Блатной (Автобиографический роман)
Шрифт:
— О-о-о! — сказал Кинто и присвистнул протяжливо. — И Хасан тут. Собственной персоной! Вот это здорово; тебя-то нам и надо…
— А зачем я вам? — спросил Хасан.
— А ты не догадываешься? — прищурился Кинто. Неспешно, вразвалочку прошелся он по комнате. Согнал со стула одного из хасановских мальчиков и уселся сам. Раздвинул колени и потом, опершись о них ладонями, спросил:
— Не догадываешься? — затем повторил с укоризной: — Ай-ай-ай! Что же это с тобой стряслось? Такой всегда был шустрый, сообразительный, все знал! Как
— Какие карты? При чем тут карты? — завертелся татарин. — Ничего не знаю!
— А вот Саркисян говорил…
— Саркисян? — прошептал Хасан.
— Ну да, — задушевно, почти ласково сказал Кинто, — Саркисян, который на базаре торгует. Знаешь такого?
— Нет, — пробормотал Хасан, озираясь и легонько двигаясь вдоль стены в глубь помещения.
— А он тебя признал и рассказал кое-что. Ха-а-рашо рассказал! Подробно, как на исповеди!
— Не представляю, что он вам мог рассказать… — Хасан облизнул пересохшие губы. — Да и вообще, где он сам?
— Нету его, — сказал Кинто сокрушенно, — нету.
— Как так нету? — вмешался я в разговор.
— Очень просто, — пробормотал Кинто, — нету. — Он указал пальцем через плечо — в сторону Абрека. — Перестарался твой корешок…
Абрек стоял у дверей, посасывая прилипший к губам окурок, исподлобья оглядывал комнату. Он стоял так — длиннорукий, тощий и жилистый, — и под тяжелым его взглядом хасановские ребята пугливо жмурились и поджимались.
— Слушай, Абрек, — спросил я, нахмурясь, — что у вас там произошло?
— Да как тебе сказать, — пожал плечами Абрек. — Промашка вышла. Он, понимаешь, поначалу не хотел колоться, ну, я осерчал маленько…
— Прома-а-ашка, — низким вздрагивающим голосом отозвалась вдруг Алтына и всхлипнула, стукнув зубами. — Ты бы видел, что он, зверь, с ним сделал, что натворил! Привязал к стулу, а потом…
— Ладно, тихо, уймись, — торопливо склонилась к ней Марго. — Молчи, милая, молчи.
— Я молчу, — запинаясь, с трудом выговорила Алтына, — я молчу…
И она как-то странно выгнулась вся, запрокинула голову: у нее начиналась истерика.
— Главное, это ж я заманила его! Позвала, мигнула — ну, он и пошел, — причитала Алтына, захлебываясь, задыхаясь от слез. — Доверчиво пошел, с охотой. Теперь его кровь на мне!
При этих ее словах меня передернуло. Случилось все то, о чем я догадывался и чего втайне опасался с самого начала… Абрек перестарался, переборщил. Он всегда перебарщивал. Любое связанное с ним дело пахло кровью — это знали все! И я это знал. И Хасан тоже…
Никто из нас не заметил — когда и как оказался татарин возле окна. Взгляды всех находящихся в комнате прикованы были к Алтыне. Марго успокаивала ее, совала ей какие-то таблетки. Кинто, чертыхаясь, поил ее водой. Я суетился здесь же. И когда раздался звон разбитого стекла, все мы удивленно поворотились к окошку.
Поворотились и увидели, что рама сорвана, болтается на одной петле, горшок с геранью сброшен на пол, и все вокруг усыпано стеклянным блескучим крошевом, глиняными черепками, красными брызгами рассыпавшихся цветов.
Хасан исчез. Он воспользовался общей растерянностью и суматохой и выпрыгнул через окно. Сделать это было нетрудно, Марго жила на первом этаже.
— Упустили, — завопил я. — Из рук ушел… Что же делать, братцы?
— Н-да, глупо, — пробормотал Кинто, подойдя к окошку. Он смахнул рукавом осколки с подоконника, потрогал шаткую раму. — Глупо получилось. Не чисто, не по-деловому. Ай-ай-ай…
Кинто расстегнул пиджак — достал из-за пояса вороненый, масляно поблескивающий кольт. Осмотрел его внимательно, с треском прокрутил барабан и ловко вскочил на подоконник.
— Где ж ты собираешься его искать? — спросила Марго.
— Не знаю, — сказал, оборачиваясь, Кинто, — да все равно — далеко он не уйдет.
— Что же, ты прямо на улице, средь бела дня, пальбу откроешь? В открытую? Нет, Кинто, так не годится!
— Ну а как же тогда быть? — наморщился Кинто и опустился на корточки. — Неужели дадим ему уйти? И как его потом достанешь? Где?
— Во всяком случае не на пруду, — сказал я, — в кодлу он не явится. Не такой, братцы, он дурак! У него теперь один выход: бежать из Грозного…
— Это верно, — пробасил от дверей Абрек. Он по-прежнему стоял на пороге, мусоля папироску, загораживая собою выход. — Хасан не дурак. Однако без барахла своего он не уйдет. Полтора миллиона — шутка сказать! Головой ручаюсь, он первым делом за вещами своими, за грошами, за своим золотишком кинется… Вот там-то и надо его пасти!
— Но где это все у него спрятано? — задумчиво поднял брови Кинто.
— А это мы у мальчиков спросим, — усмехнулся Абрек. — Они в курсе.
Он сказал это, и сейчас же среди хасановских ребят возникла тихая паника. Они сбились в кучу и испуганно замерли.
Абрек обвел их сумрачным цепким взглядом. Потом поманил одного из них пальцем:
— Иди-ка, голубь, сюда! Ты меня знаешь?
— Знаю, — с готовностью ответил тот. Приблизился к Абреку и как-то съежился сразу — словно бы вдруг озяб.
— Слышал, о чем речь? — спросил Абрек.
— Ага…
— Хасанову хавиру можешь указать?
— Могу! Ради Бога! Но у него их две… тебе какая нужна?
— Обе! — отозвался Кинто. Грузно, похрустывая битым стеклом, слез с подоконника, спрятал револьвер под пиджак. — Обе нужны. И сразу! Сейчас! Тут ни минуты терять нельзя.
Абрек сказал, выплюнув окурок:
— Тогда разделимся. Я пойду с этим, а ты прихвати другого кого-нибудь…
— Лады, — кивнул Кинто. Он посмотрел в угол на столпившуюся там глухо шепчущуюся шпану и приказал властно:
— Идемте-ка все! Покажете, где да что… Тут вам делать нечего… Но с-смотрите у меня: без фрайерства, без хитростей! Если только что-нибудь — положу на месте.