Блаженные (Блаженные шуты) (Другой перевод)
Шрифт:
Я уставилась на Перетту. Так, теперь понятно.
Маленькая дикарка улыбнулась.
52. Матутинум
Теперь понимаете, что сбежать я не могла?
План Лемерля оказался куда мерзче и безжалостнее, чем я ожидала даже от него. Перетта объяснила мне все с помощью жестов, уханья, гримас, рисования на земле. Сама невинность, она частенько отвлекалась — то на блестящий кусок слюды, то на крик ночной птицы. Моя мудрая дурочка, моя бедная Перетта не ведала о дьявольских последствиях одолжения, о котором попросил ее Лемерль.
Лишь в одном Черный Дрозд ошибся. Он недооценил мою
Вниманием Перетты я завладела. В любую минуту могу его лишиться, но других помощников у меня нет, а я пытаюсь составить собственный план. Не знаю, сумею ли дать отпор Лемерлю, но твердо знаю одно: попытаться нужно. Ради себя и Флер, ради Клементы и Маргариты. Ради всех, кого Лемерль обидел, обманул, изувечил. Ради всех, кого он отравил, угощая сладким ядом своей души.
Возможно, я обрекаю себя на гибель. Что ж, на такую жертву я согласна. При удачном исходе, вероятно, погублю его, но я согласна и на это.
53. Лаудесы
Перетта снова заперла меня в камере. Так безопаснее всего. Если план сорвется, надеюсь, Флер поймет, что к чему. Надеюсь, Перетта запомнит свою роль. Надеюсь… Надеюсь… Целый мир зиждется на одном слове, на трех коротких слогах, похожих на безутешный крик чайки: на-де-юсь.
В саду поют птицы. Прибой лижет западную оконечность острова, хотя его слышно не так хорошо, как вчера. Где-то буруны катают статую Марии Морской — полируют о песок, размывают, медленно толкают к берегу, стачивают в безликий базальт. Никогда прежде я так остро не ощущала время, его ход, то плавный, то стремительный.
Несколько минут назад кто-то подергал дверь и, убедившись, что заперто, ушел. Я содрогнулась при мысли, что случилось бы, не запри Перетта дверь. Завтрак — кусок хлеба и чашку воды — протолкнули в люк, который тотчас захлопнули, словно у меня чума. У воды резкий запах, поэтому я, хоть и мучаюсь жаждой, пить ее не стану. Через час прояснится, сбудется ли мое «надеюсь».
Только бы Перетта не забыла. Только бы Лемерль ничего не заподозрил. Только бы талант с годами не исчез. Только бы все получилось. Только бы…
Перетта, не подведи меня!
54. Матутинум
Со вчерашнего вечера сестры усиленно готовятся к празднику. Всюду цветы, в часовне зажжены сотни высоких белых свечей, алтарь застлан вышитой хоругвью, которая древнее ордена доминиканцев и используется лишь ради такого случая. Монастырская святыня, фаланга Богоматери в золотой раке, выставлена на обозрение, равно как и парадное облачение Богоматери. Новую статую Богоматери одели в белое и голубое, постамент обложили лилиями — чем же еще? Запах лилий с любого расстояния узнаю, не помешают даже жаровни с сандалом и ладаном, которые я натыкал на каждом шагу, чтобы отгонять дурные мысли. Дыма столько, что свет из витражного окна кажется твердым, хочешь — разбирай на самоцветы.
С берега тайком я наблюдал за приближением епископа со свитой. Цвета чуть ли не за несколько лье видать — мерзко и жалко, что ему до сих пор нужна такая напыщенность. Вот она, непомерная гордыня, у священнослужителя вдвойне отталкивающая. Солдаты в ливрее, сверкающая позолотой упряжь… Скоро эта мишура вспыхнет и засияет по-настоящему, а мы с монсеньором исполним наш короткий танец. Я так долго ждал нашей встречи!
Отлив он, разумеется, прозевал, а я, разумеется, это предвидел — недаром наблюдал за движением по гати. Монсеньор рассчитывал добраться до нас вчера до нешпор, но на этом побережье отлива ждать одиннадцать часов. На противоположном берегу есть трактир, как раз для таких незадачливых горемык. В нем монсеньор наверняка и остановился, кляня идиота, который напутал со временем. Отлив начался в семь. Еще пара часов, и он будет здесь. Немного везения плюс кропотливая подготовка — и монсеньор поспеет к самой первой сцене моей комедии.
Несомненно, трель Черного Дрозда можно оборвать, но не такому напыщенному пугалу, как вы, монсеньор. Клянусь, сегодняшний мой спектакль вы досмотрите до конца. Жаль, моя Эйле не участвует в финальной сцене, но, пожалуй, этого следовало ожидать. Все равно жаль, ей бы точно понравилось.
55. Прима
Пора! Когда я вошел в часовню, все уже собрались, даже бедняжки из лазарета, хотя им разрешили сидеть — пусть не стоят и на колени не опускаются. Перетта, конечно, отсутствовала, однако на это внимания не обратили: она же вечно то появится, то исчезнет, вот никто и не беспокоился. Ну и хорошо. Только бы роль свою запомнила, маленькую, но симпатичную. Сильно огорчусь, если Перетта с ней не справится.
— Дети мои! — Отличная муштра: остекленевшими от ладана глазами монашки смотрели на меня, как на единственного и истинного спасителя. Мать Изабелла справа от кафедры, у самой жаровни. В дыму лицо ее серее пепла. — Сегодня святейший из праздников, день Успения и Вознесения Святой Девы Марии.
По часовне прокатился ропот, сменившийся довольным «а-аххх!». Неужели по крыше капли барабанят? Так и есть, долгожданный дождь, блистательнее начала я не придумал бы. Чуток грома не помешает. Вдруг Господь ниспошлет его в нужный момент, доказав, что с юмором у него порядок? Впрочем, я отвлекся, вернемся к Деве Марии, пока она им не приелась. Так о чем бишь я?
— Сегодня праздник Богоматери, которая взирает на нас злым силам вопреки. Праздник Девы Марии, которая утешает нас в это смутное время, которая чище груди голубки и лепестка белой лилии! — Чудесные слова, Лемерль! — День Богоматери, сострадание и прощение которой не знают границ.
А-аххх! Недаром для соблазнения безмозглых девственниц используется язык любви. Лексикон проповедника напоминает лексикон героя-любовника не меньше, чем интереснейшие главы Библии отражают беспутство древних. Сейчас я обыгрывал это сходство знакомыми им словами — сулил непостижимое смертному наслаждение и бесконечный экстаз в объятиях Божьих. Земные страдания ничтожны, вещал я, по сравнению с восторгами грядущего, с райскими плодами — у Антуаны слюнки потекли — и радостями бесконечного служения в Доме Божием.
Начало многообещающее — сестра Томазина нервно ухмылялась, стоящая рядом с ней Маргарита безостановочно дергалась. Отлично!
— Но сегодня не только день счастливого празднования, но и час великой битвы. Сегодня последнее наше сражение со злом, которое терзало нас и продолжает терзать.
А-аххх! Вырванные из сладких грез сестры задергались, затоптались на месте, как нервные кобылы.
— Не сомневаюсь, что сегодня мы одолеем силы зла, но, если случится наихудшее, если нашу веру ждет еще одно испытание на прочность, будьте мужественны. Истинно верующие и отважные всегда найдут выход.