своём теле, поэтому удивился:
— Разве я носил такую подвеску?
Кольцо было настолько ослепительно красивым, что Се Лянь погрузился в увлечённое созерцание. Но при этом не ослабил бдительности, и когда внезапно рядом сверкнул серебристый блик, вскрикнул:
— Кто здесь?
Принц нанёс удар ладонью по воде, брызги взлетели гребнем и словно стальные бусины ринулись в бой, со стуком разбиваясь о стены. Но атаковал принц, как оказалось, не человека, а… саблю?!
В полном недоумении схватив твёрдую саблю, Се Лянь вдруг увидел, как серебряные линии на рукояти оружия разошлись, словно открылся глаз, и за «веками» показалось вращающееся глазное яблоко. Се Ляня это потрясло ещё сильнее.
Что это за необыкновенная вещица?!
Клинок сабли отличался изящной формой. Словно живое, оружие с пылким радушием кинулось к нему в объятия. Се Лянь не был к такому готов, поэтому сабля достигла цели, и принц от прикосновения ледяного металла вскрикнул и содрогнулся с ног до головы.
Должно быть, из-за отсутствия Ци убийства, принц интуитивно чувствовал, что сабля для него не опасна. И потому лишь с трудом оттолкнул оружие от себя, но совершать какие-то более грубые действия, к примеру, одним ударом забросить за девятое небо, не собирался. Тем временем мелькнул красный силуэт, который резким движением забрал саблю у принца и с угрозой произнёс:
— Вот ты где, значит…
Приглядевшись, Се Лянь увидел у края бассейна Сань Лана, который сжимал в руке саблю. И хотя он улыбался, на его лбу всё же смутно виднелись вздувшиеся вены. Бесцеремонно шлёпнув саблю ладонью, он произнёс:
— Я же сказал, что сейчас тебе сюда нельзя!
— Сань Лан, — позвал принц, — эта сабля — твоё… магическое оружие?
Когда Сань Лан повернулся, на его лбу уже не было вздувшихся вен, юноша вновь сделался невозмутимым.
— Никчёмная железка, не более. Гэгэ… то есть, я, твой гэгэ, выставил себя посмешищем перед тобой.
Но Се Лянь проникся к нему искренним почтением, у принца даже глаза заблестели. Схватившись за полу красных одеяний, он сказал:
— Нет, нет, нет. Сань Лан гэгэ просто поразителен! У тебя даже получилось создать оружие, у которого есть собственное сознание!
Сабля, которой только что досталось от Сань Лана, обиженно нахмурилась, а когда Се Лянь похвалил её, вновь принялась самодовольно вращать глазом, пытаясь незаметно подобраться к принцу. Сань Лан весьма хладнокровно отвесил ещё удар.
На сей раз сабля окончательно обиделась — с громким «бум» упала на пол и принялась кататься туда-сюда, словно маленький плачущий ребёнок, которого ударил взрослый. Се Лянь почти слышал собственными ушами её рыдания. От такого зрелища принцу стало жалко бедняжку, и он торопливо поднялся:
— Постой, Сань Лан! Будет тебе, не бей его. Думаю, он просто в порыве озорства пришёл поприветствовать меня. Не стоит так его ругать!
Только показавшись из воды, принц вспомнил, что под водой был совершенно голым, отчего-то покраснел и, смутившись, погрузился обратно. Сань Лан тем временем уже совершенно естественно развернулся и вышел.
Второпях выбравшись из бассейна, Се Лянь переоделся в новую одежду, сделанную из материала, весьма приятного к телу. Неприятное ощущение от того, что к коже прикасается грубая ткань, наконец исчезло, и Се Лянь в душе ощутил ещё большую благодарность. Он вышел из комнаты и очутился в изысканном зале для приёма гостей, где его уже ждал Сань Лан, сидящий на высоком месте.